– А ты, владыка? Куда уехал ты?

– В Африку. Я стал Откровением.

– И ты ищешь прощения?

– Нет. Забвения – вот чего ищу я.

Кулейн сидел напротив молодого воина в осеннем солнечном свете, очень довольный тем, насколько Кормак преуспел за два месяца. Юноша стал сильнее, его длинные ноги не знали усталости, сколько бы миль он ни пробежал по самым трудным тропам. На его руках и плечах бугрились мышцы, упругие и могучие. Выцветшая красная туника стала ему мала, и теперь он носил рубаху из оленьей кожи и шерстяные штаны, которые Кулейн купил у странствующего торговца, направлявшегося через Каледоны в Пинната-Кастру на востоке.

– Нам надо поговорить, Кормак, – сказал Владыка Ланса.

– Почему? Мы же еще не упражнялись с мечами.

– И не будем. После нашего разговора я уйду.

– Я не хочу разговаривать! – объявил Кормак, вставая.

– Познай своего врага, – негромко сказал Кулейн.

– О чем ты?

– О том, что с этого дня ты сам будешь все решать… и беречь жизнь Андуины. О том, что только ты и твое умение окажутся между Андуиной и Лезвием Жертвоприношений, когда Вотан найдет вас, а он вас найдет.

– Ты нас покидаешь?

– Да.

– Почему? – спросил юноша, снова садясь на упавший ствол.

– Я не отчитываюсь перед тобой. Но прежде чем мы расстанемся, Кормак, я хочу, чтобы ты понял природу своего врага – ведь только так ты сможешь нащупать его слабости.

– Но как мне сражаться с богом?

– Поняв, что такое этот бог. Мы говорим не об Источнике Всего Сущего, мы говорим о бессмертном – о человеке, который нашел средство жить вечно. И тем не менее он – человек. Погляди на меня, Кормак. Я тоже был бессмертным. Я родился, когда Атлантиду еще озаряло солнце, когда мир принадлежал нам, когда Пендаррик, наш царь, открыл Врата Вселенной. Но океан поглотил Атлантиду, и мир изменился навсегда. Здесь, на этом Острове Туманов, ты видишь последние остатки власти Пендаррика, ибо тут лежали северные пределы его империи. Стоячие камни были вратами путешествий внутри нее и вовне. Мы породили всех богов и демонов мира. Зверей-оборотней, драконов, кровососов – всех их выпустил на волю Пендаррик.

Кулейн вздохнул и протер глаза.

– Я знаю, что слишком многим тебя обременяю. Но тебе необходимо постичь хотя бы часть истории, забытой людьми, если не считать легенд. Пендаррик открыл другие миры и, открывая врата этих миров, выпустил существа, совсем на людей не похожие. Атлантида погибла, но многие ее обитатели уцелели. Пендаррик увел тысячи и тысячи нас в новое царство – Фераг. И у нас был Сипстрасси, Камень с Небес. Ты видел его магию, испытал на себе его силу. Он избавил нас от старения, но не мог одарить нас мудростью или избавить от страшной сокрушающей скуки. Человек по натуре охотничье животное, соперничающее с себе подобными. Если у него нет честолюбивых целей, им на смену приходят апатия и хаос. Мы нашли себе цели. Многие из нас вернулись в старый мир и благодаря своим особым силам стали богами. Мы создавали цивилизации и воевали друг с другом. Мы воплощали свои мечты в явь. И некоторые из нас замечали, какими опасностями это грозит… другие не замечали. Неограниченная власть сеет семена безумия. Войны становились все более кровопролитными, все более страшными. Количество убитых не поддается исчислению. Один из нас стал Молеком, богом хананеев и амореев. Он требовал кровавых жертвоприношений от каждой семьи. Все первенцы, будь то сын или дочь, предавались огню. Пытки, изуродованные тела и смерть были его символами. Исторгнутые муками вопли его жертвы были ему слаще звуков лиры. Пендаррик созвал совет в Фераге, и мы соединили силы, чтобы противостоять Молеку. Война была долгой и кровавой, но в конце концов мы уничтожили его царство.

– Но он остался жив, – сказал Кормак.

– Нет. Я нашел его на стене Вавилона с его телохранителями-демонами, проложил себе дорогу к нему, и мы схватились высоко над полем павших. Никогда больше я не встречал человека столь искусного в бою, но тогда я был на вершине моих магических сил и сразил Молека, снес голову с его плеч, а туловище сбросил на камни внизу.

– Так как же он вернулся?

– Не знаю. Но я докопаюсь до правды и снова с ним встречусь.

– Один?

Кулейн улыбнулся:

– Да, один.

– Но ты ведь больше не на вершине своих сил.

– Верно. Меня чуть было не сразили двадцать пять… нет, двадцать шесть лет назад. Сипстрасси излечил мои раны. Но с тех пор я не использовал его магию для себя. Я хочу вновь стать просто человеком. Прожить одну жизнь и умереть, как все смертные.

– Тогда тебе его не победить.

– Победа не важна, Кормак. Истинная сила родится из настойчивости. Когда ты в первый раз побежал к тем соснам, ты вернулся, когда тень далеко проползла мимо второй палки. Но разве ты сказал: «Ну ладно, какой смысл бежать еще раз?» Нет. Ты бегал вновь и вновь, становясь сильнее, выносливее, быстрее. То же и когда сталкиваешься со злом. Ты не станешь сильнее, если убежишь. Важно равновесие. Гармония.

– Но как же ты победишь, если он тебя убьет? – спросил Кормак.

– Посеяв сомнение в нем. Я могу не победить, Кормак, но я буду близок к победе. Я докажу ему его слабость, и тогда боец лучше меня сможет его сразить.

– Получается так, что ты уходишь, чтобы умереть, – Возможно, это правда. Как ты проживешь тут один?

– Не знаю, но Андуину я буду защищать ценой собственной жизни.

– Это я знаю. – Кулейн опустил руку в кожаный кошель на поясе и достал цепочку с Сипстрасси, которую Кормак бросил в Кругу Камней. Юноша напрягся, его глаза блеснули гневом.

– Он мне не нужен!

– Он дал тебе жизнь, – мягко сказал Кулейн. – И что бы ты ни думал обо мне, ты должен знать, что твоя мать, потеряв тебя, так и не оправилась. Мысль о: тебе преследовала ее до смертного часа. Добавь это к бремени твоей ненависти ко мне. Но это не мой дар тебе – это был ее дар. С его помощью ты сможешь защищать Андуину куда с большим успехом, чем мечом.

– Я не умею им пользоваться.

Кулейн наклонился к нему.

– Возьми его, и я объясню.

– Отдай его Андуине, а я подумаю и решу, когда ты. уйдешь, – сказал Кормак и снова поднялся на ноги.

– Ты упрям, Кормак, но мне хотелось бы, чтобы мы расстались друзьями.

– Я не ненавижу тебя, Кулейн, – сказал юноша. – Ты ведь спас меня от Агвайна и сразился с демонами, ради Андуины. Но если бы не ты, меня миновала бы жизнь, полная боли и печали. Я сын короля, а рос как прокаженный. По-твоему, я должен благодарить тебя?

– Нет. Ты – мой воплощенный стыд. Но я любил твою мать и отдал бы за нее жизнь.

– Но не отдал. Гриста как-то сказал мне, что люди всегда находят извинение своим слабостям, но, к твоей чести, ты их не искал. Постарайся понять, Кулейн, то, что я скажу. Я восхищаюсь тобой. Я жалею тебя. Но ты отец моего одиночества, и друзьями мы не можем быть никогда.

Кулейн кивнул.

– Ну, хотя бы ты не питаешь ко мне ненависти, и это уже что-то, чтобы взять с собой. – Он протянул руку, и Кормак взял ее. – Будь бдителен, юный воин.

Упражняйся каждый день. И помни три тайны: Жизнь, Гармония и Дух.

– Я буду помнить. Прощай, Откровение.

– Прощай, принц Кормак.

После восстания триновантов в Британию вошел мир, хотя и тревожный. Утер мерил шагами залы Камулодунума, словно запертый в клетке боевой пес, и из окон своих покоев в северной башне всматривался в дороги. Всякий раз, когда прибывал вестник, король спешил в большой зал, срывал печати с грамот и пожирал глазами строки, ища известия о восстании или набеге.

Но все лето и дальше осенью царил мир, урожай был убран, ополченцы распущены по домам.

К Утеру все приближались с опаской, ощущая его беспокойство. По ту сторону Галльского моря в сикамбрские королевства Бельгику и Галлию вторглось страшное войско, уничтожая их войска, сжигая их города.

Римский епископ объявил вражеского вождя Вотана.