Радостной была встреча с Дмитрием Зыряном. Обнялись как старые друзья, вспомнили совместную службу на Яне. Зырян, спокойный, выдержанный, рассудительный, ничем не походил на взрывного и властного Стадухина и никогда не кичился своим положением начальника отряда. С подчинёнными он держался на равных.

Встреча Дмитрия Зыряна с Михайлом Стадухиным поначалу проходила мирно, дружелюбно. Михайло попросил его рассказать о действиях отряда. Зырян рассказал, что его казаки построили два коча и ходили на Алазею, прихватив с собой в качестве «вожа» (проводника) одного из юкагиров. Алазея впадает в Студёное море несколько восточнее Индигирского устья. Там произошла встреча с неясачными юкагирами, которые до этих пор никогда не видели русских и никому не платили дани. На Алазее же казаки впервые увидали невидимый доселе народ «чухчей», «чукотских мужиков» (чукчей). Старания Дмитрия Зыряна объясачить местное население, призвать его под государеву руку встретило яростное сопротивление алазеев, одного из юкагирских родов. Алазеи окружили казачьи кочи, «учали нас стреляти», как сообщал начальник отряда. Значительная часть казаков пострадала от стрел. Всё же русские смогли отбить нападение, «алазеи от нас убегом ушли, избиты и изранены». Во время столкновения был убит алазейский князец Невгоча. Казаки захватили в плен одного из алазейских предводителей, «доброго мужика» Мамыка.

Отряд Зыряна поднялся по Алазее до того места, где тундра сменяется лесом, и там построили острожек. Через некоторое время к стенам острожка подъехал на оленях главный алазейский шаман Омоганай и принялся поносить русских — зачем-де они пришли на алазейскую землю. Казаки за «невежливость» схватили Омоганая и посадили в аманатскую избу. Это вызвало нападение алазеев, вознамерившихся освободить шамана. Нападавшие ломились в острожек и выпускали стрелы в русских, стоило только кому-нибудь появиться из-за стен. Но что могли сделать лучники против казаков, вооружённых пищалями? Несколькими залпами осаждённые рассеяли нападавших, которые отошли от острожка. Понеся потери, алазеи согласились платить ясак. По поручению Дмитрия Зыряна казаки Чукичев и Алексеев отправились на Лену морем с большой партией пушнины, собранной на Алазее. Летом 1643 года они благополучно достигли Якутска. Фёдор Чукичев рассказал воеводам о походе отряда Зыряна на Алазею, построившем перед тем на Индигирке два коча, о кровопролитных схватках с алазейскими юкагирами и о замирении. Далее он передал рассказ местных алазеев о том, «что-де с Алазей-реки на Ковыму-реку аргишем переезжают на оленях в три дня, а до них-де никто из русских людей у них не бывал и про них они, русских людей, не слыхивали... И сказывают они про себя, что-де их бесчисленно людей много, а в то место про людей показывают у себя на голове волосы, столько-де много, что волосов на голове, и соболей-де у них много, всякого зверья и рыбы в той реке много».

Может быть, в донесении воеводам Зырян, ссылаясь на сведения, полученные от юкагиров, допускал известное преувеличение по части многолюдности Колымского края и изобилия там пушных зверей. Но рассказ Чукичева вызвал большой интерес в Якутске. Слухи о Ковыме-реке завладели помыслами и казаков, оказавшихся в низовьях Индигирки. Они подтверждали те сведения, которые стадухинцы получали от якутов Оймякона.

   — И что ты, Дмитрий, собираешься дальше делать? — испытующе спросил Зыряна Стадухин.

   — Хотелось бы продолжать поход за Алазею, на реку Ковыму, — ответил Зырян.

   — Что ж тебе мешает?

   — Людишек в отряде маловато осталось. Было бы нас поболе, не решились бы алазеи атаковать нас.

   — Вот и я имею намерение идти на Ковыму. Не объединить ли нам силы обоих отрядов и не отправиться ли на поиски сей Ковымы вместе?

   — Как ты мыслишь себе объединение отрядов, Михайло?

   — Как подсказывает здравый смысл, Митрий. Твой малый отряд вливается в состав моего отряда, большего.

   — И ты, конечно, видишь себя начальником объединённого отряда...

   — А как же иначе?

