Предвидение, которое разворачивалось перед Дардашем, являло собой нечто большее, чем просто череду образов. Знание и догадка слились для него в беззвучный шепот, и Дардаш понял, что король, развращенный собственной силой и амбициями, становится все более и более жестоким и безрассудным. Вот он поднял армии и захватывает соседние страны, увеличивая тем самым свою военную мощь. Вот он уже отвернулся от всех своих просветительских реформ и проектов мирного строительства. В конце концов Маркурадес попытался увеличить свои владения в тысячу раз, ввергнув весь материк в горнило жутких войн и катастроф, завершившихся полным уничтожением его народа.

Когда поблекло последнее ужасное видение и стена шатра вновь превратилась в обычный медленно колышущийся прямоугольник ткани, Дардаш с невольным уважением посмотрел на Уртарру.

— Ты действительно провидец, — сказал он. — У тебя есть дар, которому даже я могу только завидовать.

— Дар? Для него больше подходит слово «проклятие». — На мгновение лицо Уртарры отразило терзавшие его мучительные мысли. — Я мог бы прекрасно обойтись без подобных видений и без бремени ответственности, которое они накладывают.

— Какое бремя? Теперь, зная удел Колданы и ее народа, все, что от тебя требуется, — это переселиться в какую-нибудь безопасную страну и прожить свою жизнь в мире. Я бы сделал именно так.

— Но я — не ты, — отозвался Уртарра. — И события, которые мы видели, не предопределены. Время подобно реке, и русло ее можно изменить, вот почему, пока не поздно, ты должен убить короля.

Дардаш откинулся на подстилку.

— Я не собираюсь впутываться в столь сомнительную и опасную авантюру. Да и зачем?

— Но ты ведь только что видел бедствия, которые обрушатся на множество людей, — войны, моровые язвы, голод.

— Что мне до них? — поморщился Дардаш. — У меня есть свои собственные задачи, которые я должен решить, и слишком мало времени. Вот что я предлагаю — освободи меня, и наши дороги разойдутся; обещаю, что уйду, не причинив никакого вреда ни тебе, ни кому-либо из твоих людей.

— Мне говорили, что ты думаешь только о себе, — с циничной усмешкой сказал Уртарра, — но все же очень трудно поверить, что человек может быть настолько лишен сострадания.

— Придется поверить, — произнес Дардаш, протягивая ему свои связанные запястья. — И прикажи-ка снять это, ведь время не ждет.

— Но есть одна вещь, которую ты не принимаешь во внимание, — сказал Уртарра, и в голос его вкралась загадочная нотка. Он встал на ноги и подошел к богато украшенному сундуку, стоящему в углу шатра. — Я могу заплатить тебе за услугу.

Дардаш невесело рассмеялся:

— Чем? Золотом или драгоценностями? С помощью чар я могу создать их из навоза. Благосклонностью той шлюхи, что ждет снаружи? В любом городе я найду сотни таких, как она. У тебя нет ничего, что могло бы заинтересовать меня, предсказатель.

— Ну что ж, очень жаль, — мягко произнес Уртарра, вынимая что-то из сундука. — Я-то надеялся, что у меня найдется кое-что занимательное.

Астролог повернулся, и Дардаш увидел, что он держит в руках клочок пергамента длиной примерно в две ладони, несомненно, оторванный от какого-то свитка. Маг бросил на пергамент скучающий взгляд и уже хотел отвернуться, как вдруг по его телу пробежала дрожь: надпись на свитке напоминала Древний Язык, те самые загадочные и непостижимые письмена, что и на его собственных двенадцати свитках.

Чтобы лучше видеть, Дардаш наклонил голову и внезапно, словно от удара превосходящей по силе магии, потерял дар речи и чуть не задохнулся. Сердце его неистово затрепыхалось в груди, а перед глазами заплясали радужные искры, когда он понял, что текст в руках Уртарры составлен на двух языках. Под каждой строкой, написанной на Древнем Языке, помещалась другая, где перемешивались идеограммы и фонетические символы, в которых Дардаш узнал письменность позднего Аккосиана, одного из почти исчезнувших языков, изученного им много лет назад.

