Первая встреча с Далленом окончилась удачно… Женщина и ребенок падают, обмякшие тела скользят вниз по стене… Блестящие глаза идиотов… Но она произошла при исключительных обстоятельствах и не развеяла страха Мэтью. Он не изменил свою высокую оценку способностей Гарри, и ужас перед Далленом превратился в новую фобию. В число прочих фобий Мэтью входили страх перед жизнью на тонкой, словно вафля, чужеродной оболочке, страх попасться с поличным и страх хотя бы на день остаться без фелицитина. И вот теперь страх встречи с Гарри Далленом…

Мэтью сел за стол, пытаясь сосредоточиться. Давно пора разделаться с накопившимися делами. Обязанности мэра и его заместителя мало напоминали то, с чем обычно ассоциируются эти должности. Это был труд чиновников, ответственных за очень широкий круг вопросов, от связей с прессой и подготовки информации для туристов до приема на работу и закупок необходимого оборудования. Несмотря на обилие электроники, приходилось постоянно ломать голову, где взять средства на то или другое; работа изнуряла, особенно при неуклонном снижении городских доходов. Мэтью уже несколько дней откладывал решение о сокращении ассигнований на городские инженерные сооружения, но сегодня утром по дороге на службу дал себе слово сдвинуть дело с мертвой точки. Тогда он сможет убедить себя, что с ним все в порядке, а неприятный эпизод…Женщина и ребенок падают, падают… Их разум…

Неприятный эпизод не разрушит его карьеру.

Он вывел на экран аналитические графики расходов, пытаясь сопоставить разноцветные кривые и гистограммы с реальностью. Прошло несколько минут. Графики мерцали, отражаясь в глазах Мэтью, но разум отказывался воспринимать их. Его уже начала охватывать паника, как вдруг раздался звонок внутренней связи и в воздухе возник голоморф мэра. Мэтью мгновенно привел в порядок пиджак и нажал кнопку ответа.

– Надо обсудить вопрос о конференции, – сказал мэр. – В какой стадии находится разработка программы?

Джеральд сначала удивился, затем до него дошло: Брайсленд имеет в виду Мэдисонскую конференцию руководителей городов-музеев, запланированную на ноябрь.

– Я пока не возился с ней, Фрэнк, – ответил он. – Возможно, займусь на будущей неделе.

– На будущей! – Брайсленд приуныл. – Я думал, ты понимаешь важность мероприятия…

– Да, но я понимаю и то, что впереди еще целых пять месяцев.

– Пять месяцев – тьфу, – проворчал Брайсленд. – Особенно, если ты будешь продолжать в том же духе.

– То есть?

– Подумай на досуге.

Изображение Брайсленда дернулось и растаяло. Разговор был окончен. Мэтью резко вскочил из-за стола.

– Дьявол!

Он разозлился и испугался одновременно. Сжимая и разжимая кулаки, он стал метаться по кабинету, потом, немного успокоившись, остановился перед зеркалом. На него смотрел знакомый блондин, молодой, мускулистый, с атлетической фигурой, в безупречном костюме. Однако не появилась ли в глазах блондина усталость? Не свидетельствует ли некоторая сутулость о постоянном перенапряжении?

Мэтью поднял руку, чтобы дотронуться до безукоризненно белого воротничка, но рука потянулась к внутреннему карману пиджака, и Мэтью вдруг обнаружил, что крепко сжимает золотую ручку, заправленную чудодейственными чернилами. Он замер в нерешительности. С медицинской точки зрения избавиться от наркотической зависимости самостоятельно считалось невозможным, хотя со времени…Женщина и ребенок падают, их глаза безжизненны и пусты…

Со времени того происшествия ему удавалось держать себя в руках до конца рабочего дня. В целях самозащиты… Он боялся, что у него может вырваться неосторожное признание, но прошло уже пять недель, и с каждым днем его положение становилось все более безопасным. Сейчас большую опасность представляют явные изменения в его поведении, появившиеся после…Женщина и ребенок падают, падают, падают…

Он повернул колпачок и быстро провел пером по языку. Собираясь спрятать ручку в карман, он вдруг решил полюбопытствовать, сколько осталось фелицитина, удостовериться, что все в порядке. Мэтью поднес ручку к глазам и ощутил почти физический удар. Губы дернулись, лицо застыло в гримасе ужаса.

