Ник остался в Бостоне со своим отцом, который через небольшой промежуток времени женился повторно, на этот раз на коллеге-адвокате — амбициозной, умной женщине, которая понимала и поддерживала быстро развивающуюся карьеру Роджера. Ник оставался в основном на попечении нянь, потом был отправлен в ту же самую элитную частную школу, которые закончили его отец и дедушка, и подвергался точно таким же правилам и контролю, которые терпели они в свое время. Но когда он стал достаточно взрослым, чтобы выражать свои желания, Ник восстал против этих правил и против контроля. Роджер обвинил своего сына в непокорности из-за плохих генов, которые он унаследовал от Шины, и подавил непокорность Ника, установив еще больше правил. К тому времени, когда Ник пошел в старшие классы, он считал дни до своего восемнадцатилетия, когда он сможет самостоятельно принимать решения и контролировать свою собственную жизнь.
Первое, что он сделал, готовя свое освобождение, спокойно сообщил Роджеру, что он не собирался идти по семейным стопам — поступать в Йель и в последствии становиться адвокатом. Роджер в безмолвном шоке пялился на сына, его единственный ребенок объявил, что он поступить в Стэнфорд, который любезно предоставил ему спортивную стипендию, и что он будет специализироваться на финансах. Роджер, конечно, запротестовал, крича и угрожая, почти набросился на сына, который теперь был выше его на несколько дюймов и в весе превосходил более, чем на тридцать фунтов. Но все его крики и выпады ни к чему не привели в конце концов, потому что Ник напирал на него своей физической мощью, Роджеру ничего не оставалось, как с раздражением поднять руки, капитулируя.
С этого момента Ник стал создавать свои собственные правила, контролирующую его собственную жизнь, и в течение последних двадцати с лишним лет никто никогда не пытался бросить вызов или подчинить его своей воле. Ни его учителя, ни его тренеры, ни его работодатели. Правила помогали, потому что Ник всегда приходил в класс, на тренировки по футболу или в офис более чем полностью подготовленным, тщательно выучив урок, план игры или вливания инвестиции, и тем самым завоевал уважение своих начальников и коллег.
Роджер, конечно, потом еще много раз пытался вновь утвердить свой контроль над своим единственным сыном, но каждый раз признавал свое поражение, хотя уже и не в такой любезной манере. Что касается матери Ника, это была совершенно другая история. Потому что, если его отец был помешанным мудаком на контроле, который жил своей жизнью согласно архаической, передающейся из поколения в поколение семьи, «книге правил», то Шина впадала в полный восторг от нарушения каждого из этих правил, которые он нарушил.
Нику никогда в жизни не удалось бы увидеться со своей матерью, если бы все зависело от контроля Роджера и его юридической команды Мэннинга. Но даже несмотря на то, что Шина напоминала восторженную актрису, явно с куриными мозгами, у которой явно не лады со здравым смыслом, это совсем не относилось к ее резкому адвокату, буквально с улицы, который управлял ее делами и контрактами. Только благодаря ему, Шина топнула своей ножкой, обутой в шпильки и настояла, бесповоротно настояла, что лето и праздники Ник будет проводить с ней. Роджер не смог безоговорочно заблокировать доступ своей бывшей жены к сыну, поэтому Ник лето и большинство каникул проводил со своей гламурной и веселой матерью в различных частях земного шара — в Монте-Карло, Буэнос-Айресе, Сент-Барте, Майорке. И Шина с лихвой оправдывала свою заслуженную репутацию беззаботной тусовщицы. Где бы они ни останавливались на лето — на арендованной вилле на юге Франции, на яхте ее нынешнего бойфренда, плывущей вокруг греческих островов, в роскошном кондоминиуме в Акапулько, принадлежавшем ее агенту, всегда приходило много людей и всегда происходила какая-то вечеринка. Яркая личность Шины привлекла окружающих, куда бы она не пошла, и Ник не знал, кого он обнаружит спящим в гостевой комнате или на диване в гостиной. У Шины постоянно сменялись мужья, бойфренды и любовники, она всегда была влюблена, всегда была счастлива и не понимала значения слов «уединение или в меру». Всякий раз, когда Ник был со своей матерью, он был также уверен, что папарацци находились где-то поблизости. Он был тогда еще маленьким мальчиком, когда ему пришлось столкнуться с их настойчивостью и навязчивостью. Его фотографии пестрели во всех таблоидах, как правило, рядом с фотографией Шины танцующей с очередным мужчиной, появившимся в ее жизни, которые становились все моложе и моложе по мере того, как ее года прибавлялись. Ник злился и расстраивался на грубое вторжение в свою частную жизнь, особенно когда осенью он возвращался в школу и был вынужден выслушивать шуточки своих друзей, которые видели эти фотографии.
