– Да, пожалуйста.

Когда они подошли поближе к черному озеру Портала, свежий утренний ветерок туго натянул тонкую ткань полотняного костюма девушки, сделав ее похожей на фривольные создания с рекламных объявлений. Никлин вдруг осознал, что все представители мужского пола не отрывают глаз от его спутницы. "Тут вам ничего не перепадет, ребята", – злорадно ухмыльнулся он.

– А должно быть и здорово летать на этой штуке! – воскликнула девушка.

Маленький корабль, подвешенный в рабочем положении под носовым отсеком "Тары", находился очень близко от края Портала, и можно было легко представить, как он устремляется вперед и ныряет в свою естественную среду.

– В наши дни отделяемая капсула сама по себе стоит целое состояние, –заметил Джим. – Если у Кори вдруг прорежется здравый смысл и он решит продать ее и забыть о своей безумной миссии, он станет очень состоятельным человеком.

– Ты не очень-то высокого мнения о нем, Джим?

– Он чокнутый.

И Никлин рассказал, как Монтейн повсюду возит тело своей жены, запакованное в металлический ящик, и беседует с ним.

Зинди недоверчиво посмотрела на него:

– И ты не почувствовал никакого запаха?

– Это правда, Зинди! Покойная миссис Монтейн в эту минуту находится вон там. – Он махнул рукой в сторону стоявшего неподалеку прицепа Монтейна. – Кори ночует в этой развалине вместо того, чтобы жить, как все остальные в отеле. А гроб использует в качестве чайного столика.

Зинди с улыбкой посмотрела на Джима.

– Это ведь одна из твоих историй, не так ли?

– Нет, не так! Я уже давно отказался от своих розыгрышей. Я совершенно точно излагаю факты, и если людям не нравятся мои слова, то это их проблемы, а не мои.

– Как к тебе относятся остальные?

– Все просто обожают меня. Особенно вон тот увалень. – Он кивнул в сторону неуклюжей фигуры Герла Кингсли, двигавшегося в их направлении со стороны "Первопроходца", скорее всего, с очередным туманным поручением Монтейна. – Хочешь верь, хочешь нет, но я спас ему жизнь.

Поравнявшись с ними, Кингсли замедлил шаг и улыбнулся Джиму своей жутковатой кривой усмешкой, оставшейся у него после памятного ранения на вилле Фугаччиа. Потом он перевел взгляд на Зинди.

– Думаю, ты ему понравилась, – прокомментировал Никлин. – И у меня язык не повернется осудить его за это.

Он попытался обнять девушку за талию, но Зинди ловко увернулась от его рук.

– И как же ты спас ему жизнь?

– Меткой стрельбой.

Джим рассказал ей историю, происшедшую на бескрайних просторах Альтамуры и ставшую уже бесконечно далекой. Он редко вспоминал события прошедших лет, и сейчас ему казалось, что он рассказывает о ком-то другом.

Когда он дошел до ее мрачноватого финала, даже для него самого эта история приобрела черты какого-то кошмарного сна.

– Если ты думаешь, что это еще одна из выдумок Джима Никлина, то уверяю тебя, здесь нет и слова лжи.

– Я тебе верю.

Взгляд Зинди не отрывался от его лица, ее глаза вглядывались в него со странным вниманием, будто пытались найти потерянную драгоценность. Внезапно Джим почувствовал себя очень неуютно под этим пристальным взглядом и указал на корабль:

– Надеюсь, Хепворт уже убрал оттуда свой зад.

– Я не так уж и жажду побывать внутри…

Зинди замолчала, ее внимание привлекла остановившаяся неподалеку от них машина. Откидной верх был опущен. В машине сидели Дани Фартинг и незнакомая Никлину молодая пара с двумя детьми. Наверное, новенькие.

Зинди нахмурилась:

– Это не…

– Ты не ошиблась, это Дани, – ответил Никлин, – недоступное богатство.

– А я и не думала, что у нее такой хороший вкус.

Зинди произнесла это оценивающе, внимательно разглядывая Дани.

Элегантный костюм переливчатого синего шелка, перехваченный широким поясом, маленькая шляпка. Девушка взмахнула рукой, когда Дани взглянула в их сторону. Никлин, припомнив неприязнь Зинди по отношению к Дани во время первой их встречи, удивленно посмотрел на нее.

