Длинные мостовые старого города были переполнены. Толпа гудела. То тут, то там раздавались возгласы. Повисла завеса страха и неуверенности.

Главная улица заканчивалась большой площадью и высоким собором. На площади было выстроено странное сооружение: огромный столб был вкопан в центре, вокруг него было разложено множество хвороста. Королевская гвардия охраняла постамент, на котором восседали главные феодалы и епископ.

В них метали косые взгляды, их обходили стороной. Епископ внимательно оглядывал людей. Особо засмотревшихся зевак тут же хватали агенты.

– Уважаемый, – обратился к сидевшему рядом епископу толстый лысый мужчина в белых одеждах и с сальным от жары лицом. – Неужели нужны такие предосторожности?

– Вы чем-то недовольны, сир?

– Так ведь никто не обращает на меня внимания, никто не приветствует меня. А ведь я, позвольте напомнить, губернатор!

– Вы не на параде, – прошипел ему на ухо епископ. – Или вам все равно, что здесь происходит.

– Мне абсолютно все равно, – прошипел в ответ губернатор. – Мне уже наскучило здесь сидеть. Давайте заканчивайте быстрее с вашими делами. Или это так необходимо, чтобы я умер на этой жаре?

– Да как вы смеете указывать церкви?!

– Да я сюда и не напрашивался, вы меня сами позвали! – парировал толстяк.

Епископ открыл было рот, чтобы ответить, но, взглянув в ничего не выражавшие глаза губернатора, махнул рукой на эту непросветную, по его мнению, тупость и дал сигнал к началу.

Толпа оживилась. Из ворот на другом конце города два вьючных мула тянули за собой телегу. На телеге стояла клетка из толстых прутьев, в которой был подвешен мужчина лет сорока. Его глаза заплыли от синяков, кровь запеклась на его теле. Было видно, что его бичевали. Нескольких пальцев на правой руке не хватало, его ноги были сломаны в нескольких местах, на голове частично был снят скальп. Люди примолкли. Женщины закрывали глаза детям. Гул затихал по мере того, как телега подъезжала к площади. Был слышен лишь скрип колес да тяжелое фырканье мулов. В полном молчании стража расступилась, пропустив телегу.

– Что это? – еле слышно проговорил губернатор.

– Это? – усмехнулся епископ. – Это враг народа и церкви. Это самый могущественный посланник Сатаны на Земле!

– Что за чушь вы тут несете? – взорвался губернатор. – Какой посланник, какой Сатана? Вы что, хотите все личные неприязни решать таким вот способом?

– Стоит вам напомнить, – прервал его епископ, – что положение церкви сейчас намного сильнее, чем положение всех ваших политиков вместе взятых. Именно мы управляем этой страной, и если вы не примиритесь с этим, то вас вздернут на первой подходящей для вашей туши ветке.

– Что?! – взревел губернатор. – Да как вы смеете?! Я – губернатор! В моем распоряжении войска!

– Ах да, забыл предупредить, – улыбнулся епископ, – указом Его Величества Короля все войска переведены под приказ церкви.

– Когда?! – выдохнул губернатор.

– Да уже с месяц, – ответил спокойно епископ. – Поэтому советую вам сесть и не привлекать к себе внимания. А я, в свою очередь, забуду вам этот, надеюсь, последний выпад против церкви.

Губернатор сел.

– Что станет с миром, если мы будем действовать именно так? – прошептал он.

Епископ, решив, что вопрос ему, ответил:

– Мир станет лоном божественного порядка и закона!

– Да, да… – прошептал в ответ губернатор и опустил глаза, чтобы не видеть происходящего.

Толпа снова зашевелилась, оправившись от первого шока.

Епископ встал, развернул бумагу и громко начал читать:

– Мы собрались здесь, чтобы принести божественной казни посланника Сатаны на Земле. Он служил дьяволу против церкви и закона, попирая мораль и жизнь. Великая инквизиция приговорила этого преступника к сожжению ввиду свершения им тяжелых грехов, в которых он сознался на допросе. Сию казнь привести в исполнение после прочтения приговора.