Поэтому, в возрасте восемнадцати лет уехал в Стэнфорд с намерением больше никогда никому не позволять контролировать или эксплуатировать его. Он больше не будет сталкиваться и разрываться между отцом, который пытался его заставить соблюдать правила, контролирующих каждый аспект его жизни, и матерью, у которой не было ни одного правила. Ник быстро нашел счастливую среду для существования, основанную на правилах, но только его собственных, где он был главным командующим.
Желая стать профессиональным футболистом, он всячески старался избегать интервью и пресс-конференций, и чаще всего фотографировался в своем полном обмундировании (с шлемом), чтобы скрыть лицо. И он рано узнал, как подальше держаться от женщин, которые жаждали его внимания, фанатками, желающими познакомиться с профессиональными спортсменами, учитывая внимание средств массовой информации, которое сопровождало его повсюду. Он до мелочей пытался сохранить свою личную жизнь в секрете, одна из причин, по которой он редко встречался с одной и той же женщиной больше, чем несколько раз.
И контроль, на котором он настаивал, особенно проявлялся в его деловых отношениях. Почти с самого начала своей карьеры биржевым брокером Ник очень ясно дал понять своим клиентам, что он они безоговорочно должны следовать его рекомендациям. Тех же, кто не соглашался или сопротивлялся его предложениям, он вежливо отправлял к другому брокеру. Ему было наплевать являлся ли тот клиент генеральным директором, владельцем бизнеса, знаменитостью или профессиональным спортсменом. Чаще всего те, кто первоначально отказывались от его условий, все равно потом открывали у него счета, особенно когда слышали о нем от своих друзей и коллег, насколько Ник одаренный в искусстве зарабатывания денег.
Да, Нику очень нравилась его жизнь, нравился тот факт, что у него не было обязательств, никто не диктовал ему своих условий и ничего от него не требовал, ему было не перед кем отчитываться. Он собственноручно расписывал свой день, решая, как и где проводить свой досуг и с кем. Но через три года ему стукнет сорок, и с чем он пришел к этому возрасту, что он имел? Конечно, ошеломляюще огромный банковский счет и портфель акций, фантастический дом на набережной в Саусалито, несколько дорогих автомобилей. Кольцо супер Боул, трофеи MVP, множество других кубков и наград, еще со средней школы, университета и в НФЛ. У него было много друзей и знакомых, хотя самых близких можно было пересчитать по пальцам, и ему удалось на расстоянии наладить отношения со своими родителями. Роджер был Федеральным апелляционным судьей, все еще жил в Бостоне, теперь уже третьей по счету и более молодой женой. Шина все еще летала с одного блестящего места на другое, между участием в фильмах и выступлениями на телевидении. После того, как ее четвертый брак закончился совершено предсказуемо — разводом, она поклялась больше не выходить замуж, поэтому ограничилась любовниками. Последний, с отвращением вспомнил Ник, был на несколько лет моложе, чем он.
У Ника была почти идеальная жизнь, откуда не посмотреть, конечно, такую он и хотел, ему фактически удалось осуществить все. Но он был честен с собой, признаваясь, что он вел одинокое, уединенное существование, и он не мог никому позволить заглянуть к нему в душу, не позволял никому подобраться к себе слишком близком. Вот почему его отношения с женщинами никогда не были долгими, и вот почему он моментально оттолкнул Анжелу, когда она слишком приблизилась, почти пробралась ему под кожу.