— Это, разумеется, только обрывок, — заверил Уртарра. — У меня есть и оставшаяся часть рукописи, спрятанная в надежном месте, но если тебя не интересует…

— Не шути со мной, я этого не люблю. — Дардаш мгновенно осознал, что именно здесь находится ключ к разгадке тайны двенадцати свитков, которая сделает его фактически бессмертным и наделит безграничными силами волшебников древности. — Признаюсь, я испытываю некоторый сугубо научный интерес к древним рукописям и готов предложить за хорошие образцы приличную цену. Разумеется, об убийстве короля не может быть и речи, но есть много других…

— Не шути и ты со мной, — прервал его Уртарра. — Маркурадес должен умереть, или же вся рукопись будет предана огню.

По спине Дардаша пробежал холодок.

— С другой стороны, в мире полным-полно королей, — медленно произнес он. — Так ли уж на самом деле важно, будет их одним больше или меньше?

Время шло к полудню, когда Дардаш тщательно отобрал магические приспособления, которые, как он думал, могли ему понадобиться, и переправился на плоту к берегу. Он лично проследил за тем, чтобы все предметы вместе с небольшим количеством его дорожных пожитков были аккуратно навьючены на двух мулов, а потом, слегка нахмурившись, повернулся к Уртарре.

— Все-таки любопытно, — не выдержал он, — как ты сумел найти мой маленький незаметный островок? Я был убежден, что спрятал его вполне сносно.

— Ты спрятал его очень хорошо… от людских глаз, — с довольной улыбкой ответил Уртарра. — Но он виден с высоты, а на твоем острове гнездится очень много птиц.

— Ну и какое это имеет значение?

— Для меня — никакого; но для ястребов, как выяснилось, это очень важно.

— Понимаю, — задумчиво протянул Дардаш, внезапно осознав, что Уртарра, при всей его мягкости евнуха, в высшей степени опасный противник. — Ты никогда не помышлял о том, чтобы стать магом?

— Никогда! Мне хватает тревог с даром провидения. Если добавить к этому что-нибудь еще, я вообще лишусь сна.

— Наверное, ты прав. — Дардаш ловко вскочил на коня, которого ему подвели заранее. — Скажи мне, а ты когда-нибудь вызывал видение собственной смерти?

— Ни один провидец не в состоянии сделать этого до тех пор, пока не будет готов, — со странной улыбкой ответил Уртарра и подал знак четырем охранникам и молодой женщине; все они уже сидели верхом и ждали неподалеку.

Процессия тронулась на юго-восток, в сторону Бхитсалы, столицы Колданы. Равнина мерцала от жара, и линия горизонта стала почти неразличимой.

Дардаш, предпочитавший относительную прохладу побережья, не находил ничего привлекательного в предстоящей четырехдневной прогулке верхом. Стараясь не отставать от Уртарры, маг утешал себя мыслью, что это, быть может, последнее путешествие, которое он совершает таким банальным и неудобным образом. Когда он овладеет знаниями, скрытыми в двенадцати свитках, то сможет безо всяких усилий перемещаться на любые расстояния иным способом — возможно, верхом на облаках, а возможно, так, что и во сне не приснится. А до тех пор придется довольствоваться тем, что есть.

— А эта женщина, — сказал Дардаш задумчиво, — она знает, что нам предстоит совершить?

— Нет! Никто не должен знать о нашем соглашении, иначе, будь мы хоть в сто раз сильней, это не убережет нас от гибели.

— Но не кажется ли твоим людям наша экспедиция немного… необычной?

— Они привыкли никогда не задавать вопросов. Тем не менее я сказал им то, что скажу и Маркурадесу: дескать, ты непревзойденный математик и мне нужна твоя помощь в составлении гороскопов. Я распространил слух о таком расположении звезд, которое указывает на некие важные события, но делает это весьма невнятно, так что даже я в затруднении. Видишь ли, я давно уже готовил почву…

Взгляд Дардаша вернулся к фигуре всадницы впереди процессии.

— А где ты взял женщину?

— Нирринин — дочь моего двоюродного брата. — Уртарра удовлетворенно хихикнул. — Мне повезло, что она так ответственно подошла к заданию, которое я ей поручил. Прислать ее к тебе сегодня ночью?