– Именно, что надо! – буркнул Егорыч и углубился в чтение старых газет, которыми был завален его стол.
– Ладно тебе, Артурчик! – улыбнулся Немочев. – Давай лучше выпьем. Вон ведь вино привез… из самого Парижа.
– Оттуда. Вы пейте, а я погожу, – отозвался Егорыч.
– Чего так? – удивился Веня Кукин, привыкший к тому, что Егорыч не упускал малейшей возможности выпить.
– Жду вызова… к шефу.
– Ну, жди. А мы выпьем… за твое здоровье.
Егорыч кивнул и отвернулся. Он слышал, как хлопнула пробка, и сглотнул слюну. В этот момент и зазвонил местный телефон. Кукин сорвал трубку и промурлыкал в нее: «Ага, ага, сейчас будет». Он выразительно посмотрел на Егорыча и закатил кверху глаза. Егорыч побледнел и приподнялся. Потом быстро схватил портфель, в котором что-то выразительно звякнуло, и выскочил из комнаты.
– Две бутылки конька, – констатировал Дворкин ему вслед.
Все согласно кивнули.
Егорыч бежал по коридору, тяжело дыша. Он ворвался в приемную и замер перед Кошельковой.
– Садитесь сюда, – велела она, кивнув на глубокое кожаное кресло возле окна. – Шеф примет, как только освободится.
– Спасибо, спасибо, Любовь Олеговна.
Егорыч присел на краешек кожаного сидения. Портфель аккуратно, чтобы не выдать содержимое, поставил у левой ноги. «Сукретка» покосилась на портфель и тихо произнесла:
– «Камю», две бутылки по ноль-пять.
Егорыч разинул рот от удивления. Проницательность Кошельковой начинала отдавать мистицизмом.
– А как вы поняли?!
– Да все так же, уважаемый товарищ Петров. «Камю» – вам по карману – не самый дешевый, но и не самый дорогой. Наиболее распространенная тара – пол-литра. Если бы была одна бутылка, вы бы не старались поставить портфель так, чтобы бутылки не звякнули друг о друга. Стало быть, их две. На большее вас бы не хватило, да и ни к чему. А еще там – духи. Скорее всего, «Шанель номер пять». Для супруги шефа. Ведь так?
– Так! – упавшим голосом подтвердил Егорыч. – А это-то как?
– Проще простого, дорогой вы мой. Супруге шефа все возят подарки, причем всегда одни и те же – духи. Подарить нефранцузские неприлично. Значит, у вас французские. Тем более, вы только что оттуда. Как я уже говорила, с воображением у вас не очень…
Егорыч засмущался и пожал плечами.
– Ну, так вот, в известной советской комедии «ищейка» обнюхивает какую-то бумажку и произносит «Шанель номер пять». Вы этот фильм видели, по крайней мере, раз двадцать, а то и больше. Ничего другого о парфюмерной промышленности Франции среднему советскому человеку с тех пор не известно. Значит, купили «Шанель номер пять». Два пузырька. Своей супруге и жене шефа. Угадала?
Егорыч кивнул и вспотел. Вытащил из кармана платок, обтер лоб и за ушами.
– В другой раз, если другой раз будет… – со злым намеком прошипела «сукретка», – покупайте три флакона. Ясно?
– Ясно. Виноват! – пролепетал Егорыч. – Я и завтра могу. Жене не нужно. У нее много есть… этого… разного.
– Ну-ну…
Егорыч облегченно вздохнул. Кажется, дело пошло на лад. А с этой стервой ухо надо держать востро! Мистика какая-то! Егорыч не замечал, что жил по давно утвержденным лекалам. Ему казалось, его судьба хранит собственный уникальный отпечаток, что она обладает своими тайнами и секретами и что разгадать их посторонний ум не в состоянии. Егорыч, как и тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы его соотечественников существовал в жестких, почти математических, пределах «советского стандарта», с одним лишь частным отличием, каковое определялось его персональным местом на социальной линейке, на ясной и прямой цифровой шкале. Понимание этого выходило далеко за рамки его представлений об устройстве общества, как советского, так и любого другого. «Сукретка» же точно определяла цифровое значение личности, не допуская ошибок и сомнений.
От шефа никто не вышел, на столе у «сукретки» не зазвонил телефон, не вспыхнула лампочка, но она вдруг взглянула на Егорыча и процедила:
– Можете заходить. Недолго. Шеф занят.