   — Но я назначен начальником отряда воеводским распоряжением. Сие распоряжение никто не отменял.

   — Признаешь ведь сам, что твой отряд нежизнеспособен. Воеводы далеко, и воеводского решения дождёмся не ранее будущей весны. Так что возьмём на себя смелость, Митрий, примем решение.

Стадухин был согласен с идеей объединения отрядов. Понимал необходимость такого объединения и Зырян. Но уж очень не хотелось Дмитрию становиться в подчинение Стадухину. Спокойный и уравновешенный Зырян неожиданно стал несговорчивым, упрямым. Каждый из предводителей отрядов претендовал на роль первооткрывателя и высказывал свои личные амбиции.

Несколько раз оба предводителя Стадухин и Зырян возвращались к разговору об объединении отрядов. Спорили, приводили свои доводы и никак не могли договориться. Зырян ссылался на то, что раньше Михайлы пришёл в этот край и поэтому больше имеет прав на первенство. Стадухин горячился, доказывая, что и он со своим отрядом не в избе грелся, а осваивал верховья Индигирки, посылал казаков проложить путь к Дамскому морю, немало претерпел от воинственных ламутов. Михайло выходил из себя, ругался непотребно. Отношения между обоими стали натянутыми. Наконец Стадухин предложил:

   — Спросим мнение одного из опытных, бывалых казаков, хотя бы Семейку Дежнёва. Пусть рассудит нас.

   — Помиритесь, казаки, — начал Дежнёв. — Не хочу отдавать предпочтение ни одному из вас. Оба люди достойные, бывалые. Зырян был моим сотоварищем по янской службе. Михайло предводительствовал на Оймяконе и тоже хлебнул фунт лиха. Имеет ли смысл говорить сейчас о том, чьи заслуги больше. Подумаем о пользе дела, о дальнейшей службе. По праву, новый поход должен возглавить Михайло, поскольку большинство людей будет из его отряда. Но не будем забывать, что и Дмитрий Зырян тоже возглавлял отряд, умалять его заслуги. Быть ему вторым человеком в объединённом отряде, первым помощником у Михайлы.

   — Я согласен, — произнёс Стадухин и протянул руку Зыряну.

   — Согласен... — без большого восторга произнёс Зырян. Он видел, что предложение Дежнёва было единственно возможным путём.

На Колыму вызвались пойти далеко не все. Зато к стадухинским присоединились некоторые промышленники и торговые люди. А Стадухин, оставшись с Дежнёвым наедине, сказал ему с удовлетворением:

   — А ты мудрец, Семейка. Помог уломать этого упрямца Митяйку. Спасибо тебе.

   — Не стоит благодарности, Михайло. Любой здравомыслящий казак высказал бы то же самое. Уверен, что и Зырян это понял. А упрямился потому, что не хотел терять своё начальственное положение и становиться твоим подчинённым.

   — Пошто так? Ужель я такой страшный?

   — Тебе виднее. Ты бы, Михайло, всё же щадил Зыряна впредь.

   — Это уж как получится. Впредь загадывать не будем.

Так продолжалось открытие и освоение русскими людьми обширной территории северо-восточной Азии. Нижнеиндигирское зимовье и острожек на Алазее становились теми опорными пунктами, откуда русские землепроходцы уходили всё далее и далее на восток.

Если считать всех торговых людей, намеревавшихся присоединиться к отряду Стадухина-Зыряна, одного стадухинского коча было явно недостаточно. Тот коч, на котором торговые люди приплыли с Ленского устья на Индигирку, крепко потрепало льдами Студёного моря. Судно дало течь. В левом борту зияла наспех заделанная пробоина. Парус превратился в лохмотья.

Михайло Стадухин собрал для деловой беседы всех главных предводителей торговых людей, пригласил и Зыряна с Дежнёвым. Спросил резко:

   — Что будем делать, люди торговые, коли собираетесь с нами плыть на реку Ковыму?

   — Обветшал наш коч, не дотянем, Михайло. Помог бы нам новое судёнышко смастерить, — высказался купеческий сын Ивашка Перминов.

   — Смастерить новый коч, говоришь? — со злой иронией произнёс Стадухин. — А где я тебе возьму добротный корабельный лес? Может, рожу, ась? В здешней тундре, кроме клюквы и мха, ничего не растёт.