В одном из тёмных мест, на пустыре, примыкающем к гаражному кооперативу, шальная драка, в которой участвовало, по меньшей мере, с полсотни парней и мужиков, вооружённых цепями и палками, ножами и электродами, едва не захватила меня в свою липкую кашу, и тогда в голове моей впервые промелькнуло сожаление, что я свернул в эти тёмные, глухие кварталы.
Всё произошло так быстро и было сначала так непонятно, что вмиг я оказался в самой её гуще. Вокруг меня гонялись друг за другом при свете прожекторов от неблизких гаражей, махали и били друг друга цепями и палками, пинали упавших ногами, спотыкались, матерились, кричали, сами со стонами валились на землю дерущиеся.
Едва я понял, что происходит, как меня тут же охватил животный ужас: удара из темноты чем-то тяжёлым можно было ожидать с любой стороны и в любую секунду.
Эти жестокие побоища между бандами малолеток и парней постарше, дравшихся между собой за территорию влияния, были известны мне не понаслышке с детских лет. Я никогда не участвовал в них, потому что не состоял в бандах. Зато многие из моих друзей детства принимали в них непосредственное участие, и потому мне было известно, что дерущиеся никогда не останавливались перед тем, чтобы превратить в отбивную котлету случайных прохожих или нечаянных свидетелей: кто не с нами – того надо бить – вот что было девизом таких свалок.
Кто-то подскочил ко мне в мелькании теней и слепящем свете прожекторов и, схватив за руку, развернул в противоположную сторону. Я уже не увидел, а почти догадался, что мною хотят прикрыться, как живым щитом, и потому тут же увернулся в сторону, пригнувшись. За моей спиной раздался стон, а по плечу скользнула дубина. Схватившие меня пальцы разжались, и я со всех ног бросился наутёк, потому как не собирался ждать следующего удара, который был бы наверняка предназначен мне.
Обернувшись, я увидел, что за мной кто-то гонится. Несколько раз я налетел на кого-то в мелькании теней, но от этого побежал, казалось, ещё быстрее. Преследовавший меня, видимо, взялся догнать и огреть меня своей дубиной, и его шаги тяжело, неотступно и страшно всё топали за моей спиной.
Я выскочил на какую-то едва освещённую улицу, продолжая удирать от преследователя. Навстречу попадались «канарейки», брызгающие в темноту проблесками синих лучей от «мигалок», видимо, направлявшиеся к месту драки, но ни одна из машин не остановилась, чтобы поймать того, кто бежал, сзади, не отставая от меня.
Я пробежал, наверное, уже с полкилометра, виляя по тёмным улицам и дворам этих глухих кварталов, но мой преследователь был упрям, и его шаги за моей спиной стучали всё так же глухо и тяжело, как неизбежность рока. Силы мои были на исходе. Я просто задыхался и тогда, забежав в один из подъездов первого попавшегося дома, щёлкнул выключателем, погасив свет, пулей взлетел по лестнице и остановился на третьем этаже, задохнувшись от стремительного подъёма. В доме был лифт, и я нажал кнопку вызова. Она загорелась в темноте красным глазом.
Внизу раздались шаги. Кто-то вошёл в подъезд, тяжело дыша, остановился, но затем быстрее, чем я ожидал, стал подниматься вверх по лестнице. Вскоре топот раздался где-то неподалёку, и в полумраке я увидел едва различимую тень человека, поднявшегося на площадку. Он пошёл в мою сторону, направляясь к шахте лифта. Здесь было темно, и вряд ли моя фигура была видна. Видимо, он просто проверял, не спряталась ли его жертва в этом тёмном тупичке.
Я отступил в темноту, но в это время открылась дверь лифта, и слабый, тусклый свет оттуда осветил всего меня.
Преследователь мой остановился, наверное, опешив от неожиданности. Хотя он и искал меня, но что-то теперь озадачило его, и потому придало мне смелости и решительности. Двери лифта были между нами, но немного ближе ко мне. Сделав несколько быстрых движений, я заскочил в кабину и нажал на первую попавшуюся кнопку.
