Когда-нибудь вы упокоитесь, смиренно завернув ласты, и тогда непременно попадете в этот дивный, загадочный мир. Но не обольщайтесь – это ещё не рай. Скорее всего, это тамбур – прихожая. Да, вот так вот! Целый необъятный светящийся в золотом тумане мир всего лишь преддверие чего-то большего – невообразимого и таинственного. Здесь нет ни людей, ни животных, даже высшие ангелы не залетают сюда просто так, лишь в рабочем порядке – в командировку. Судя по тому, как тут разбрасываются вполне себе годными мирами, можно подумать, что у этих ребят вся вселенная в кармане, а то и две. Да что там вселенные, у этих крылатых есть самый настоящий рай! Только вот попасть туда совсем не просто, вот Алекса ни разу туда не пустили. Даже посмотреть не дали через замочную скважину. Нельзя – говорят, при всём уважении к регалиям и титулам. Порядок есть порядок – кто с нечистым ручкается, тому в райские кущи ход закрыт. Вот дался им это договор?!

Да, в своё время Александоррус был чернокнижником, лекарем, алхимиком и чёрте в ступе кем! Ну и дураком был тщеславным… Золота хотелось? Да пропади оно пропадом! Зачем оно ему в таких количествах? Бессмертие и богатство? Это только первые пятьсот-восемьсот лет его распирало от своей уникальности и величия, а потом… Скука, дикая тоска и черная депрессия существа, которое всё уже повидало, и пресыщенная бесцельность существования. А впереди века… сытые, богатые, пустые и бессмысленные в мире-ступеньке, на глухой пересадочной станции бескрайней вселенной. В последние двести лет Алекс напоминал сам себе отставшего от поезда немощного старика, больного проказой – вроде и смотрят с жалостью, а из чистых, ухоженных вагонов брезгливо гонят растрёпанной метелкой. Впрочем, мы отвлеклись…

Если идти на свет, а вы обязательно пойдете на этот гипнотический свет, который манит и обещает всё сразу: тайны мироздания и умиротворение мятущейся души, варенье из майских жуков и стойкую потенцию юного самца марала, то непременно выйдете на плоскогорье, называемое здесь почему-то Вратами. На самом деле здесь нет золотых райских врат, да что там – никаких нет, даже захудалую калитку не потрудились поставить. Хотя это скорей фигура речи такая – Райские Врата. Алекс много раз видел, как души телепортировались, превращаясь в мгновенье ока в ослепительную вспышку, выстреливающую подобно молнии в клубящуюся бесконечность, что простиралась за внезапно обрывающимся в пропасть плато. Не у всех, конечно, так удачно получалось, порой разверзалась пропасть, откуда тянуло серой и перегаром, и несчастные нечестивцы с жалобными воплями валились туда пачками.

На выбеленном ветрами плато стояли в колонну по двое души. Только-только с Земли, пластичный, чуть мерцающий материал душ ещё держал форму грубого – человеческого тела, местами можно было даже разглядеть складки уже несуществующих одежд. Он присел чуть поодаль, махнув рукой циклопической проекции Петра. Тот удивлённо поднял седые брови и, поприветствовав старого знакомого, продолжил сортировать народ. Души шли непрерывным потоком, опасливо озираясь и робко перешёптываясь меж собой.

Алекс присел на крохотный отрог и, сложив руки на груди, принялся разглядывать разномастную публику, что с опаской, гусиным шагом медленно двигалась через равнину. Сортировочный цех – так про себя он окрестил это место, а старина Петр – бессменный оператор-сортировщик, отделяющий гниль от первосортного товара. Работа у исполинской проекции архангела спорилась, как говорится – мастерство не пропьёшь! Души, весело вспыхивая, уносились стремительными ломаными молниями в клубящуюся бесконечность. С регулярной периодичностью отворялась закопчённая сажей и жиром калитка преисподней и, пытаясь перекричать оглушительный трэш-метал, мелодично качающий децибелы в глубине проклятого мира, пьяный чёрт с лычками ефрейтора выкрикивал прижизненное имя души. Кто-то смиренно шагал в источающий жар портал, шепча последнюю молитву, а кого-то и силой приходилось затаскивать.

