Всё же Стадухин результатами своей деятельности на Индигирке был глубоко разочарован. Ясака удалось собрать мало, меньше ожидаемого. Это могло вызвать гнев воеводы Головина. Да и меновую торговлю с местным населением не удалось широко развернуть.

   — Нечем похвастать, казаки, — произнёс Стадухин, собрав отряд для делового разговора. — Проклятый край — адский холод, безлюдье. Ясака собрали — кот наплакал. Да и меновая торговля не ладится.

   — А с кого ясак собирать, с кем торговать? — высказался Андрей Горелый, один из опытных казаков отряда.

   — Где же выход, казаки? Как можно увеличить сбор ясака, оживить торговлю? — обратился к отряду с вопросом Стадухин.

   — Выход может быть только один. Надо раздвигать границы края, освоенные русскими, открывать новые земли, заселённые сибирскими народами, — убеждённо ответил Дежнёв.

   — Семейка прав, — поддержал его Горелый. — Не везде же такая безлюдица. Где-то на других реках живут неведомые нам племена, которые можно объясачить, втянуть в торговые связи.

   — Правильно рассуждаете, казаки, — согласился с ними Стадухин. — Мы должны открывать и осваивать новые земли. К югу от верховьев Индигирки лежит обширная и неведомая нам горная страна. У меня есть сведения, добытые у тунгусов... С южных склонов этой горной страны течёт река, впадающая в море. На той реке обитает народ ламуты, ещё не объясаченный. Сие море суть продолжение Студёного моря или какое-то иное? То нам неведомо. Сие пока для нас загадка, которую следует решить, что скажете, казаки?

   — Разумно было бы пересечь горную страну, называемую «Дамскими вершинами», и выйти к той неведомой реке, достигнув моря. Собрать интересные для нас сведения о крае, о его жителях, — высказался Горелый.

   — Дело говоришь, Андрюха, — одобрительно сказал Стадухин. — Вот ты и пойдёшь через «Дамские вершины». Дам тебе трёх казаков.

   — Маловато, Михайло. По слухам обитают там немирные, необъясаченные ламуты, народ воинственный, задиристый. Справимся ли вчетвером, коли нападёт на нас целое племя?

   — Коли так, казак, то не станешь задавать подобных вопросов. От стычек с ламутами уклоняйся. Сам не задирайся. Постарайся захватить аманата из тамошнего, необъясаченного племени. Кто из вас, казаки, пожелал бы пойти с Горелым?

   — Я бы пошёл, — вызвался Дежнёв.

   — Нет, Семён, тебя не отпущу, — категорично ответил Стадухин. — Ты мне нужен здесь. Не могу лишиться всех опытных казаков. Двоих уже отправил с ясачной казной в Якутск. Хорошо ещё, что сумел уговорить двух якутов сопровождать их. Не обошлось без дорогих подарков. Ты, Андрюха, отправишься с тремя казаками на юг. С кем я останусь?

Стадухин долго напутствовал Горелого, проверял у него и его спутников боевое снаряжение, наставлял вести себя сдержанно, осмотрительно: в ссоры с ламутами не ввязывайтесь. Главное же, проявляйте наблюдательность. Вы разведчики.

Горелов с тремя спутниками возвратился в Оймякон только в апреле, когда только ещё начиналось таяние снегов на южных склонах гор и холмов, а реки ещё оставались скованными льдом. Вот что поведал Андрюха.

Горное плато, суровое и безлюдное, простиравшееся к югу от Оймякона, пересекает в широтном направлении Верхоянский хребет. С его северных отрогов стекают Индигирка и её левые притоки. А на южных склонах начинаются реки, впадающие в Ламское море, которое впоследствии русские стали называть морем Охотским. Верхоянский хребет смыкается с хребтом Джуджур, который протянулся вдоль побережья Дамского моря. В те времена весь горный массив между верховьями Индигирки и Дамским морем называли «Дамскими вершинами».

Край этот населяли «ламские тунгусы», или ламуты, получившие впоследствии название эвенов. Во время похода казакам удалось захватить в качестве аманата ламутского князца Чума. Маленький отряд Горелого вышел в долину реки, которую впоследствии русские назвали Охотой. Узкая речная долина была стиснута лесистыми горными склонами. Шли по скованной льдом реке и немного не достигли морского побережья. Как впоследствии стало известно, едва не встретились с отрядом Ивана Москвитинова, пробиравшегося к Охотскому побережью со стороны Алдана. Их разделял всего лишь двух-трёхдневный переход. Но дальнейшему продвижению Андрея Горелова и его спутников к морю помешали враждебные действия ламутов.

