— Понимаем, Семён Иванович, — сказал Василий Бугор. — Оттого и уважаем тебя, что ты не Михайло. А ведь тебе помощник нужен.

   — Выберем. Не ты ли, Бугор, напрашиваешься в помощники?

   — Я-то? — Бугор растерялся от неожиданного вопроса. — Тебе виднее, Семейка, кого выбирать.

   — Могу сказать откровенно, что я о тебе думаю, Василий. Казак ты боевой, храбрый. И низко кланяюсь тебе, что одумался и ушёл от Стадухина в наш отряд. А помощника, не взыщи, из тебя не получится. Рассудительности, выдержки в тебе мало. Какой-то ты весь ершистый, размашистый.

   — Я ведь в помощники к тебе не напрашиваюсь. А всё же выбери кого-нибудь из беглых. Ведь нас теперь много в отряде.

Предложение Бугра поддержали и другие. По настоянию «беглых» (в основном это были бывшие стадухинцы) Дежнёв выбрал в качестве своего помощника одного из них, Никиту Семёнова, казавшегося ему более уравновешенным и рассудительным, чем другие. Никто этот выбор не стал оспаривать. Дежнёв пользовался авторитетом и влиянием среди товарищей, с ним считались и безоговорочно признавали его лидерство.

Теперь на них двоих, на Дежнёва и Семёнова, ложилась судьба отряда, аманаты, собранная казна, добыча продовольствия. Хотя на Анадыри соболя водилось мало, всё же понемногу запасы мягкой рухляди пополнялись, соболиные шкурки поступали в качестве ясака.

С Семёновым Дежнёв ладил. Никаких упоминаний о каких-либо трениях или разладах между ними в отписках мы не находим.

В отряде нашлись искусные плотники-корабелы. Поэтому сооружение новых кочей не оказалось слишком трудным делом. И отличная строевая лиственница в качестве строительного материала нашлась. Соорудив суда, Дежнёв с товарищами спустился вниз по Анадыри, как только река очистилась ото льда. Они обследовали не только устье реки, лиман, но и ближайшие берега Анадырского залива и были поражены обилием морского зверя. Но самое ценное — открытие большого моржового лежбища на одной из отмелей. Здесь копошились бурые бугристые туши животных с клыкастыми усатыми мордами. Стадо испускало оглушительный рёв, напоминавший то собачий лай, то коровье мычание. При приближении кочей с людьми рёв усилился, животные настороженно вглядывались зоркими круглыми глазами в непрошенных пришельцев. Некоторые безопасности ради семенили к кромке берега, неуклюже переваливались с боку на бок, и тяжело плюхались в воду. Отдельные особи, должно быть, старые самцы, достигали внушительных размеров — четырёх и более метров. Поморы знали, что на берегу моря морж неуклюж и опасности для человека не представляет. Но встреча промысловой лодки с разъярёнными моржами, особенно ранеными, в открытом море чревата опасными последствиями. Крепкий моржовый клык может легко пробить борт лодки.

Никогда не приходилось Семёну Ивановичу Дежнёву охотиться на моржей. Много на своём веку он всякого перевидал, и пушного зверя промышлял, и плотничал, и кочем в бурном море управлял, и сам себе одежонку шил, и из пищали стрелял, чтоб «огненным боем» недругов разогнать. А на моржей не охотился, не довелось ещё. Старое испытанное правило. Если какое дело не знаешь, а оно тебе необходимо, учись у человека сведущего, опытного, который этим делом овладел.

Вот так и поступил Семён Иванович. Стал расспрашивать людей своего отряда — доводилось ли кому-нибудь бить моржа. Объявился один такой знаток моржовой охоты — Гаврюшка Мезенец, или Мезеня, из беглых. По прозвищу видно, что уроженец северной реки Мезени, из поморов.

   — Доводилось моржа бить, — признался Мезенец. — В молодые годы ходил с батей и старшим братом Евдокимом на Новую Землю. Там и встретил лежбище.

   — Расскажи, Гаврила, каков зверь морж, какие у него повадки, — попросил Дежнёв.

   — Зверь чуткий и трусоватый. Почует опасность и старается покинуть лежбище. Бросается всем стадом к воде. И умный зверюга. У него, как у людей, всё рассчитано. Стадо на лежбище отдыхает, а другие из молодых моржей не спят, бодрствуют. Это дозорные. Заметят опасность, подают сигнал. Стадо настораживается или разбегается.

