Среди заказов ОРЛ особо важной была разработка радиостанции для работы на Северном полюсе экспедиции Северный полюс-1 Папанина — Кренкеля. Перед конструкторами лаборатории поставили задачу создать радиостанцию, обладающую полной автономностью, высокой прочностью, с резервированием элементов и максимально легкую. Всю аппаратуру должен был обслуживать один человек, выполняющий работу радиста, моториста, техника и участника всех научных работ зимовки[2].

В результате в ОРЛ разработаны три совершенно самостоятельные радиостанции: основную всеволновую мощностью 80 ватт с возможностью снижения мощности до 20 ватт и резервную мощностью 20 ватт на волну 600 метров.

При общей массе оборудования всей экспедиции, включая четырех человек, в 9 тонн на радиоаппаратуру приходилось 500 килограммов. Все элементы радиостанции были взаимозаменяемы. Основным источником их питания были щелочные аккумуляторы повышенной емкости и морозостойкости, изготовленные по специальному заказу. Их можно было заряжать от небольшого ветряка или с помощью бензинового двигателя. В случае продолжительного отсутствия ветра и поломки бензинового двигателя радиостанция могла работать от динамо-машины ручного привода.

Это была уникальная по значимости работа ОРЛ. Расплетин не принимал непосредственного участия в выпуске радиостанции в ОРЛ, но как опытный коротковолновик активно участвовал в обсуждении схемно-технических вопросов построения таких КВ-радиостанций и принимал участие в лабораторных испытаниях.

22 января 1938 года указом Президиума ВС СССР группа участников подготовки экспедиции на Северный полюс была удостоена высоких наград. Л. А. Гаухман был награжден орденом Красной Звезды, Т. А. Гаухман — орденом «Знак почета», В. Л. Доброжанский — орденом Трудового Красного Знамени. Расплетин был удостоен денежной премии.

В ОРЛ укрепилась связь и дружба Расплетина с братьями Гаухманами, а также со знаменитым радистом-коротковолновиком Н. Н. Стромиловым, награжденным орденом Ленина за экспедиции на Северный полюс, ставшим в годы войны старшим военпредом на Заводе им. Козицкого.

Доклады на Всесоюзной конференции по телевидению 18–21 декабря 1931 года оказали на Расплетина огромное впечатление. Он все свободное время стал уделять этому направлению (в те годы широко использовался наряду со словом «телевидение» термин «дальновидение»). Все это он делал в свободное от учебы и основной работы в лаборатории Куровского время, занимаясь самообразованием, причем, как показало время, весьма успешно.

Прекрасная библиотека завода позволяла знакомиться практически с любыми публикациями в стране и за рубежом. Он не просто просматривал статьи, он внимательно изучал их, проверяя приводимые в публикациях выкладки.

В Америке, Англии и Германии в 1930-е годы производились регулярные передачи по проводам и по радио движущихся изображений. В Германии и Америке передавались главным образом кинофильмы, в Англии производилась одновременная (через две отдельные радиостанции) передача изображения лица выступающего артиста или оратора и его голоса или музыки.

В устройствах, применяющихся при приеме дальновидения, для развертывания и свертывания изображений использовались главным образом диски Нипкова. Достоинствами подобной механической развертки являлись простота, дешевизна, сравнительно несложное изготовление приемных устройств (что было очень важно для радиолюбителей), при достаточно удовлетворительном качестве получающихся изображений.

В издававшихся специальных журналах по вопросам дальновидения — «Телевижн» в Англии и Америке и «Ферншехен» в Германии — помещались статьи с описанием различных конструкций приемных телевизионных аппаратов, а также схемы приемников и усилителей к ним. Прием английских и немецких передач производился любителями в большинстве стран Европы. Принимались они и в СССР. В журналах приводилось расписание ночных передач дальновидения.