Некий особо буйный политик от лейбористов долго толкал цветистую речь и требовал самого дорогого адвоката, какой только найдётся в этой стрёмной шарашке, а потом вдруг сорвался с места и припустил бежать, вопя и петляя, будто уходил с линии огня. Алекс, не меняя удобной позы мыслителя на ночной вазе, дал ему подножку, и хитрец растянулся, глотая золотистую пыль, поднятую падением на пузо. Старый чёрт, откашливая серную мокроту и натужно кряхтя, ухватил нерадивого грешника за шкирку и, сделав Алексу респект, сложив козой когтистые пальцы, потащил беспокойную добычу к новому месту проживания.

Наконец, казалось бы, нескончаемый поток новопреставленных начал редеть, и вскоре апостол указал последней душе – сбитому пару часов назад испуганному велосипедисту, направление. Расчертив пространство молнией, тот отбыл, оставив после себя лишь мерцающий контур и резкий запах озона. Петр устало выбрался из своей замаскированной каморы и с явным облегчением выключил голограф. Алекс же подошел к самому краю плато и, взглянув в безбрежное клубящееся ничто, воскликнул:

– Ну же, Пётр! Я пришел, как мученик, и жду смиренно своей очереди, давай, укажи мне путь, апостол!

Пётр удивленно воззрился на старого знакомца и отрепетированным за бесчисленные века жестом достал объёмный фолиант, добротно обтрепанный временем. Как такая пухлая книжка помещалась в скромных складках белых одежд, оставалось только гадать.

– Что опять удумал-то, неугомонный? – апостол, быстро пролистав полтысячи страниц, наконец, отыскал нужную главу. – А… вон оно… Кх-м… ну в принципе, почему бы и нет? Хитер, бродяга!

– Минуточку! – приятный хрипловатый баритон Люцифера, как обычно, испортил всю торжественность момента, а ведь Алекс готовился и долго настраивался на этот решающий, последний шаг.

– Всё, друг мой рогатый, будем прощаться! – Алекс разорвал воображаемые путы и простёр руки к небу. Ну, если в этом измерении пространства, конечно, было небо.

– О! Даже так? – казалось, царь хаоса удивлён и заинтригован. – А ну-ка, поведай старому больному лопуху, на какой мякине ты его протащил!?

– Пётр, будь другом, зачитай Люци о моих заслугах на ниве очищения кармы и просветления духа!

– М-м… да, конечно, Александоррус! – согласился апостол и начал читать. – Душа в инкарнации четыре, мир белковых форм. Добровольный отказ от дальнейшей эволюции. Причина: оболочечный страх перед физической смертью. Способ консервации: устаревшая форма договора с главой карательной службы местной вселенной. Душа совершила акт разрыва настоящего соглашения путем подачи апелляции по стандартной форме «молитва отречения» в присутствии двух десятков тысяч свидетелей. Также были произведены необходимые процессуальные действия: отречение от материального богатства в пользу нуждающихся и смиренное принятие мученической кончины. Засим, трудовой договор с «КС» в лице Люцифера (далее в алфавитном порядке перечисление полутысяч синонимических имен) считать недействительным и признать истца пригодным для интеграции в следующий транспортный поток. Далее, доставка в тонкие астральные миры с целью дальнейшего развития.

– Гениально! Алекс, ты мой герой, слышишь?! – дьявол захлопал в ладоши, и лишь слёзы умиления не текли из его глаз.

– О, я старался! – Алекс, дурачась, поклонился. – Знал, что тебе понравится!

– Ну, ты теперь заживёшь! Шутка ли? Самого Сатану обскакать, да про тебя легенды скоро начнут складывать! – не прекращал восхищаться Люцифер своим поражением. – Новый герой подлунного мира! Глыба! Вот только маленький нюансик есть…

– Что за «нюансик» такой? – подозрительно поднял бровь «глыба».

– Да, сущая безделица, по сути, формальность! От чистого ли сердца и с покаянной ли душой творил ты благо, и венец мученика принял? – уже на полном серьёзе задал вопрос Сатана.

– В смысле? А какая разница-то?! – не понял Алекс. – Регламент соблюден? Пропуск выписан и заверен? Всё, чешите ляжки!

– Э-э… вообще-то… – подал голос Пётр. – Если возникают сомнения в чистоте процессуальных действий… Короче, мне придётся тебя взвесить, Алекс!