Однако когда остальные ушли, Бренту не захотелось торчать в той проклятой комнате, но и оставлять ее одну было страшно, поэтому он и перенес ее в эту комнату, угрюмо отметив, что безупречная кожа цвета слоновой кости теперь вся в синяках и кровоподтеках. И еще странная вещь: пальцы хранили ощущение шелковистости волос Ив — единственного, что у нее было общего с Сил. Волосы Сил на ощупь казались точно такими же.

Он выключил свет и слепо уставился в темноту, продолжая сражаться со своими демонами. Деньги. Брент никогда не забывал, что неимоверно богат. Именно деньги отделяли его от остальных, окружали непроницаемой стеной, вынуждали лепить себя, свой характер и нрав на особый лад. Сначала миллиарды принадлежали его деду. А потом огромное, сказочное, невероятное состояние досталось ему, за исключением крох, брошенных его беспечным, беззаботным, ведущим беспорядочную жизнь родителям. Завещание было составлено в пользу трехлетнего Брента Ньюкома Второго (Ньюкомом Первым был его дед) — заброшенного несмышленыша, выросшего среди стариков в окружении мертвой тишины. Ярче всего ему запомнилась именно тишина. Целую вечность он не смел ее нарушить. Если ему вдруг хотелось заплакать или засмеяться, няня тут же подхватывала его и уносила, шепча, что дедушка стар, устал и не любит шума. Довольно быстро ребенок понял, что от него требуется, и напоминаний и упреков больше не понадобилось.

Его родители? Да, им выделялось достаточно средств, чтобы они могли безбедно прожить до конца дней своих. Веселая легкомысленная Фей Ньюком исполнила свой долг, родив сына, которого с тайной радостью незамедлительно передала на попечение грозного Ньюкома-старшего (в конце концов именно старик жаждал рождения наследника, пусть и возится с ним). Наконец-то Фей и дорогой Дикки получили желанную свободу и могли делать все, что заблагорассудится. Иногда они навещали сына, но эти короткие обязательные визиты вызывали взаимное раздражение, проходя в напряженной атмосфере вооруженного перемирия, и стороны с облегчением расставались на несколько месяцев.

Фей Ньюком считала сына подлым, равнодушным, скрытным отродьем, от которого нечего ждать ни тепла, ни подлинных чувств. И Ричард, ее муж, тоже недолюбливал Брента: этот вечно рыщущий в поисках развлечений плейбой не мог понять замкнутого, сдержанного мальчика, с холодным презрением избегавшего всякой фамильярности. Ничего не скажешь, старик прекрасно выдрессирован парнишку! Гораздо лучше, чем своего единственного сына.

Произведя на свет наследника, Ричард и Фей пустились во все тяжкие. Больше не будет нотаций, поучений и жалкого содержания! Никаких мучительных объяснений с отцом, который никак не мог взять в толк, отчего его сын превратился в безмозглого плебея и никчемного транжиру. Разочарованию старика не было предела, но теперь с этим покончено. И самое главное — отныне не придется глазеть на портрет хрупкой златовласой матери, висевший на стене отцовского кабинета и напоминавший о том, что именно он, Ричард Карлсон Ньюком, десятифунтовый младенец, при рождении безжалостно разорвал нежную плоть, став причиной смерти единственной женщины, которую любил отец.

К счастью, Брент-младший был точной копией бабушки; ему-то и предстояло стать владельцем фамильного состояния. Брент Ньюком-старший имел много любовниц, но так и не женился вторично; по слухам, он боготворил рано ушедшую из жизни супругу, и внук, так походивший на нее, стал смыслом его существования.

