И тут подул ветер. С северо-востока. Слабый, но даже это было очень плохо. Я всегда любил дарящий прохладу ветер со стороны расположенных на севере гор, но сегодня набирающие силу лёгкие порывы, едва раскачивающие ветки деревьев, несли смерть. Движение затрудняли довольно тяжелые ОЗК, из-за которых люди, спешащие вниз по улице в сторону большой дороги, смотрели на нас как на сумасшедших. Жена в прорезиненном костюме с трудом переставляла ноги. Я старался не уходить далеко вперед, чтобы у нее не началась паника, но пелена вдалеке заметно подросла, клубящаяся муть явно двигалась в нашу сторону, охватив немалую часть города. Удивительно, но многие прохожие вообще никуда не торопились, а стояли и снимали ползущее по земле облако.
Вдалеке снова что-то громыхнуло. Под истошные вопли перевозимых кошек мы преодолели одну остановку, изрядно вымотавшись. Это если говорить обо мне, Невысокая Леся, в костюме не по росту, обессилела почти полностью, теперь она еле двигалась, особенно если учитывать, что нас постоянно пихали бегущие навстречу – паника охватывала всё больше людей. Особенно этому способствовали истошно орущие женщины, тащившие за собой захлёбывающихся слезами детей. Всё закончилось бы печально, но тут переднее колесо велосипеда наехало на опрокинутый вверх колёсами скейт. Я схватил его, лихорадочно огляделся, поднял с земли пару веточек, отломил от них щепки и вбил под механизм роликов, чтобы доска не отклонялась от горизонтали. Поставил у ног измученной жены:
– Вставай и держись за велик.
– Я не удержусь! Я никогда не ездила на скейтах!
– Удержишься. Расставь ноги пошире. Качаться он не будет, главное, не дай ему выскочить из-под тебя, если вдруг под колесом окажется ямка или камень, отклоняйся слегка назад, упирайся в доску. Всё, поехали, время дорого.
Теперь движение ускорилось, несмотря на неровности асфальта. Толпы с тротуара почти исчезли, поскольку впереди лежал промышленный район, большая часть предприятий в котором прозябали, не используя и десятой части имеющихся мощностей. Некоторые спешащие навстречу люди, увидев нас, вдруг разворачивались и торопились следом. Возможно, в их глазах защитные костюмы, несмотря на нелепый способ перевозки груза, представляли некую военную структуру. Машин на дороге прибавилось, благо, от пешеходной дорожки их отделял арык4 . Пешие беглецы, с мольбами увезти их куда-нибудь, лезли в медленно продвигающиеся легковушки. Начались драки водителей с пешеходами, кого-то пырнули ножом, над улицей разнёсся крик «Спасиииите!» женским голосом, в толпе мелькнул милиционер, раздалось несколько выстрелов. В других местах люди наоборот, выскакивали из попавших в затор машин и бежали вдоль по улице.
Я еще больше заторопился мимо застывшего автомобильного потока, направляясь в центр промзоны. К знакомому зданию мы добрались через пятнадцать минут после того, как покинули квартиру, хотя для меня они растянулись на час, если не больше. Следом тянулись цепочкой женщины с детьми, нескольких пожилых мужчин и пара поспешно ковыляющих старушек. Нас встретил один из мастеров в ОЗК, который кинулся помогать Алесе отвязывать и заносить внутрь здания переноски с кошками и прочие вещи. Я же замер, опешив от увиденного: в глубине фойе, возле лестницы вниз, я отчетливо увидел удаляющуюся заднюю часть козы с раскачивающимся выменем. А из подвала слышалось блеяние овец. Повернув голову, я увидел, как парни подтаскивают к крыльцу упирающегося козла.
– Эй, вы в своем уме? Вы чем его кормить собрались, ненормальные? А тех, кого уже завели?
– Всё путём, Север. Ну, жалко же животинок, каждый день их видели перед воротами пасущимися, привыкли уже. Мы загрузили кучу мешков травы и пару кип сена, что во дворе сушилось. Ну и хозяин овец тоже подогнал тележку с тюками прессованными. Целую комнату в дальнем конце убежища забили. На первое время хватит, а там видно будет, в крайнем случае, придется заколоть.