Конечно, размеры получающихся изображений в приемниках индивидуального использования с дисками Нипкова были небольшими — приблизительно 30x40 миллиметров. С помощью линз эти изображения могли быть увеличены в два раза. Расплетину очень нравилась карикатура в журнале «Радиотехника» (№ 13/14) по просмотру передачи телезрителями — огромная куча-мала любителей посмотреть маленький экран телевизора, а остряки слово «телевидение» превратили в «елевидение».

Анализируя многочисленные публикации по телевидению, Расплетин обратил внимание на работы Бориса Львовича Розинга (1869–1933). Еще в 1907 году преподаватель Ленинградского политехнического технологического института (ЛПТИ) Розинг запатентовал в России, Англии и Германии «Способ электрической передачи изображений», отличающийся применением электронно-лучевой трубки для воспроизведения изображения в приемном устройстве.

Он впервые ввел регулировку интенсивности электронного луча (модуляцию) и развертку по двум координатам для образования прямоугольного растра. Так был создан прототип кинескопа, до сих пор применяемого в телевизорах и мониторах. Хотя передающее устройство у Розинга оставалось механическим, он положил начало новому — электронному направлению развития телевизионной техники. Проводить опыты Розингу помогали студенты ЛПТИ, в том числе сын муромского купца и банкира Владимир Козьмич Зворыкин (1889–1982), в 1918 году эмигрировавший в США, где он приобрел мировую известность как создатель современной системы телевидения.

В 1923 году вышла из печати брошюра Б. Л. Розинга под названием «Электрическая телескопия», в которой он кратко описал этапы развития этой новой области научных исследований и наметил перспективы ее развития.

После публикаций Розинга разработка телевизионных устройств, как механических, так и электронных, пошла ускоренными темпами. В ряде стран были выдвинуты проекты полностью электронных систем — с передающими и приемными трубками. Такие системы предлагал Б. П. Грабовский, академик А. А. Чернышев, А. П. Константинов и другие. Однако значительная часть специалистов считала реально осуществимыми только механические системы. В ряде стран Европы и Америки уже работали телевизионные механические передатчики. Спор между электронным и механическим телевидением в этот период времени решался в пользу последнего. Это был непродолжительный период истории телевидения, который назвали расцветом механической эры телевидения.

Но пророческое высказывание Б. Л. Розинга: «Попытки построения электрических телескопов на основах простой механики материальных тел, которая дает в обычных условиях столь простые и, казалось бы, вполне осуществимые решения вопросов, должны неизбежно кончаться неудачами» — глубоко врезалось в память А. А. Расплетина.

Наступающий сезон 1931/32 года был началом опытных передач в эфир с приемом на образцы аппаратуры дальновидения как индивидуального, так и коллективного пользования.

В этих условиях стремившийся к новому А. Л. Минц не мог остаться в стороне от бурно развивающейся новой отрасли. В 1930 году он организовал у себя на заводе лабораторию телевидения, куда вошли такие известные радиоспециалисты, как А. Я. Брейтбарт и один из создателей механического телевидения В. А. Гуров. Перед лабораторией Минц поставил задачу: создать первые советские телевизоры, организовать опытное, а затем регулярное телевизионное вещание.

В начале 1930-х годов состоялось правительственное решение: обеспечить радиосвязь Москвы с отдаленными районами и выход в эфир для зарубежных радиослушателей. Для выполнения этой задачи был проведен ряд мероприятий, преследовавших цель мобилизовать инженерные силы.

Для Радиозавода им. Коминтерна это выразилось в его объединении с ведущим научно-техническим центром страны в области радио, — образованной еще в 1923 году Центральной радиолаборатории (ЦРЛ) и создании комплексной организации — Центральная радиолаборатория-завод (ЦРЛЗ). Однако образование ЦРЛЗ оказалось недостаточно эффективным, и вскоре самостоятельность ЦРЛ была восстановлена. В результате этой реорганизации кварцевая лаборатория, в которой работал Расплетин, оказалась в ЦРЛ, где царила атмосфера научного поиска, активного обмена мнениями, широкого обсуждения результатов исследований.