Цифра один находилась недалеко от центра, с этой точки и начиналась линия. Вплоть до цифры шесть фокус внимания просто плавно скользил. А потом замер на соблазнительной ложбинке в декольте бегущей дамы. Там красовалась цифра семь, обведенная кружком.

Иногда номера стояли кучно: например, с семи до шестнадцати, затем с тридцати до тридцати пяти и с восьмидесяти двух до восьмидесяти шести.

После двадцати номера внезапно перескочили с женских ножек на тучи над фермой, а затем стали быстро перемещаться среди изображенных людей и объектов. Некоторые номера были заключены в кружок или квадрат, указывая на степень расширения зрачка, глубину фокусировки и скачки давления, измеряемого в крохотных венах, пронизывающих сетчатку. Выходит, импровизированный глазной сканер Стэнфорда-Пуркинье, который он собрал специально для тестирования из принадлежавшего доктору Мартин тахистоскопа и еще кучи всякой всячины, вполне справлялся со своими функциями.

Джейкобу хватило ума не смущаться и не пугаться своей рефлекторной реакции на нарисованную женскую грудь. Будь он женщиной, реакция могла бы оказаться иной: допустим, тогда он уделил бы фигуре женщины больше внимания, но распределялось бы оно иначе, его бы больше интересовали прическа, наряд и лицо.

Куда сильнее его заботила собственная реакция на сцену в целом. Слева, возле дерущихся мужчин, стояла цифра, помеченная звездочкой. Она отражала момент, когда до него дошло: перед ним сцена насилия, а не мирная пастораль. Джейкоб удовлетворенно кивнул. Номер располагался довольно низко, а линия почти сразу уходила в сторону и возвращалась в ту же точку лишь через пять ударов сердца. Это свидетельствовало о здоровой дозе отвращения, на смену которому пришло явное, а не скрытое любопытство.

На первый взгляд, тест он вроде бы прошел успешно. Впрочем, на иной результат он и не рассчитывал.

– Интересно, сможет ли кто-нибудь в один прекрасный день научиться обманывать П-тест? – произнес Джейкоб, возвращая распечатку доктору Мартин.

– Может, когда-нибудь и научатся, – ответила она, собирая бумаги. – Но для этого придется изменить саму суть человеческой реакции на кратковременные стимулы… на изображения, которые сменяются с такой скоростью, что отреагировать успевает только подсознание. Это породит слишком много побочных эффектов и поведенческих моделей, которые обязательно проявятся в ходе теста.

А окончательный анализ очень прост: если все зафиксированные показатели внимания при сложении дают ноль или положительное число, то подопытного признают полноправным гражданином, отрицательная же сумма свидетельствует о склонности к нездоровым удовольствиям. Именно в этом, а не в индексе насилия и состоит суть теста.

Мартин обернулась к доктору Лэрду.

– Не правда ли, доктор?

Тот пожал плечами:

– Вы же специалист.

Он мало-помалу позволял Милдред снова завоевать его расположение, но так до конца и не простил ей того, что она назначала Кеплеру лекарства, не проконсультировавшись у него.

После недавнего обмена резкостями стало очевидно, что варфарин она Кеплеру не прописывала. Джейкоб вспомнил привычку Буббакуба на борту «Брэдбери» засыпать на чужой одежде, неосмотрительно оставленной среди подушек или на стульях. Должно быть, пил проделывал это для отвода глаз, чтобы при случае сунуть Кеплеру в карман влияющий на психику препарат.

А что, ловкий ход. В результате Кеплер выбыл из числа участников последнего погружения. А ведь он, как человек проницательный, мог раскусить фокус с поддельной «реликвией летани». Кроме того, отклонения в поведении руководителя помогали Буббакубу и в достижении глобальной цели – подрывали авторитет проекта.

Все сходилось, однако, по мнению Джейкоба, все эти умозаключения напоминали порцию протеиновых хлопьев на обед. Сытно, но вкуса никакого. Полная тарелка гипотез и допущений.

Часть неблаговидных деяний Буббакуба уже была доказана. Остальные, видимо, так навсегда и останутся в области спекуляций и догадок, поскольку представитель Библиотеки обладал дипломатической неприкосновенностью.