   — Небось, присочинил ты это, насчёт дозорных.

   — Ей-богу, правду говорю. Сам наблюдал на Новой Земле.

   — А как вы охотились на моржа? Расскажи, Мезенец, — попросил Дежнёв.

   — Поскольку зверь зело чуткий, надо подходить к нему незаметно с наветренной стороны. Он запах человека чует. Бить его лучше всего острогой. Метаешь её как копьё.

   — А мясом моржей питались? — поинтересовался Бугор, слышавший разговор Дежнёва с Мезенцем.

   — Приходилось, когда бывало уж очень голодно, — ответил Гаврила. — Нерпичье мясо вкуснее.

   — Что ещё нам скажешь про охоту на моржа? — продолжал расспрашивать Дежнёв.

   — Не вздумай становиться на пути стада, которое устремляется к морю. Сомнут тебя, затопчут, раздавят. Навалится на тебя туша старого зверя. А в ней сто пудов.

Кроме Мезенца в отряде отыскались ещё двое, они хотя сами никогда и не охотились на моржей, но имели об этом некоторое представление. Готовясь к моржовой охоте, Дежнёв распорядился заготовить остроги с крепким железным наконечником. Древки к острогам вытесали из твёрдой лиственницы.

С помощью Мезенца Дежнёв составил план охоты. Группа охотников, предводительствуемая самим Гаврилой, бесшумно подползала к стаду с наветренной стороны. Звери теснились на корге-отмели, оглашая местность разноголосым рычанием, лаем, воем, ни с чем несравнимыми криками. По сигналу Мезенца охотники выскакивали из укрытий, бросались в мелководную узкую протоку, отделявшую отмель от каменистого берега, и пускали в ход остроги. Старались поразить зрелых, а не самых старых особей. Охваченное паникой стадо с ещё более зычным рёвом устремились к воде, оставляя раненых и истекающих кровью. Их добивали дубинами. А в море другая группа охотников во главе с Дежнёвым метала остроги в плывущих зверей. Потом пронзённого остриём моржа подтягивали тросом, который крепился к остроге, к дощанику, и добивали, если он ещё подавал признаки жизни. Охота на плавающих в море моржей была опасна и требовала большой ловкости и сноровки. Раненый и разъярённый зверь мог легко перевернуть лодку, или пробить крепкими массивными клыками борт, или нанести смертельный удар оказавшемуся в воде охотнику. Дежнёв учитывал эту опасность и приказал двум казакам с острогами зорко следить за плывущими моржами.

Нашествие русских охотников на коргу заставило моржовое стадо уйти в море. Но через несколько дней стадо возвратилось на прежнее место, и охота возобновилась. Появлялась на пути плавания и нерпа. С таким обилием морского зверя поморы не встречались у себя на родине. Подбадривая своих товарищей, Дежнёв говорил:

   — Анадырский край не мог нам дать больших пушных богатств. Видите, други мои, какое новое богатство мы нашли, какой доход казне!

Здешняя корга вблизи анадырского устья обеспечивала долговременную добычу «рыбьего зуба». Но лето подходило к концу, когда охота была в полном разгаре.

   — Отложим наш промысел до будущего лета, — объявил Семён Иванович. — Пойдём назад в становище.

Из-за короткого летнего сезона и задержки с выходом в плавание не было возможности организовать широкий промысел. Много времени ушло на подготовку похода вниз по Анадыри, снаряжение коча. Дежнёв подсчитывал добычу. Всё же удалось собрать примерно полтораста пудов моржовой кости. А такая добыча могла оцениваться примерно в три тысячи рублей, огромную по тому времени сумму. «Неплохое начало», — думал Семён Иванович.

Он посовещался с Никитой Семёновым и другими опытными участниками экспедиции.

   — Сидим, други мои, на Анадыри-реке не первый год, — повёл он речь. — В амбарах накопилось зело немало мягкой рухляди, и вот теперь пошёл «рыбий зуб». Не настало ли время дать о себе знать в Якутск или хотя бы на Колыму? Не пора ли отчитаться перед властями за деяния наши на Анадыри?