Голос Сэдженера увял при виде того, как Гарадан, рыча от бешенства, отшвырнул свою шкатулку и бросился к подставке, на которой покоился ритуальный меч. Схватив его, он повернулся к Сэдженеру и занес сверкающее лезвие над головой пленника. Описав дугу, клинок начал опускаться вниз, и тут у края алтаря возникло какое-то движение. Охотничье копье просвистело в воздухе и пронзило грудь Гарадана. Король рухнул на спину, судорожно дернулся и затих, а какой-то охотник вскочил на плоский камень и поднял руку, призывая к тишине столпившихся односельчан. Сэдженер узнал медные волосы Харлда.

— Слушайте все! — загремел Харлд. — Я убил Гарадана, и боги пальцем не пошевелили, чтобы помочь ему, значит, пришельцы не лгали, и он был всего лишь обыкновенным человеком. Я уверен, что и они — обыкновенные люди, а не бесы, и еще я уверен, что они могут сделать нам много добра. Давайте хотя бы выслушаем, что они скажут, и если вы сами не убедитесь в правдивости их слов, можете предать мечу и пришельцев, и меня.

В наступившей тишине Сэдженер услышал, как рядом заворочался Майк Тагитт.

— Ты всегда любил поговорить, — сказал он дрожащим от облегчения голосом. — Теперь настал твой час — подмостки полностью в твоем распоряжении.

На следующий день рано утром, распростившись на время с жителями деревни, Сэдженер и Тагитт начали свое долгое восхождение. Они собирались вернуться в модуль и дождаться там остальных поисковых экипажей, а возможно, и приземления «Сарафанда». Потом предстояла обширная работа по налаживанию нормальной жизни в потерянной колонии — воссоединение с современным человечеством должно было увенчаться конечным возвращением ее жителей на Землю.

— Это самое счастливое избавление, какое только возможно, — радовался Тагитт. — А представь, что компьютер Гарадана не дал бы сбой — ведь мы бы уже были покойниками!

— Не напоминай мне об этом, — ответил Сэдженер. — Да уж, помог нам Эзоп, ничего не скажешь! Вот вернусь на корабль, возьму молоток и оставлю несколько вмятин в его блоках памяти!

— Советую вам не портить казенного имущества, Дэвид. — Голос, звучавший из переговорного устройства на лацкане Сэдженера, несомненно, принадлежал Эзопу.

— А-а-а, значит, ты все-таки функционируешь, Эзоп! — съехидничал Сэдженер. — А я уж было решил, что у тебя короткое замыкание.

— Моя система невосприимчива к такого рода неисправностям, — педантично отметил Эзоп. — Я не мог связаться с вами, пока жители деревни находились в пределах слышимости. Как вы верно предположили, это бы излишне взволновало их.

Сэдженер фыркнул в знак своего неудовольствия:

— Зато, знаешь ли, излишне поволновались мы с Майком. Если бы компьютер Гарадана не ошибся…

— Компьютер работал превосходно, — прервал его Эзоп. — Это ТСМ-84С — тип, который широко использовался на переселенческих кораблях в прошлом веке, но до сих пор известен своей исключительной надежностью. Могу также добавить, что Гарадан отлично его программировал — у него к этому был врожденный талант.

— Но… — Сэдженер пытался осмыслить услышанное. — Отчего же он неверно рассчитал траекторию Красной луны?

— Элементарное отсутствие исходных данных, — бесстрастно, как и прежде, пояснил Эзоп. — Гарадан не мог знать, что я решил дискредитировать его в глазах последователей, чтобы спасти вашу жизнь и жизнь Майкла.

— Дискредитировать его? Как?

— Я перехватил Красную луну на дальней точке ее орбиты и дал по ней залп из всех наших антиметеоритных орудий… — Эзоп продолжал так буднично, словно речь шла о починке кофемолки. — Разумеется, она отклонилась от своей траектории совсем незначительно, но по мере движения отклонение нарастало, и этого оказалось достаточно, чтобы луну не заметили со дна долины.

— Господи! — Тагитт так и замер с открытым от удивления ртом.

— То есть ты хочешь сказать, — продолжал Сэдженер, — что просто столкнул ее с орбиты?