К ним присоединился Ларок. Вид у французского репортера был подавленный.

– Каков вердикт, доктор Лэрд?

– Совершенно очевидно, что мистер Ларок не социопат, не склонен к насилию и не подпадает под Закон о надзоре, – размеренно произнес Лэрд. – Более того, он продемонстрировал довольно высокий уровень социальной сознательности. Возможно, в этом отчасти и есть корень его проблем. В поведении мистера Ларока явно присутствует элемент сублимации, и я бы настоятельно рекомендовал ему по возвращении домой обратиться к местному специалисту. – Доктор строго поглядел на журналиста, тот лишь покорно кивнул в ответ.

– А что выявила контрольная проверка? – поинтересовался Джейкоб. Он прошел тест последним. Перед ним в кресле испытуемого успели побывать доктор Кеплер, Хелен де Сильва и трое выбранных случайным образом членов экипажа. Хелен не стала дожидаться предварительных результатов и, захватив с собой коллег, пошла контролировать проводимые в спешке предстартовые испытания солнечного корабля. Кеплеру врач зачитал заключение наедине, начальник экспедиции выслушал его с кислой миной, после чего, не скрывая раздражения, удалился.

Лэрд рассеянно помассировал переносицу.

– Итак, поднадзорных среди нас нет, как мы и подозревали после вашего импровизированного спектакля. Однако кое-кому из коллег не дают покоя проблемы и явления, суть которых я не вполне понимаю. Знаете, как тяжело деревенскому костоправу вроде меня снова почувствовать себя в шкуре зеленого интерна и заглянуть пациентам в души? И если бы не помощь доктора Мартин, половину деталей я бы просто упустил из виду. Как ни крути, а сложно это – ковыряться в скрытых от посторонних глаз мрачных безднах души, особенно если речь о людях, которых я знаю и которыми восхищаюсь.

– Но ничего серьезного, надеюсь?

– Ничего, иначе вы бы не отправлялись в это скоропалительно организованное Хелен погружение! А Дуэйна Кеплера пришлось отстранить от полета из-за банальной простуды.

Лэрд покачал головой и извинился.

– Простите, все никак не привыкну. Но волноваться не о чем, Джейкоб. В вашем тесте есть несколько жутко странных выбрыков, но общая картина говорит о завидном душевном здоровье. Сумма показателей строго положительная, сомневаться в достоверности результатов нет причин. И все-таки кое-что меня смущает. Не стану вдаваться в подробности, чтобы вы не забивали себе голову, особенно накануне погружения. Однако буду признателен, если и вы, и Хелен после возвращения выкроите свободную минутку, чтобы заглянуть ко мне.

Джейкоб поблагодарил врача и направился вместе с ним, доктором Мартин и Лароком к лифтам.

В далекой вышине вышка связи протыкала стазисный купол. Все кругом, кроме самих людей, оборудования и бугристых меркурианских скал, либо мерцало, либо тускло светилось. Солнце раскаленным желтым шаром повисло над грядой пологих холмов.

Приехал лифт. Милдред и Лэрд зашли в кабинку, Джейкоб собирался к ним присоединиться, но Ларок в последний момент схватил его за руку и задержал. Двери лифта закрылись, оставив их наедине.

– Мне нужна моя камера! – зашептал журналист.

– Без проблем, приятель. Комендант де Сильва обезвредила шокер, и, поскольку отныне вы официально признаны невиновным, можете забрать вашу игрушку в любой момент.

– А записи?

– Они у меня, и я их пока попридержу.

– Не суйте свой нос не в свое…

– Да хватит вам, Ларок, – застонал Джейкоб. – Попробуйте хотя бы разок для разнообразия прекратить строить из себя невесть что и допустите мысль, что у других тоже голова на плечах имеется! Я хочу знать, зачем вы снимали звуковые ролики со стазис-генератором на корабле Джеффри! И что натолкнуло вас на мысль, что ими может заинтересоваться мой дядя?

– Я в неоплатном долгу перед вами, Демва, – медленно произнес Ларок. От сильного акцента не осталось и следа. – Но прежде чем ответить, мне нужно знать, совпадают ли ваши политические убеждения со взглядами вашего дяди.