Дверцы лифта стали закрываться, но преследователь мой опомнился, и вставил между ними свой кол. Теперь я увидел лицо человека, который так неотступно гнался за мной. От страха трудно было определить, сколько ему на самом деле лет. Однако это был здоровый детина. На лице его не было ни явной ярости, ни перекошенной гримасы злобы. Но тупое выражение, вполне заменявшее и то, и другое, говорило о многом.
«Этот, если уж догнал, то обязательно прикончит!» – молнией промелькнуло в моей голове. Внутри похолодело и возникло ощущение, что я оказался один на один не с человеком, а с диким зверем, хищником, которому по природе чужда пощада: его бесполезно уговаривать. Оставалось только до последнего защищаться…
Дверцы лифта наткнулись на палку, зажужжали двигателем и снова стали открываться. Мне стало очевидно, что сейчас последуют удар и нападение, и преследователь вломится в лифт. И если он сделает это, тогда мне точно конец. Поэтому я не стал дожидаться такой развязки и первым ударом, ногой, отбил палку из проёма дверей, а вторым, кулаком, что было силы, ткнул в морду преследователю.
Тот то ли от неожиданности, то ли действительно от силы удара отвалился к противоположной стене.
Дверцы лифта закрылись, и я поехал куда-то вверх. «Ну, теперь всё, – не отстанет!» – сквозанула у меня малодушная мысль, будто с самого начала не было очевидно, что этот не отстанет итак.
Добравшись до самого верха, я прислушался к темноте, однако ничего похожего на движенье или шаги не услышал.
Дверцы лифта стали автоматически закрываться. Я подставил ногу. Они открылись снова. Звук их двигателя гулко разнёсся по шахте подъезда.
В голове моей зрел нехитрый план спасения. Надо было дождаться преследователя здесь, а затем, как только тот появится, спуститься на лифте вниз и дать дёру или забежать в соседний подъезд. Но время шло, а никто не поднимался. Кроме скрежетания и жужжания дверей лифта, то и дело натыкающихся на мою ногу, ничего не было слышно.
Всё-таки так не могло продолжаться бесконечно, и, понимая, что сильно рискую, и лучше было бы проявить терпение, я оставил лифт и пошёл к лестничной клетке.
Слабый свет, пробивающийся с улицы от тусклых уличных фонарей через окна подъезда, едва освещал его. Но сразу же в глаза бросилась тень человека, стоявшая на площадке между этажами. Он, видимо, поднимался очень тихо, крадучись, а теперь вот ждал, когда моё любопытство пересилит терпение. И дождался! Он был хитёр, мой преследователь, и когда тень метнулась ко мне по лестнице, только тогда я понял, как недооценил его способностей охотника.
Я бросился к лифту, пытаясь осознать глупость всего происходящего.
Так не бывает! Зачем гоняться за совершенно незнакомым человеком, который тебе ничего не сделал посреди ночи?! А дрался-то он что, со знакомыми? Этот незнакомый человек – его жертва, его дичь! Его добыча, которую он себе наметил и теперь должен был во что бы то ни стало настичь!..
В самые опасные моменты жизни всё почему-то происходит, как в замедленной съёмке. Эти три шага до лифта растянулись в вечности как резина. Я увидел, как медленно перед самым моим носом закрываются двери лифта, и понял, что не успею их остановить, а потом. … Потом уже будет поздно. У меня уже просто не будет времени дождаться, когда эти двери откроются снова.
Дверцы лифта предательски сомкнулись прямо передо мной. С разбегу я врезался в них всем телом, но, отлетая, изловчился нажать на кнопку вызова, затем обернулся, угадав в полумраке выскочившую следом за мной на площадку тень детины.
Преследователь был совсем близко. Лифт снова открылся. И когда он подбежал, замахнувшись своим дрыном через плечо, чтобы садануть меня наотмашь, я сделал выпад, присев на колено, и жёстко поставил вперёд кулак, а другой рукой, согнутой в локте, закрыл сверху голову.
Нападавший с разбега наткнулся животом на мою защиту.
Я тут же отступил назад и в сторону, рукой продолжая волочь его за собой и давая ему пробежаться дальше мимо меня, с силой в спину втолкнул его в кабину лифта, а затем быстро нажал на какую-то из кнопок на панели, отправляя кабину вниз.
