Всё обозримое пространство было выжжено, кажется, что горела не только трава, но и сама земля. Справа в сотне метров стояли здания цехов, задние стены которых, вклинивавшиеся в линию бетонной ограды, чернели копотью, а местами и весьма широкими проломами. А в центре этой панорамы лежал разбитый на много частей фюзеляж самолёта. От крыльев остались оплавленные огрызки, хвост лежал метрах в двадцати от корпуса. Судя по окраске отдельных листов обшивке и угадываемому контуру кабины пилотов, самолёт был военный.
– Это не с него ли прилетели подарочки, которые обеспечили нас обязанностями погребальной команды? – Костя встал во весь рост и вышел на пустырь. – Пойдёмте, что ли, осмотримся?
– Бахром, останешься возле угла. Поглядывай в сторону тех дальних цехов слева и туда, откуда мы пришли. Не хватало нам неожиданных сюрпризов. Стаю собак сегодня видел, не хотелось бы увидеть стаю заражённых какой-нибудь гадостью психов. – Я двинулся вдоль тянущегося вправо от нашего прежнего маршрута забора. – Арсен, хватит корни пускать, мы ведь и пришли сюда, чтоб разведать, что творится в окрестностях убежища.
Остов самолёта медленно приближался. Мы внимательно осматривали каждый крупный обломок и обходили мелкие так, чтобы не зацепиться за перекрученные обрывки металла. Конечно, защитные костюмы прикрыты стеглом и доспехами, но рисковать не стоило. Обнаружили несколько обгоревших обломков металлических ящиков, на одном из которых с трудом просматривались латинские буквы «…SA 5.56 /NATO…». Подойдя вплотную к фюзеляжу, который лежал, завалившись на левый бок, мы увидели изрядно закопченную надпись B-52. Корпус, развалившийся на несколько частей, составлял приблизительно сорок метров, ещё дальше лежал десятиметровый хвостовой обрубок
– Америкосы. – сопоставил всё увиденное Арсен. – Точно, с этой зверюги прилетел к нам писец. Но и они отлетались, уроды. Сбили их наши. Кстати, здесь искать бесполезно, даже от кабины мало что осталось, выгорело всё. А вот хвост почти целый.
– Но с чего вдруг именно тут упали? Практически нам на голову?
– Костя, попробуй протянуть мысленно прямую в направлении, куда носом фюзеляж лежит. Что там?
– Ммм… дорога, потом махалля. А за ней… Ааа, ну да. Аэропорт там, и взлётная полоса как раз в нашу сторону. Помню. Постоянно над нами самолёты, то на посадку, то на взлёт мелькали, и низко так, аж дух захватывало.
– Ну вот тебе и ответ. Видать, сверху полосу им видно было, либо знали о её расположении, хотели там свою махину подбитую посадить, но не дотянули. И это хорошо, пошли, хвостовую часть обшарим.
Но мы нашли довольно много интересного ещё на пути к обломку с рулями. Немного в стороне обнаружилась покрытая гарью закрытая спасательная шлюпка с крупной надписью по борту SOLAS. Видимо, её отбросило при последнем ударе об землю, перед самым взрывом. Огонь до неё дотянулся, но контейнеры, которые предусматривались в комплектации, оказались целы, что мы и освидетельствовали, когда по очереди залезли в люк. Тут были и армейские сухпайки в достаточном количестве для пятерых человек на две недели, и канистры с водой, и несколько кейсов, открыв которые, мы онемели. В двух обнаружились, если судить по надписям на боках ящиков, патроны 5.56, россыпью, по двести штук в каждом. Ещё в одном, длинном, с надписью AR-15, два, как нам показалось, автомата, с восемью магазинами в специальных отделениях.
– Ёшкин кот! Да это же Арки! – Арсен начал извлекать содержимое ящика, радостно оглаживая стволы. – Живём, братва! Это гражданские винтовки, самое оно для снабжения спасательных средств. И магазины уже снаряжены! А вон в тех коробочках боезапас к ним! Не знаю, правда, зачем столько, но ими и спецслужбы пользовались. Тут вполне хватит для какой-нибудь операции.