У матери Брента была сестра, намного моложе ее, и в отличие от тощей, как того требовала мода, Фей, с ее тонкими каштановыми волосами, Сильвия была блондинкой с весьма соблазнительными формами. Ее рано отослали в монастырскую школу, и Фей постоянно язвила по этому поводу, называя девочку паршивой овцой и предрекая, что она плохо кончит. В самом деле, Сильвия упорно убегала из школы, пока директриса не потеряла терпение и не вытурила ее. После исключения из третьего по счету пансиона и поспешно замятого скандала из-за мальчишки, вызвавшегося подвезти ее до дома, Сильвия поселилась у Фей и выскочила замуж в семнадцать лет за одного из приятелей Ричарда. Через три года случился развод и второй брак, на сей раз с французским кинопродюсером, который снял жену в нескольких своих фильмах. Красота Сильвии в сочетании с теми не слишком выдающимися способностями, которыми она обладала, принесли ей некоторый успех. Но неугомонная Сильвия вскоре бросила мужа ради известного итальянского актера, который, к глубочайшему взаимному сожалению, был давно женат на своей школьной подружке.

Сильвия, белокурая красавица с роскошной фигурой, была привязана к сестре и, поскольку не могла иметь детей (последствия неудачного аборта), обожала племянника и уделяла ему гораздо больше внимания, нежели мать: часто посылала сувениры и открытки со всех концов света. Дед Брента был невысокого мнения о Сильвии, однако оказался достаточно проницательным, чтобы оценить искренность ее чувств, и не запрещал внуку общаться с ней.

В унылом и безрадостном мире Брента Сильвия была единственным молодым и прелестным созданием. Только к ней он испытывал какие-то чувства. Когда он достаточно подрос, чтобы отправиться в закрытую школу, и разлучился с теткой на несколько лет, ее письма оставались настоящим лучом света в его суровой, жестко регламентированной жизни.

Следуя желаниям деда, он упорно учился, а Сильвия продолжала сниматься, и отчего-то получалось так, что они никак не могли встретиться. Сильвия много путешествовала, и на конвертах красовались экзотические марки неведомых стран. Брент регулярно получал длинные послания, написанные крупным неровным почерком, с описанием мест, где она побывала, и людей, которых довелось встретить. Он сохранил их, все до единого.

Умный способный мальчик, занимавшийся к тому же еще и с частными репетиторами, намного опередил своих сверстников и уже в пятнадцать лет стал студентом колледжа. Он занимался столь же целеустремленно и без всякого воодушевления, как делал все остальное, что требовал от него дед. Лишь бы поскорее его оставили в покое. Когда Бренту исполнилось восемнадцать, перед самым выпуском дед внезапно умер.

Ричард и Фей не приехали на похороны; они совершали круиз на яхте какого-то греческого миллионера и не собирались оставлять общество занимательных милых людей ради какого-то погребения. Рано или поздно старик все равно отправился бы на тот свет, и ни для кого не было секретом, кому достанутся все бабки. Так к чему же лицемерить? Зачем притворяться?

Зато Сильвия, услышав печальную весть, сразу же прилетела из Швейцарии, где в то время отдыхала.

И увидела, что Брент, ее маленький племянник, превратился в настоящего мужчину. Его по-прежнему окружала атмосфера холодной отчужденности, но теперь с некоторым оттенком высокомерия. У нее захватило дух при виде этого сошедшего на землю греческого бога, наделенного идеальной, почти невероятной красотой. И хотя, по мнению окружающих, Брент как две капли воды походил на покойную бабку, Сильвия с радостным трепетом отметила, что кое-что он унаследовал и от нее — такие же густые, неправдоподобно длинные ресницы и четко очерченные губы, «лук Амура».

Она подумала, что их вполне могли бы принимать за брата и сестру, и преисполнилась решимости не дать Бренту замкнуться, уйти в себя, отгородиться от нее тем же барьером любезной учтивости, что от всех остальных.

— Брент! О Брент, я так рада снова увидеть тебя!

Не обращая внимания на официально протянутую руку, Сильвия привстала на цыпочки и нежно поцеловала племянника в губы. Знакомый с детства запах ее духов окутал его и вновь превратил в маленького заброшенного мальчика. Брент прижал Сильвию к себе, наслаждаясь странным и непривычным ощущением нежного податливого тела, неведомой доселе близостью другого существа.

— Сил!

Он называл ее так, с тех пор когда был совсем крохой, а она — долговязым беспечным подростком, ласковым и добрым, у которого всегда находилось для него время, несмотря на тринадцатилетнюю разницу в возрасте.