Этот бар ничем не отличался от посещаемых на Земле, но имел одно свойство, присущее абсолютно всем заведениям подобного рода, но ранее не замечаемое - бессмысленность. Бар был набит людьми. Самыми разными. Мужчины и женщины беззаботно проводили время, пытались произвести друг на друга впечатление, старались казаться не теми, кем не являются на самом деле. Было много молодых лиц, иногда даже слишком молодых, почти детских. Зрелых лиц, потасканных, как говаривал техник, оказалось значительно меньше... Снова этот проклятый техник! Ну почему он сам не привёл её сюда и не показал, как здесь уныло? О чём можно разговаривать с этими людьми? Сегодня они напьются до свинского состояния, завтра протрезвеют и вскоре всё повторится вновь. Всё это было бесполезно в принципе, не несло в себе какого-либо смысла. Их устраивал Мир пропавших без вести и подобный образ жизни. Что она здесь делает? Зачем вообще заговорила в магазине с этим дебилом, который только и делает, что говорит о том, как его все любят, уважают и боятся? За что такого можно уважать или любить? За ничем не подкреплённые слова? Да. Сенечка не калечил людей у неё на глазах и не пытал, но и не делился с ней последним, не тащил за собой сотни километров, не защищал и не заботился. Сенечка только трепался. Он действительно отличался от техника.

На исходе второго часа, так ничего больше не выпив и не съев, пока не слишком поздно, она решила отправляться домой. Лиза извинилась перед Сенечкой, и попрощавшись направилась на выход.

Уже давно стемнело, чистое весеннее небо испещрено миллионами звёзд. Над белобрысой головой висела кричащая светом прошлого бездна. Не со школьной скамьи, а из одной недавно прочитанной книги она узнала, свет звёзд всегда представляет собой не настоящее, а прошлое. Грядущее в свою очередь было мутным. Если догадки верны, перспектива в самом деле была ужасна - не будет ничего человеческого, а только мрак и грязь. Это казалось неправильным и прежде чем в жизни действительно произойдёт очередной перелом, Лиза решила поговорить с женихом.

Быстрым шагом она направлялась домой, пытаясь решить с чего же начать столь серьёзный разговор, но метрах от бара её догнал Сенечка.

- Лиза, куда это ты?

- Домой. - ответила она, не останавливаясь и не оборачиваясь.

- Как это? Давай продолжим!

- Нет, я лучше домой...

- Не пойдёшь.

Её схватили за воротник пальто и потащили куда-то. Попытки вырваться успехом не увенчались, расстегнуть пуговицы и пожертвовать верхней одеждой, чтобы сбежать не вышло из-за волнения. Лиза попыталась закричать и ей закрыли рот.

- Я что, зря тратился? Придётся отработать. - пояснил Сенечка.

Поход в бар назло лицемерному технику грозил обернуться для неё совсем плохо. Отдаваться первому встречному за выпивку она не собиралась, но и убежать не могла, так как была зажата у стены в глухой подворотне. Воняло мочой вперемешку с запахом свежей рвоты, окна закрыты деревянными щитами, никто не поможет.

В голове Лизы снова мелькнули события ночи, когда сводный брат отошёл в мир иной. В этот раз, надежды на то, что из темноты появится техник и методично забьёт Сенечку до полусмерти не было. Снова техник. Если бы он не повёл себя по-скотски и не крутил шашни с той женщиной, вполне возможно, она не оказалась бы в подобной ситуации. Вместо ужаса блондинка испытывала исключительно злобу. Почему она постоянно должна терпеть техника? Почему каждый мужчина так или иначе пытается её использовать?

Она слабее, зажата у стены, лишена манёвра, безоружна. Решение, что делать дальше, пришло сразу же. Лиза втянула носом воздух и вместо того, чтобы биться в истерике перестала сопротивляться. Слёзы покатились по щекам. Глядя в глаза Сенечке, попыталась кивнуть. Удовлетворённый тем, что контакт налажен и получит желаемое, Сенечка прекратил зажимать ей рот, судорожно расстёгивая ширинку пока, не передумала, опустил взгляд вниз. Нежно, насколько только могла в подобной ситуации, Лиза обняла его, но не поцеловала, как тот ожидал. Одним движением, она притянула себя к обидчику и молча вцепилась зубами в шею.