Ошеломленный гигантским размахом этого замысла Сэдженер в который раз подумал о пропасти, разделяющей его собственный, человеческий способ мышления и интеллект машины. Человеческое существо сочло бы кощунственным изменить ход небесных светил для собственных нужд, но Эзоп действовал как чистый разум, лишенный всяких эмоций. Для него это было всего лишь небольшое упражнение в логике.

— Лобовой подход к проблеме часто является наиболее эффективным, — сказал Эзоп. — Вы согласны, Дэвид?

— О, полностью, — беззаботно ответил Сэдженер, пытаясь вернуть себе прежнее спокойствие.

И не будь голос компьютера абсолютно бесстрастным, таким же, как и всегда, Сэдженер задумался бы: а не подшучивает ли над ними Эзоп? Да и возможно ли, чтобы компьютер обладал чувством юмора?

Некоторое время Сэдженер размышлял над этим, а затем покачал головой и, вздохнув, продолжил восхождение к далеким снежным полям, что, сверкая на солнце, расстилались в вышине.

Перевод с англ. © А. Жаворонкова, 2003.

Лестер Перри мрачно уставился на торговый автомат, плюющий в пластиковую чашку темно-коричневой жидкостью. Вот уже почти месяц чашка кофе стабильно стоила восемь долларов, и он уже надеялся, что цена еще долго останется неизменной. Но не тут-то было.

Пригубив напиток, Перри скорчил рожу и в сердцах воскликнул:

— Десятка за чашку! А кофе-то мерзкий, да еще и холодный!

Его личный пилот Бойд Данхилл, пожав плечами, углубился в изучение своего форменного кителя и, лишь убедившись, что все золотые шнуры не потревожены небрежным движением, равнодушно пробормотал:

— Ничего удивительного. Когда на прошлой неделе начальство аэропорта отклонило требование ремонтников кофейных автоматов о повышении зарплаты, их профсоюз, естественно, призвал к проведению итальянской забастовки, и цены на кофе немедленно подскочили.

— Но ведь всего месяц назад цена на чашку кофе поднялась с четырех с половиной долларов до восьми, и зарплату ремонтников тогда увеличили на сто процентов.

— Они требовали двухсотпроцентного повышения.

— Да ребенку ясно, что администрация просто не в состоянии увеличить им зарплату втрое!

— Почему бы и нет? Добились же ремонтники шоколадных автоматов трехкратного увеличения зарплаты.

— Добились ли? — Перри недоверчиво покачал головой. — Об этом что, по ящику сказали?

— Телепередачи не транслируются уже третий месяц, — напомнил пилот. — Требования телевизионных техников о минимальной заработной плате в два миллиона в год по-прежнему не удовлетворены.

Перри с отвращением допил коричневую бурду и, выбросив чашку в урну, спросил:

— Мой самолет готов?

— Уже четыре часа как готов.

— Так чего же мы ждем?

— Соглашением профсоюза механиков легкой авиации с администрацией аэродрома минимальный срок выполнения предполетных работ увеличен до восьми часов.

— Восемь часов на замену щетки стеклоочистителя?! — Перри ошеломленно хихикнул. — Ничего не скажешь, продуктивная работа!

— На нашем аэродроме гарантированный государством минимальный срок предполетных работ всего лишь удвоен.

— Хорош закон! Значит, при сохранении почасовой оплаты по нему можно тратить на получасовую работу треть суток, а на… — Заметив на лице пилота мрачное выражение, Перри поспешно умолк.

Плохое настроение Бойда было легко объяснимо. Между ассоциацией нанимателей и профсоюзом пилотов частных двухмоторных самолетов разгорелся очередной конфликт. Наниматели предлагали пилотам семидесятипятипроцентную прибавку к жалованью, а те в свою очередь требовали сто пятьдесят процентов плюс премиальные за дальность полетов, и в обозримом будущем разрешения конфликта не предвиделось.

Они помолчали, думая каждый о своем. Наконец Перри сказал:

— Распорядись, пожалуйста, чтобы носильщик отнес мой чемодан в самолет.

Данхилл покачал головой:

— Носильщики бастуют с прошлой недели, так что вам придется надрываться самому.