Фелицитина хватит только на неделю, значит в последнее время Джеральд постоянно злоупотреблял наркотиком. Вместе с осознанием этого факта нахлынула первая волна воодушевления, блаженной уверенности, что он играючи справиться с любой трудностью. Фелицитин, как всегда, сработал быстро и безотказно.

Основная проблема – поставщик наркотика, который прибудет с западного побережья только через две недели. Мэтью тут же принял решение: под каким угодно предлогом съездить в Лос-Анджелес. Все будет отлично, просто отлично. Если хорошенько подумать, все даже к лучшему. Ручки – игрушки для богатых; пользуясь ими, можно передозировать препарат. Со следующей недели Джеральд перейдет на микрокапсулы, они гораздо надежнее, не будет проблем с дозировкой и к тому же сэкономят кучу денег. Первый шаг на пути к тому дню, когда он, наконец, избавится от наркотической зависимости.

В его мире все хорошо, дела идут отлично, а самое приятное, они пойдут еще лучше.

Мэтью одернул пиджак, пригладил волосы, улыбнулся своему отражению и пружинящей походкой двинулся к письменному столу.

Даллен так долго жил пустоте и тишине дома, что уже начал ощущать себя последним человеком в мире.

Из окна был виден пустынный склон Нортон-Хилла, и даже золотые огни вдали не оживляли унылую картину. Их автоматически включали в необитаемых районах Лимузина, Шотландского Холма и Гибсон-Парка. Для туристов, спускавшихся с орбиты на вечернем корабле, все это казалось вполне натуральным, но Даллену, нетрудно было поверить, что, пока он дремал, исчезли последние земные жители.

“…Вдоль бездорожья поля замело Цветущей луны лепестками.

Следы всех ушедших к Великому О…”

Он, отвернувшись от окна, двинулся через безмолвные комнаты, в которых ему все еще чудился запах мочи. Вчера пришло сообщение от Роя Пиччано, объясняющее, что, ввиду позднего возвращения Даллена, он забрал Кону в клинику для дополнительного обследования, которое продлится дня три и советовал Даллену отдохнуть.

Но хотя тот после вылазки в Кордель страшно устал физически, он все равно мотался в клинику, проводя все свободное время с женой и сыном. Коне быстро надоедали попытки Даллена вызвать ее на разговор, а мальчик спал в соседней комнате, сжимая в руке желтый грузовичок. Даллен находил утешение в том, что Микель до сих пор любил игрушечные машинки, но понимал, что цепляется за соломинку. Личность мальчика была стерта, когда она еще не успела хорошенько сформироваться. Как же можно надеяться ее восстановить? Даллен всегда покидал клинику с комом в горле. Он мог бы пойти к начальнику полиции с новой версией, но отсутствие ясного мотива оправдывало бы собственную бездеятельность Лэшбрука. В любом случае Даллена совершенно не устраивала перспектива поимки преступника властями и отправки его в ссылку. Мерзавец заслуживал более сурового наказания, и Гарри собирался собственноручно выполоть сорную траву. А для этого он должен был найти виновного без посторонней помощи.

Оставалась еще загадка слов Глиба о "спешиал-луддите". Что Даллену действительно хотелось бы понять, так это причину, по которой один из сотрудников городского управления испробовал устройство на невинной женщине и ребенке. Однако горе, ненависть и неуправляемая ярость мало способствовали аналитическому мышлению.

Даллен вернулся домой в таком состоянии, что заснул в кресле. Среди ночи он подумал, не лечь ли в кровать, но одинокое ложе показалось мало соблазнительным. День, потраченный на размышления, жевание и дремоту, совсем лишил его энергии, он чувствовал себя слишком разбитым и не мог ни о чем думать. Дом стал местом, из которого лучше поскорее сбежать. Он принял холодный душ, побрился и переоделся, говоря себе, что у него нет определенных планов, он может отправиться в гимнастический зал, в бар или в свой офис. Только уже сидя за рулем Даллен вдруг понял, что хочет увидеть Сильвию Лондон.