– Ладно, раз вы всё уже решили, хорош болтать. Бегом вниз, вон, кажется, последние подтягиваются.
И в самом деле, несколько ребят из клуба привели родных и знакомых, многие из которых были растеряны и не скрывали слёз, поскольку часть близких оказались вне дома: на работе или уехали за покупками. Но тут уж ничего поделать было нельзя. В панике подбежали несколько человек из автомобилей, бросив их на проезжей части, а следом – пассажиры заглохшего автобуса, вместе с водителем. Бледные лица, вытаращенные глаза, руки лихорадочно прижимают детей, сумки с вещами, домашних питомцев. Группы были не слишком большими, в подвал вела широкая лестница, поэтому давка не образовалась, но крики и плач на лестнице раздавались постоянно.
Сторож проводил глазами последних рыдающих женщин, одна из которых билась в истерике, выкрикивая мужское имя. Затем прошёл в проход между цехами к воротам, ведущим на соседнее предприятие, где также располагалось какое-то захиревшее производство, и свистнул. Прибежали шесть или семь собак, которых он увёл вниз. Животные и сами торопились укрыться, явно чувствуя смертельную опасность. Следом за собаками подоспел старик, охранявший территорию соседей. С посеревшим лицом и трясущимися, постоянно что-то шепчущими губами, он подслеповато щурился на экран старенького мобильного телефона и все набирал один и тот же номер.
Я сорвал противогаз с взопревшего лица, с наслаждением вдохнул пока ещё чистый воздух, глянул на север, и выбежал к воротам на улицу, глянуть, нет ли поблизости ещё кого-нибудь, для кого убежище станет единственным спасением. Когда я выскочил на тротуар, мимо пронёсся старенький Жигули, в котором сидел судорожно вцепившийся в руль мужчина. Судя по широко раскрытому рту, он задыхался. Визг тормозов, легковушка, сбавляя скорость, врезалась в фургон, замыкающий образовавшуюся на дороге пробку. Из распахнувшейся дверцы водитель вывалился на проезжую часть, несколько метров прополз на четвереньках, потом неуверенно встал, одной рукой опираясь на растущее у дороги деревце, а другой держась за горло. Плечи его сотрясались от кашля.
Я неуверенно махнул ему, зовя за собой, но он снова закашлялся и грустно покачал головой, указывая на приближающуюся пелену и на себя. Когда буквально выворачивающий его приступ прошёл, мужчина обессилено уткнулся лбом в ствол тополя и просипел: "Прости, родная… не приеду", после чего, обдирая кожу, сполз на землю. Я постоял ещё немного, но человек не шевелился, и я двинулся к зданию, тяжело переставляя ноги. Ясно, что водитель попал в облако, возможно, проехал по самому краю, но ему этого хватило. А дома его будут ждать, до последнего, веря, что он вот-вот появится на пороге, надежда и опора семьи. Но он не придёт, последним его пристанищем станет этот газон под пыльной кроной невысокого чахлого дерева.
В здание втягивались мои знакомые, которых я направил сюда ранее. У самого крыльца остановился низко осевший под тяжестью разнокалиберных сумок и вьюков скутер пенсионера дядя Гоши из соседней двухэтажки. Я очень уважал этого мастеровитого пожилого мужчину, который энергично пожал мне руку, тревожно посмотрел на приближающееся марево и начал деловито перетаскивать груз в фойе. Следом бежали с детьми Рамиль и Лена, супружеская пара из нашего дома. Изо всех сил спешила перепуганная продавщица Марина, увешанная пакетами с минералкой и какими-то продуктами из магазина. Последним дохромал вечно пьяненький знакомый сапожник, дядя Боря, несущий в одной руке нехитрый скарб из мастерской, а другой прижимающий к себе французского бульдожку. Я спустился вместе с ними, заперев уличные двери в вестибюль. Внизу уже горел свет, осталось только закрыть дверь, явно герметичную. Навстречу выбежал недавно пришедший в клуб Никита, хорошо разбирающийся в технике.
– Север, тут даже пульт управления есть. И генераторная. Жаль, атомную электростанцию не нашел, но вентиляцию я запустил, там такие фильтрующие установки – закачаешься. И склад будь здоров, запасные фильтры, запчасти в масле, сменные электронные платы в коробках. А ещё…