Это было похоже на сговор против Егорыча. Он торопливо вскочил, звякнул бутылками в портфеле и быстро приоткрыл дверь. За ней, как и ожидалось, была вторая. Тяжело вздохнув в темном и душном, как чулан, междверном пространстве, Егорыч нажал на ручку. Дверь с трудом поддалась.
В обширном кабинете за большим столом сидел шеф. Егорыч несмело кашлянул, шеф поднял на него глаза и вдруг широко и радушно заулыбался. Егорыч, не зная как себя вести, смущенно шагнул вперед.
Глава 15
Егорыч сидел дома в кресле, хмельной и разомлевший. Жена хлопотала вокруг него, пытаясь выудить, что именно привело его в такое состояние. Егорыч лишь загадочно улыбался и, отталкивая супругу, озорно пытался ущипнуть ее. Она отбивалась и прикрикивала на мужа:
– Да прекрати ты, нахал! Что удумал! Ты чего такой веселый? Случилось что?
– Случилось. Еще как случилось! Во Сашка дает! Ну, Власин, ну, пройдоха, черт его побери! Одно слово – рыцарь революции!
– Да говори ж ты, Артурчик, что стряслось!
Егорыч захихикал, вскочил на ноги и обхватил жену за давно располневшую талию. Ему удалось закружить ее и даже повалить на диван. Она оттолкнула мужа и, поправляя прическу, встала.
– Ты наглец! Грубиян! Охальник!
– Я – герой! А ты – супруга героя! Боевая подруга, можно сказать.
– Интересно, с чего это ты герой! Выпил лишнего?
– Выпил, но не лишнего, а ровно столько, сколько угостил меня шеф…из своих запасов. Подарочек взял, а меня из початой бутылочки… Знаешь, для кого ее раскупорили! Может, для самого… того… для этого… А он меня из нее… Бери, говорит, пей, дорогой товарищ! Сколько влезет, говорит! Вот так!
– С чего это он тебя угощать стал? – недоверчиво щурилась жена и искоса, с неудовольствием поглядывала на Артура.
– А вот с чего… – Егорыч вышел на середину комнаты, разгладил отворот пиджака и похлопал по нему ладонью. – Здесь, на этом месте, скоро, может, боевой орден появится.
– Да что ты! – изумилась жена и от слабости в ногах упала в кресло. – Ты чего еще натворил?
– Не натворил, а совершил! Операцию мы тут одну отчебучили с Власиным, в Париже. Врага, можно сказать, выявили. Я «первую скрипку» играл.
– Это ты про пресс-конференцию, что ли? А чего там такого-то? Подумаешь, эка невидаль!
– Глупый ты человек! – обиделся Егорыч. – Ничего не понимаешь. Да и не могу я тебе в подробностях… Секрет, государственная тайна, военная, можно сказать!
– Кто ж тебе сказал, что тебя к награде представят?
– Шеф. Ему оттуда звонили! – Егорыч поднял кверху палец и многозначительно поглядел в потолок. – Говорят, рассматривают вопрос о государственных наградах – мне, Власину и еще там кому-то… из наших.
– И что ж теперь? – испугалась жена.
– А ничего! Готовься к длительной и ответственной командировке.
– Куда? Куда тебя еще понесло?
– Не меня, а нас. В Женеву поедем. Шеф сказал, там ротация.
– Чего это?
– Смена состава, вот чего! Нам, говорит, такие скромные и умные люди, как ты, товарищ Артур Егорыч, во как нужны… – Петров провел ребром ладони по горлу и тяжело вздохнул. – Так что, месяца через два – ту-ту! В Швейцарию!
– А как же язык? Ты же с грехом пополам… по-немецки, три слова по-английски и одно ругательство по-французски.
– Все пригодится! Ничего даром не пропадет. Кого надо, ругнем, кому надо, три слова шепнем, а с кем надо, и грехом поделимся! Слыхала, чего шеф сказал – нам такие люди нужны! Ему-то лучше знать!
– Кто ж тебя так лелеет-то, Артурчик? Страшно-то как!
– Есть кому лелеять и ценить! Рыбка наша привет шлет! Вот кто!
– Какая рыбка?
– Та самая! Которая для президента…
– Ты что, еще одну поймал? – жена наивно посмотрела мужу в глаза.
– Зачем еще одну? Той достаточно! В Женеву собирайся!
Очень скоро Егорыча действительно пригласили на один из самых малопосещаемых посторонними ногами ковер и прикололи к отвороту пиджака медаль «За боевые заслуги» какой-то там начальной степени. Он в тот же вечер позвонил Власину в Париж и, захлебываясь от благодарности, выпалил:
