Шэнноу вернулся к своему креслу, налил воды в кружку и предложил ее Скейсу, который с улыбкой отказался.

– Я уже сказал, что я не судья. И пробуду этом селении недолго. Но я видел немало ему подобных. Насилие будет расти, и следует ожидать еще много смертей, если не будет установлен порядок. Почему, сэр, ища власти, вы не установили порядка?

– Потому что я не тиран, мистер Шэнноу. Игорные заведения в восточных кварталах никак от меня не зависят. Я владею большой фермой и стадами молочного и мясного скота. И мне принадлежит самый большой серебряный рудник. Мои владения, охраняются моими людьми, но сам город – хотя у меня есть в нем собственность – меня не касается.

Шэнноу кивнул.

– Вы нашли что-нибудь интересное в разбитом корабле? Скейс засмеялся.

– Я слышал о ваших… пререканиях. Да, кое-что я нашел, мистер Шэнноу. Несколько золотых слитков и любопытные образчики серебряной посуды. Но ничего, что могло бы сравниться с тем, что вы видели на «Титанике».

Шэнноу, казалось, не удивился и только кивнул, а Скейс продолжал:

– Да, я видел «Титаник». Я знаю про Сипстрасси, Камень-Демон, который восстановил его, и о вашем бое с Саренто. Я тоже не дурак, сэр. Я знаю, что былой мир изобиловал чудесами, превосходящими наше воображение, и что для нас они потеряны, возможно, безвозвратно. Но у этого мира есть своя сила, и я найду ее за Стеной.

– Камень-Демон был уничтожен, – сказал Шэнноу. – Если вы знаете про Саренто, то знаете и про творимое им зло, и про войну с исчадиями Ада, которая была делом его рук. Подобная сила опасна для людей.

Скейс встал.

– Я был с вами откровенен, мистер Шэнноу, потому что уважаю вас. Я не ищу столкновения с вами. Поймите меня правильно: я говорю это не из страха. Но я не хочу обзаводиться врагами без надобности. Сипстрасси всего лишь источник силы, примерно такой же, как ваши пистолеты. В руках зла он будет творить зло. Но я не дурной человек. Всего вам хорошего.

Скейс вышел в коридор и спустился по лестнице. Внизу его ждал Стейнер.

– Вы хотите, чтобы я с ним разделался, мистер Скейс?

– Держись от него подальше, Клем. Этот человек тебя убьет.

– Вы что, шутите, мистер Скейс? Когда дело доходит до пистолетов, со мной никому не потягаться?

– Я ведь не сказал, что он может превзойти тебя, Клем. Я сказал, что он тебя убьет.

Два долгих жарких дня Нои-Хазизатра шел через Великую Пустошь. Горы словно бы не приближались, а вот его силы убывали. Корабельный мастер, не имевший себе равных, он всегда гордился своей гигантской силой, позволявшей ему играючи поднимать бревна и тяжелые камни. Но этот словно бы бесконечный путь требовал не силы, а выносливости, и вот ее-то, убедился Нои, ему и не хватало. Он сел в тени на дне овражка и достал Камень Сипстрасси со дна кармана куртки. Ему очень не хотелось воспользоваться им, не зная ни сколько энергии в нем останется, ни сколько ее потребуется, чтобы он мог вернуться домой к Пашад и детям. Нои-Хазизатра в отличие от большинства мужчин города Эд взял только одну жену, дочь Аксиса, парусного мастера. Он полюбил ее с того мгновения, когда их руки соприкоснулись, и любовь его не ослабела со временем. В Пашад не было силы, она казалась хрупкой, как весенний цветок, но она обладала даром отдавать себя всю, и вдали от нее Нои ощущал себя потерянным.

В предыдущий раз, когда Нои держал в руках Сипстрасси, это был осколочек, не больше оторванного ногтя. И энергия израсходовалась за сутки – обновила его силы, заставила отступить грозную мощь времени, вернула черноту его седеющим волосам, а усам придала пышность молодости. Но Камень в его руке был в двадцать раз больше, с очень тонкими черными прожилками и пульсировал энергией.

