Одюбон. Ура! Эврика! Друзья мои, это замечательно!

Все вместе. Кто? Что? Кого?

Одюбон (встает). Святой Филипп!

Все (встают). Слава мужеству обреченных!

Ролан. Святой Филипп? Смотрите-ка... хм... вроде ничего, а что он такого натворил?

Дюпон. Ролан, вспоминайте!

Ролан (нетерпеливо). Да знаю я, знаю, я о другом говорю, о настоящем!

Июль (бубнит, будто вызубрил). Начнем с того, что их было трое. Святой Апостол Филипп родился в Вифсаиде, проповедовал во Фригии, в восьмидесятом году был подвешен за ноги и распят за то, что противился культу змей. Его праздник отмечался первого мая до тех пор, пока тот день, к несчастью, не оказался связанным с известным вам выходным. Есть святой епископ Филипп Гераклийский, приговоренный к сожжению в Андринополе в триста четвертом году отцом Севером и дьяконом Гермесом, двадцать второго октября. Есть, наконец, дьякон святой Филипп, родившийся в Цезарее, крестивший евнуха из Кандасы, проповедовавший в Самарии и умерший в семидесятом году до нашей эры. Заметьте, что его день — шестое июня!

Оторви. Шестое июня! Это знак свыше! А на самом деле, что произошло шестого июня? (Вспоминает очень сосредоточенно.) Какой я болван. Спутал с Варфоломеевской ночью.

Ролан (Июлю). А вы ничего, разбираетесь! Какого берем?

Дюпон. Епископа Гераклийского, его сожгли, значит, он огнеупорный. Будет покровителем огнеметчиков.

Одюбон. Отлично, Июль, я награжу вас тунисским орденом с желтой лентой и двумя красными перевязями.

Июль. Спасибо, у меня таких уже одиннадцать... Увольте... А знаете, я бы с радостью... не то чтобы я был очень верующим, но все-таки, Ролан, вы можете мне дать ваше благословение?

Ролан. Послушайте... Я с удовольствием, да народу маловато. Может, пойдем лучше выпьем в «Митру набекрень»? Это такая забегаловка около Сен-Сюльпис, мы там всегда встречаемся после торжественных тусовок.

Одюбон. Нет, нет, давайте здесь... Благословение будет дано, а Робер сфотографирует! (Зовет.) Робер!

Робер (приходит). Я тут.

Одюбон. Робер, принеси все необходимое, надо сфотографировать благословение.

Робер. Хорошо, хозяин. (Выходит, приносит аппаратуру и прочее.)

Одюбон (зовет). Принеси музыку! (Остальным.) Подойдите сюда, встанем здесь. (Робер приносит фисгармонию.) Прямо как ангелы Кранаха, играющие на музыкальных инструментах.

Оторви. Можно я буду на дудочке? Я очень хорошо на дудочке играю!...

Одюбон. Нет, нет, давайте хором. (Он устраивается и пробует голос — возвращается Робер, расставляет лампы, установки — все принимают картинные позы.) Ну! Раз, два, три!

Хор. Спаси, спаси Европу.

Во имя всех святых.

Робер. Великолепно! Еще раз.

Хор. Спаси, спаси Европу.

Во имя всех святых.

Дюпон (в экстазе). Ах, эта музыка! Она уносит вас! (Появляется Мать Одюбона. Гробовое молчание.)

Мать. Так, так, мне кажется, маленькой компании весело! (Сыну.) Представь мне своих товарищей, Одюбон.

Одюбон. Хорошо, мама. (Представляет.) Ролана вы знаете. Это Жорж, Мишель и Филипп.

Все вместе. Очень приятно, мадам. (Один за другим подходят и вежливо целуют ей руку.)

Мать. Вкусный был пирог?

Дюпон. О да, мадам.

Ролан. Первоклассный.

Оторви. Великолепный.

Июль. Изумительный, правда, изумительный.

Мать. Продолжайте веселиться, детки. Чем вы тут занимались?

Одюбон. Мы... мм... музицировали, мама.

Ролан. Извините, мадам. (Одюбону.) Слушай, мне надо идти.

Дюпон. Мне тоже.

Оторви. И мне надо домой, за папой жена осталась присматривать...

Июль. Я с вами, мне нужно быть на площади Этуаль в шесть часов.