Мы вытащили всё, что нашли, из шлюпки, и отволокли к Бахрому, который тут же вооружился одной из винтовок. По уже осмотренной местности снова двинулись к хвосту, уже шустрее, но там ничего не нашли, кроме гигантского парашюта, который просто не стали трогать, уж слишком большой тюк получился бы. Ещё раз обошли фюзеляж и только теперь заметили, из-за чего он наклонён. Корпус навалился на большую бетонную будку, которую частично разрушил. Среди торчащей во все стороны арматуры виднелись решётки-жалюзи, а в небольшую щель, посветив фонариком, удалось рассмотреть вертикальную шахту со скобами, тянущимися вниз. Я поделился с командой осенившей меня мыслью, что это, возможно, запасной выход из убежища, у которого должен быть отдельный тамбур.
С этим мы и двинулись обратно. Но ушли недалеко. Костя усмотрел на боковой стене цеха, ушедшей в тень от закатного солнца, полотнище парашюта, а ниже – фигуру висящего на стропах человека, метрах в пяти над землёй. Медленно, перебежками между упавшими секциями забора, двинулись туда, но предосторожности были напрасными, американец, если судить по униформе, был давно мёртв. Эвакуировался он по всем правилам военного времени, с оружием, судя по видневшемуся у него из-за плеча прикладу. Нашли лестницу, Костя аккуратно, стараясь не наступать на середины перекладин, влез наверх и отхватил ножом одну из провисших строп. Потом ею привязал тело за ремень, расстегнул парашютную систему, и вот уже пилот качается над самой землёй. Лицо его было сплошным ожогом, широко открытые глаза превратились в мутные бельма, видимо, сварились от жара, когда парень прорывался к выходу через огонь. И, возможно, он умер ещё в воздухе, от терзающей его боли.
И снова сокровища! Неплохой карабин, как обозвал Арсен эту штуку, окрестив её CAR-15 Survival, разработанный, по его словам, специально для пилотов американских военно-воздушных сил. Название, насколько удалось вспомнить английский, переводится, как «Выживание», что прямо в точку про нас. Полные подсумки магазинов, десять штук по тридцать патронов всё того же калибра 5.56. Отличный нож. Фляга. Армейский сухпаёк в двух пакетах. Лопатка. Компас. А вот гранат не обнаружили, видимо, в кабине самолёта взрывчатые боеприпасы не приветствовались. Но и найденному радовались безмерно, только разве что орать в восторге не начали. Да и то потому, что были вымотаны жарой, обезвоживанием из-за пролитого пота и тяжестью экипировки, да и в целом тяжёлым днём. На обратном пути заглянули внутрь фюзеляжа, убедились, что там действительно сгорело всё, что могло, забрали трофеи, оставленные возле дозорного, и в полном составе двинулись обратно. Солнце светило нам в спины от самого горизонта, отбрасывая под ноги длинные многометровые тени. А впереди нас ожидала ещё одна тяжёлая работа.
Вещи и продукты с лекарствами перетаскивали вниз, к тамбуру, уже в сумерках, хотя начали, когда последние солнечные лучи окрасили мир в оранжевые тона. Часть добычи Матвей, чтобы занять себя чем-нибудь, спустил на нижний уровень сам, и меня порадовала эта инициатива. Значит, он уже справился с ужасом и, если и думает о будущем, то более или менее спокойно, смирившись с фактом возможного заражения. Потому что мне не хотелось бы пресекать истерики и попытки покончить с собой. Чтобы он меньше терзался неизвестностью, я рассказал, что, скорее всего, ему может грозить холера, которая вполне излечима. Про другие вирусы и бактерии я умолчал, сообщив лишь, что карантин продлится около месяца, вряд ли больше, но окончательно это утвердит врач.
Когда большая часть добычи была возле тамбура, где имелась достаточно просторная площадка, мы отправились в кузницу и лишь при свете фонарей были вынуждены ворочать станки. По счастью, это были небольшие модели, нами же и принесённые из цехов, поэтому управились. Забрали все оставшиеся инструменты, запасы металла. Но больше всего пришлось повозиться с десятипудовой наковальней, закреплённой на большой колоде, которая, в свою очередь, была помещена в бочку с песком. Всё это вместе весило около трёхсот килограммов. Наковальню, которая с деревянным основанием тянула на два центнера, волокли отдельно от бочки. Спустив всё это со стонами и матом по лестнице, мы рухнули на пол у стен, чтобы перевести дыхание. И только через полчаса начали открывать первую гермодверь.