Нои спасся от Кинжалов, но попал не в Балакрис, а в неведомый край вдали от моря, где люди носят странную одежду. «Думай, дурень! – приказал он себе. – Как ты сможешь вернуться домой, если сначала не узнаешь, откуда ты возвращаешься?» Согласно легенде верховные жрецы с помощью Сипстрасси высвобождали свой дух и облетали вселенную. Если они могли, то сможет и Нои-Хазизатра. Он опустился на колени и воззвал к Великому, назвав его десятью именами из тысячи, известной людям, потом стиснул камешек и вообразил, как возносится к небу сквозь собирающиеся вверху тучи. Мысли его закружились, и внезапно он почувствовал себя свободным, точно сорвавшийся с якоря корабль. Открыв глаза, он увидел внизу белый лабиринт гор и долин без малейших признаков жизни. Над ним голубело ясное небо, но земля внизу была безмолвной и призрачной. Его оледенил страх. Куда он залетел? Он понесся вниз к занесенному снегом миру… и погрузился в тучи.

На какое-то время он ослеп, а потом пронизал серо-белую пелену тумана и увидел далеко внизу сочно зеленеющую землю, разделенную горами в снежных шапках и лентами рек, увидел огромные долины и ущелья, леса и равнины. Он вглядывался, ища следы человеческой деятельности, города и деревни, но ничто не нарушало дикости открывавшихся его взгляду просторов. Дух Нои устремился ниже. Теперь он различил собственное крохотное тело на дне овражка, а в нескольких милях к западу – стоянку фургонов, крытых белой парусиной, и пасущихся волов на склоне холма.

Нои осмелился полететь дальше за горный хребет и увидел безобразное селение с приземистыми деревянными домами и большое скопище людей на лугу. Он оставил их позади, направляясь на юг, и увидел массивную стену, кладкой напоминавшую волнолом Эда. Камни были обтесаны точно так же, но выглядели куда более древними, чем камни в Стене Пендаррика. Он полетел дальше, дивясь тому, как мог народ, воздвигший подобную стену, пасть столь низко, что довольствовался уродливыми постройками, которые он видел в селении. Потом внизу появился город, и у него упало сердце.

Купола дворца, мраморные террасы, длинная Дорога Царей со статуями по сторонам, а на юге – подкова порта. Но там не сверкал океан, а простирались поля и луга.

Нои замер над городом, разглядывая прохожих на улицах. Все было таким, как он помнил, и все же ничто не было прежним. Он помчался к храму и замер над статуей Дерарха, Пророка. Лицо Пророка почти стерлось, а священные свитки в его руках утончились в белые палочки.

Изнемогая от потрясения, Нои взмыл в небо.

Перед ним словно предстало видение, порожденное Кострами Велиала.

И он понял. Это был не неведомый дальний край, это был его дом, город Эд. Он вспомнил с ревом взметнувшийся океан в его видении, три солнца в небе. Перед ним внизу простирался мир будущего.

Он вернулся в свое тело и заплакал о всех утратах – Пашад и их сыновья, Бали и его друзья, все люди в мире, которому грозила скорая погибель… в мире, который уже погиб.

Нои-Хазизатра оплакивал Атлантиду.

Наконец его слезы высохли, и он прислонился к валуну. Все тело у него болело, сердце налилось свинцом. Для чего он должен был предостерегать людей? Для чего Бог Хронос избрал его своим орудием, если надежды не было никакой?

Никакой надежды? Уж тебе бы следовало знать, сколь глупа и безумна эта мысль.

Его первый корабль попал в страшную бурю. А в то плавание были вложены все его деньги, и не только его.

Он занял, сколько удалось, вверг себя и свою семью в огромные долги. Они уже возвращались, трюм был полон хорошо закрепленным грузом, он уже видел себя богатым, и тут ветры словно взбесились. Океан взревел, огромные волны обрушивались на суденышко, гнали к черным утесам, и они зависали над ними, словно занесенные молоты.

Почти все его матросы, поддавшись панике, попрыгали за борт навстречу почти верной гибели в кипящих валах. Но не Нои-Хазизатра! Налегая на кормило во всю мощь своего могучего тела, он не спускал взгляда с нависающего над ним черного чудовища. Сперва ничто не изменилось, но затем подвижное судно начало поворачиваться. Мышцы Нои почти лопались от натуги, но его корабль отвернул от утеса и понесся к коварным подводным рифам.