Одюбон. Вы все уходите?

Мать. Вы, по крайней мере, не из-за меня убегаете? (Судя по интонации, ей этого очень хочется.)

Все (протестующе). Вовсе нет. Что вы, мадам. Конечно, нет. Ни в коем случае... (Они направляются к матери, и каждый весело и смущенно прощается. Затем, чуть повеселее, — с Одюбоном.)

Ролан (сильно хлопает по плечу Одюбона). Ладно, дубина, пока, до скорого. (Мать хмурится, все выходят.)

Одюбон. Робер! Открой! (На мгновение выходит и возвращается. Мать нюхает стаканы.)

Мать. Ну, во что вы играли?

Одюбон. В игры всякие, болтали.

Мать. Одюбон, вы опять пили водку.

Одюбон. Нет, клянусь вам!

Мать. Я понюхала ваш стакан.

Одюбон. Это не мой. Я не выпил ни капли.

Мать. Я не верю вам ни на грош, ну да ладно. Неудивительно, что вы позволяете себе водиться с такими хулиганами, как этот Ролан.

Одюбон. Это мой школьный товарищ, мама...

Мать. Я сожалею о репутации такого лицея, как Жансон де Сайи, теперь он уже не тот... Я запрещаю вам видеться с этим мальчиком, он может дурно на вас повлиять.

Одюбон. Дело в том, что... по роду моей деятельности я вынужден общаться с некоторыми...

Мать. Вроде этого гнусного Плантена! Не понимаю, что вы могли в нем найти.

Одюбон. Но, мама...

Мать. Держу пари, что вы играли в войну. (Одюбон опускает голову.) Так я и знала. Кому пришла в голову эта дивная идея?

Одюбон. Плантену, мамочка. И все согласились.

Мать. Естественно. Ваш Плантен — грубиян. А с кем вы будете воевать?

Одюбон. С кем? (Его вдруг осеняет.) С кем! Правда ведь! Черт побери!

Мать (крик ужаса). Одюбон! Вы забываетесь! (Он не слушает ее и бросается к телефону.) Ну, погодите, сын мой! (Выходит.)

Одюбон (один). Алло! Алло! (Кладет трубку и снова набирает номер.) Алло! Черт! Черт! Алло! Алло! Леона Плантена, пожалуйста! По личному вопросу... Генерал Одюбон Джеймс Вильсон де ля Петардьер Френую... да... по личному, говорю! Вы дадите мне Плантена или нет... а... Плантен... Что? Я не сомневаюсь, что вы не имеете отношения к Вильморену-Андрие, если я звоню в Президиум Совета... Что? Гробы? Вы продаете гробы? У вас какой номер, а? (Тишина.) Дерьмо!.. (Вешает трубку, ворчит.) Слишком я нервничаю. Попробуем... (Медленно набирает номер.) Е... Л... И... ноль... ноль... один... девять... Алло!... Елисейский ноль ноль девятнадцать. Уф. Говорит генерал Одюбон Джеймс Вильсон де ля Петардьер. Aлло?.. Де ля Петардьер Френуйу? Да, естественно, вы же не будете утверждать, что есть еще один с таким же именем... Алло... Леона Плантена, пожалуйста... Председателя Совета... Что?.. Он больше не Председатель Совета?.. Ах, это шутка... Знаете ли, идиотская шутка, друг мой... Алло... Плантен? Да.. Одюбон у телефона... Да... Старина, мы кое-что забыли... С кем? С кем воевать будем?.. Что?.. Я не задаю вам дурацкие вопросы, я задаю вам существенный вопрос... Могли бы об этом подумать? Послушайте, наше дело воевать, а не противника выбирать, мне кажется, это ваша забота... вы, по-моему, носите портфель министра иностранных дел... вам наплевать, так и мне тоже... Хорошо... Нужно решить это безотлагательно... завтра утром? Согласен... тогда предупредите Коркилова, Джексона и Свинг-Шланг-Гонга... в десять... хорошо... до свидания... (Кладет трубку.) Охо-хо... ну и история... и мать моя будет весь вечер строить из себя... что за профессия... в тот день, когда на земле останутся одни военные, станет гораздо спокойнее... и войны больше не будет... (Зовет.) Мама!.. Мама!.. (Выходит, продолжая зевать.)