– У Дани есть вкус, – согласился он. Ему не удалось избежать горьких ноток.

Дани что-то сказала своим подопечным и направилась к Зинди. При виде темных глаз под тяжелыми веками, алых губ и стройной фигуры, Никлина охватило привычное чувство – смесь ненависти и безрассудного, всепоглощающего желания. Три года эта женщина ускользала от него, демонстрируя такую непреклонность характера, которую не смогли сокрушить никакие хитроумные маневры. И эта непреклонность, как ни тяжело было признать, позволила ей одержать полную победу над ним.

– Привет! – Дани смотрела только на Зинди. – Теперь я убеждена, всех девочек следует держать на диете из сливочного мороженого.

Зинди улыбнулась.

– У вас хорошая память.

– На лица, но не на имена.

– Это Зинди. – Никлин жестом собственника положил руку на плечо девушки. – Зинди Уайт.

– Рада вновь встретиться с тобой, Зинди. Ты ведь, вроде бы, не летишь с нами?

– Нет.

– Я так и думала. У нас есть одна семья Уайтов, но они не имеют никакого отношения к Оринджфилду.

– Я здесь на каникулах вместе с родителями.

– Жаль, что вас не будет с нами. – Дани с некоторой грустью взглянула на девушку. – Время Орбитсвиля подходит к концу, вы это знаете? Кори Монтейн не раз говорил об этом, и мы все уверены в его правоте.

Никлин сжал плечо Зинди.

– Кори Монтейн – это тот самый человек, который полагает, что женат на сардинке.

– Мне нужно идти. – Дани по-прежнему не замечала Никлина. – Желаю тебе всего хорошего, Зинди.

– Ну, и что ты думаешь об этом спектакле? – прошептал Никлин на ухо Зинди. Он не отрывал глаз от Дани, возвращавшейся к своим подопечным, терпеливо дожидавшимся ее у машины. – Эта женщина, без сомнения, самое глупейшее и…

Он осекся, пораженный – Зинди с силой оттолкнула его.

– Не лезь ко мне! – резко сказала она, и в ее глазах сверкнула ярость. – Я не желаю играть в твои гнусные игры!

– Зинди! – Никлин шагнул к ней, но его остановил взгляд девушки, полный гнева и презрения. – Послушай, произошло какое-то недоразумение. Давай пойдем ко мне и…

– Прощай, Джим! – Зинди сорвала бронзовую монетку с шеи, – это тебе на память! – Она швырнула монету ему под ноги и побежала прочь.

– Но… – Джим ошеломленно смотрел на древнюю бронзу. И наконец он вспомнил. "Я подарил ей эту монету в тот день, когда навсегда покинул Оринджфилд".

Никлин нагнулся и подобрал монету, собираясь догнать Зинди. Он уже сделал первый шаг, когда с резкостью захлопнувшейся двери, весь мир погрузился в кромешную тьму.

От неожиданности Никлин вскрикнул, на какое-то мгновение его охватила паника – он решил, что ослеп. Темнота казалась настолько абсолютной – ни уличных огней, ни зажженных окон, ни автомобильных фар, ни прожекторов внутри корабля – что она могла быть лишь внутри него самого. Это наказание, наказание за грехи. Но уже через несколько мгновений глаза начали привыкать к темноте; постепенно, словно изображение на фотопластине, стала проявляться блеклая картина полосатого ночного неба. Никлин поднял голову и увидел, что солнце скрылось за одной из силовых линий, движение которых создавало на Орбитсвиле смену дня и ночи. Его вновь охватил страх. Джим осознал, что впервые на памяти человечества Орбитсвиль каким-то непонятным образом вдруг перескочил из яркого солнечного утра в беспросветно черную ночь.

– Ну, теперь вы сами можете убедиться, что ловушка вот-вот захлопнется.

Монтейн с посеревшим и осунувшимся лицом обращался к членам общины, собравшимся на третьем этаже офиса. Никлин отметил, что проповедник выглядит удрученным и нерешительным как раз тогда, когда требуется сплотить и воодушевить своих последователей.

– Мне не надо напоминать вам, что дьявол сейчас довольно потирает руки, – продолжал Монтейн. – Мы должны покинуть это проклятое место как можно скорее, друзья мои, иначе будет поздно.