   — Наш путь преграждало крупное скопление туземцев, вооружённых луками, — рассказывал Горелов. — Ламуты выкрикивали что-то угрожающее, размахивали луками и знаками требовали от нас, чтобы мы повернули обратно. Их было много — человек пятьдесят, а может быть, и больше. Я вынужден был принять решение возвращаться обратно на Оймякон с племенным аманатом.

   — Спасибо и за это, — неопределённо сказал Стадухин, выслушав Горелого.

   — Считаешь, Михайло, я поступил неразумно? — спросил Горелый.

Стадухин прямо не ответил, а в свою очередь спросил:

   — Туземцев было много?

   — Много. Силы были неравные. Памятовал твои наставления — в стычку не ввязываться. Считаешь наш поход неудачным?

   — Я этого не сказал. Ты открыл новые земли, через которые можно выйти к Ламскому морю. Убедил нас в том, что обитатели той земли — народ воинственный, с которым надо держать ухо востро.

Донесение с ценными сведениями было доставлено воеводам с одним из казаков, сопровождаемым якутом. Донесение содержало сведения о реке Охоте, которая «пала в море».

   — А главный-то вопрос мы так и не решили, — сказал Стадухин казакам. — Что суть Дамское море? Продолжение ли Студёного моря или нет? Разделяются ли они сушей или проливом? Что думаешь на сей счёт, Семейка?

   — Ответить на сей вопрос можно, только открывая новые и новые земли, совершая всё новые и новые плавания на восток, — ответил Дежнёв. — Вот тогда мы узнаем — переходит ли Студёное море в то неведомое нам море, в которое впадает река Охота, на которой побывал Андрюха.

   — Есть над чем задуматься, казаки, — многозначительно сказал Михайло.

Ламутские неясачные тунгусы, желая освободить своего князца, собрали крупный отряд и двинулись по следам Горелого. Предчувствуя недоброе, Стадухин выставил дозоры к югу от зимовки, откуда можно было ожидать приближения ламутов. Вскоре дозорные прибыли с тревожной вестью — приближается крупный ламутский отряд, наверное, несколько сотен лучников. Стадухин поспешно распорядился оградить зимовье снежным валом и залить его водой, чтоб обледенел. Зимовье состояло всего лишь из двух изб, амбара и загона для скота с лёгким заслоном от ветра. Никакого ограждения, хотя бы бревенчатого частокола, оно не имело.

Снежный вал ещё не был завершён полностью, как на лесной опушке показались ламуты, испускавшие воинственные возгласы и угрожающе натягивающие тетивы луков. Стадухин дал команду зарядить ружья и приготовиться к отражению нападения. Дали залп только тогда, когда со стороны нападавших полетел град стрел. Сразу же в рядах казаков оказались раненые.

Физически выносливые, прекрасно владевшие своим оружием ламуты доставили русским много бед, особенно летучими стрелами. Прежде всего они постарались лишить казаков их средств передвижения, перестреляв почти всех лошадей. Раненые и издыхающие кони храпели и бились в предсмертных судорогах. Ламуты подбирались к загону с лошадьми и добивали животных ножами. В отряде не осталось ни одного человека, кто не получил бы лёгкого или тяжёлого ранения. Дежнёв был дважды ранен — в локоть правой руки и в правую ногу. «И мы, холопы твои, с ними бились, из оружия стреляли» — напишет впоследствии Семён Дежнёв в своей челобитной о событиях на Оймяконе.

Долго ли сможет продержаться горстка измотанных многодневным боем казаков, окружённых пятисотенным отрядом воинственных ламутов? Приуныли было, отчаялись стадухинцы. Шептали молитвы. И вдруг пришла неожиданная подмога. К Оймякону подошла толпа ясачных тунгусов и якутов, вооружённых луками и палками. Это якутский род купца Удая и род тунгусского князца Чона пришли на выручку русским, попавшим в беду. В нападавших ламутов полетели тучи стрел. Дрогнули их ряды.