Толпа загудела. Пленника развязали и стащили с решетки, приковав к столбу. Палач в красной маске и сутане священника поднес горящий факел. В полной тишине был слышен треск разгоравшихся сучьев у подножия человека, висевшего на столбе. Он открыл глаза, посмотрел на огонь и, улыбнувшись, повернул голову к епископу. Тот вздрогнул – глаза незнакомца были черны как сажа. И лишь маленькие искры, сияя в их глубине, кружили в хороводе.

Незнакомец взглянул на толпу и громко сказал:

– Люди, если я заслуживаю смерти, то ваш Бог должен меня покарать и лишить жизни. А если нет?! Что будет, если ваш Бог не видит во мне прегрешений, в которых меня обвиняют?! Что будет тогда?!

Из гула толпы вырвался крик:

– Ты останешься жив!

Епископ метнул взгляд, но в этой массе людей он не разглядел кричавшего. С тревогой в глазах он смотрел на человека, привязанного к столбу.

– Бог не освободит тебя! – прокричал епископ. – Церковь признала тебя виновным, ты не сможешь порвать путы греха и силу креста.

– Вы даже не поняли смысл креста! – засмеялся незнакомец. – Вы перевернули весь его смысл. Ваша сила никогда не сравнится с той, которую вы хотите получить.

Люди удивленно вздохнули, как будто сильный ветер ворвался в горное ущелье. Огонь полностью захватил хворост и перешел на одежду человека… Но он не кричал от боли – наоборот, он улыбался. Епископ открыл рот от изумления – огонь ласкал незнакомца, он лизал его раны, затягивая их. Все шрамы и даже недостающие члены – всё начало восстанавливаться в первоначальном виде.

– Он не виновен! – крикнул кто-то, заставив епископа очнуться.

Епископ хотел отдать какой-то приказ, но толпа подхватила:

– Не виновен! Не виновен!

– Господь не видит за ним вины!

– Церковь ошиблась! Церковь несправедлива!

– Епископ обманывает нас!

…

– Молчать! – взревел епископ.

Из толпы полетел камень и ударил его в живот. Он согнулся.

Губернатор вскочил и закричал:

– Стража! Схватить всех церковников и отправить их под арест в самые глубокие подземелья города!

Епископ резко выпрямился.

– Что?!

– Я спасаю вам жизнь! Или вы хотите, чтобы вас закидали камнями?! Может, хотите принять мученическую смерть и ждать канонизации?! – ехидно улыбнувшись, прошипел губернатор.

Епископ несколько отшатнулся и позволил себя арестовать. Толпа бесновалась. Люди хватали церковнослужителей и избивали до тех пор, пока солдаты не оттаскивали тех под свои щиты.

Пламя на столбе разгорелось еще сильнее и начало подниматься к небу. Люди смотрели на это с неописуемым восторгом. Человек исчез…

Вечером в тюремных подвалах состоялся тайный совет.

Губернатор начал его.

– Сегодня церковь получила сильную пощечину, и ее власть в этом городе, а через некоторое время и во всей стране, пошатнется. Я правильно мыслю, дорогой мой епископ? – обратился губернатор к церковнику.

– Да, – тяжело вздохнул епископ. – Нужно что-то предпринять, иначе меня самого сожгут.

– Я так понимаю, простолюдину неясны истинные ваши помыслы. Но, я думаю, церкви нужны знания, и, арестовывая так называемых ведьм, пытками вы пытаетесь вытянуть из них истину?

Епископ закашлялся и взглянул на губернатора.

– Чушь!

– Ну-ну, мой дорогой Гийом. Давайте не будет скромничать. Или вы думали, что я такой вот толстый идиот и ничего не понимаю? У меня довольно развитая сеть шпионов, как и у вас.

– Вы, надеюсь, понимаете, что это не для разглашения?

– Конечно, иначе бы я давно вас отсюда изгнал, – губернатор встретил взгляд епископа и, выдержав его, заставил того склонить голову.

– Чего вы хотите?

– Вы никогда больше не явитесь сюда, чтобы приводить казни в исполнение!

– Но…

– Обещайте, нет, поклянитесь Гробом Господним!

Епископ Овернский вскочил и начал нервно ходить по темнице. Он судорожно сжимал руки, закусывал губу. Продолжалось это довольно долго. Губернатор ждал, нервно постукивая пальцами о стол.