Носить с собой нож Лиза так и не научилась, но прибегла к совету, который предпочла бы никогда не получать. Маркова ухватила Сенечку зубами за то место, где должна скрываться сонная артерия, где пульсирующая кровь снабжает кислородом мозг и сжимала челюсти до тех пор, пока они не сомкнулись. На это понадобилось всего половина секунды и вскоре она почувствовала отвратительный привкус человеческой крови во рту. Врёт тот, кто утверждает, что кровь имеет сладковатый привкус. Кровь из поражённого участка хлынула неожиданно сильно, заливая и пропитывая одежду обоих. Только тогда Сенечка сообразил - его убивают. В приступе паники он сделал пару шагов назад, оттолкнул блондинку от себя так сильно как мог. Маркова отлетела к той же стене.

В фильмах или литературе часто показывают, как умирая в следствии тяжёлого ранения человек просто перестаёт дышать, даже испытывая в каком-то смысле облегчение, дескать, отмучался. На самом деле всё не так, если человек в сознании он испытывает шок, страх, боль, растерянность... Что угодно, но только не облегчение или же спокойствие. Она сидела у стены, заляпанная кровью и всё так же молча смотрела как некогда обаятельный и улыбчивый Сенечка, лёжа на земле и вытаращив глаза на бескрайнее звёздное небо, бьётся в конвульсиях, отчаянно зажимая смертельную рану на шее. Через несколько секунд он затих. Во рту было что-то постороннее и Лиза выплюнула это. Это уже не было частью человека, это был кусок обыкновенного мяса, куску мяса же принадлежащий. Она поднялась на ноги, покачиваясь подошла к новоиспечённому покойнику. Она убила кого-то. Осознание непоправимости произошедшего пришло внезапно и Лизу стошнило прямо на труп.

Кресло. Старое и потрёпанное. После почти четырёх суток бессонницы такое уютное и мягкое, кресло пыталось утянуть его в темноту, но спать было нельзя. В полусонном состоянии, техник сидел в кресле, пил чай, чтобы не заснуть, ведь тонизирующий эффект кофеина одинаков в любом из миров, и дожидался возвращения невесты. Блондинка должна была отправиться в гости к коллеге по работе, часы показывали почти девять часов, и Леонид переживал из-за того, что она задерживается. Утром Лиза заверила, её обязательно проводят до дома, но спокойно ждать не получалось.

Ставка на культ сыграла. Больше никаких прогулок по квартирам, никакой просветительской деятельности. Хватит с него этих глупостей. Довольно скоро, предстоит пройти обучение, затем принять сан и приступить к реализации второй, основной части плана. А ещё не мешало бы извиниться перед Елизаветой за своё поведение в последние несколько дней.

Из прихожей донёсся звук отпираемого замка, хлопнула входная дверь. Уже готовый отчитать невесту за опоздание, Леонид поудобнее устроился в кресле.

- Лёня, я... - начала она.

- Ты могла бы и предупредить, что задержишься. - перебил техник, даже не взглянув в её сторону.

- Я его убила...

К его удивлению, вместо того, чтобы оправдываться самым глупым образом, блондинка произнесла всего три слова. Всего три слова, но каких. Леонид обернулся и всё-таки увидел Лизу с красными от слёз глазами, измазанным кровью лицом и в заляпанной кровью одежде. Маркову трясло.

- Это что ещё за дыра в сюжете!? - спросил он, покидая насиженное место.

Снова камера, но уже на минус первом этаже управы и четырёхместная. Он не был единственным постояльцем, оба нижних яруса оказались заняты избитыми людьми. Дрались они друг с другом или кто-то использовал их как боксёрскую грушу, стало известно позже. Техник поздоровался, представился, занял верхние нары и стал ждать вызова на допрос, ничего другого не оставалось.

На мгновение, в голове возникло предположение, что он находится не в обыкновенных застенках, а в филиале викторианского Скотланд Ярда. Казалось, что только Осипов мог позволить себе быть среднего роста. Следом за седьмым приёмом пищи, а значит прошло около трёх с половиной суток, в камеру вошёл двухметровый верзила в форме. Это был не прапорщик. Молодой, лет тридцати, бритоголовый сержант. Услышав свою фамилию, не настроенный шутить, техник молча подошёл к сержанту и так же молча выставил вперёд руки. Сержант тоже молча одел на руки Леонида оковы и так же молча прямым ударом сломал ему нос. Техник отлетел вглубь камеры. Град ударов ногами он не запомнил, но хорошо запомнил откормленное лицо сержанта и покорное молчание сокамерников.