– Ну, ты и… – Петр осёкся, удержав чуть было не сорвавшийся с уст срамной эпитет.
Дьявол сделал удивлённые глаза, явно довольный своей маленькой провокацией, но не дождавшись крепкого словца в свой адрес, переключил внимание на притихшего лекаря:
– Ты зачем пергамент трогал, коновал-недоучка?
– Я… я не хотел! Честное колдунское! – взволнованно запричитал Александоррус, вытянувшись по стойке «смирно» перед темным владыкой. – Оно само как-то так вышло! И этот ещё… представитель ваш – «смотри, как нравится кровушка, давай ещё»!
– Какой ещё представитель? – удивился Наитемнейший.
– Ну, толстый такой, в сутане обтрёпанной! Я как заклинание-то прочел, так он тут как тут – «Избавление от горестей мирских заказывали? Получите и распишитесь!»
– Что ж ты за чернокнижник такой, на медные деньги у̀ченый?! – воскликнул Люцифер и вместе с Петром они разразились громким, обидным хохотом. – Неужели не знаешь, что только я могу обеты давать, да под грамотами подпись ставить?!
– Короче, золота и коз не будет, я так понимаю? – обречённо вздохнул Александоррус, у которого словно выбили почву из-под ног.
Петр, заметно порозовевший с кардинальского вина, подавив в себе новый приступ веселья, с интересом спросил:
– А что ещё обещал-то?!
– Бессмертие, молодость, ну и по мелочи там… формулу философского камня…
Люцифер хлопал себя по ляжкам и в приступе дикого веселья расплёскивал содержимое кубка:
– Не, ты слыхал, старый?! Ха-а! Формула философского камня! Да откуда б я её знал-то?! Ну пройдоха, ну молодец! Где он бланки договоров только уворовал, чертяка хитромудрая?!
– Как жеж мне теперь… – чуть не плача вопрошал Александоррус, переводя взгляд с дьявола на Петра и обратно.
– На меня не смотри! – сразу перевел стрелки архангел.
– Я как бы тоже не при делах! – пожал плечами Темнейший. – Мало ли мошенников на свете, а я за всех разгребай? Дудки!
– Мытарства тебя ждут, дух неприкаянный! – посочувствовал Петр. – В рай не возьмут, ты с пергаментом этим дьявольским, как в навозе чушином вывалялся. Я, конечно, замолвил бы за тебя словечко, да там сейчас нового серафима посадили, а я с ним не очень…
– Что за мытарства? – поинтересовался Александоррус.
– Ну, есть такая раса – мытари называется, – пояснил дьявол, – их белорясые к себе не берут, да и мне они даром не нужны, потому как тупые, что твоя пробка бурдючная. Так и мыкаются в тумане горемычные, покудова их ангельский патруль не выловит.
– А зачем их ловят?! – с нехорошим предчувствием поинтересовался чернокнижник, приложившись под шумок к чаше с бесплатным вином.
– Порядок таков! – весомо ответил Петр и мечтательно закатил глаза. – Помню, я стажёром ещё ходил, крыльев путных не выдали даже, так б/у с резервных складов. Бывалоча настигнем банду мытарей в тумане, по ушам нахлопаем и на Землю восвояси, кого в порося, кого в пса шелудивого, а один, помню, так вообще в баобаб переродился!
– Не хочу я в порося! – запричитал лекарь и, осмелев от крепкой выпивки, а может от безнадежности положения, в которое попал, ухватил Люцифера за тлеющую полу платья. – Может, давай задним числом как-нибудь договор переиграем?! Войди в положение, владыка!
– Даже не знаю… так-то, душа у тебя вроде справная… – задумался, почёсывая кривой рог дьявол. – А что просишь?
– Ну-у… жизнь долгую, молодость вечную, злата, серебра, коз небольшое стадо и формулу камня философского!
– А репа не треснет?!
– Что, многовато, да?
– Короче, слушай сюда, дурень бедовый! Дарую тебе жизнь и молодость в веках, золота триста кикар и гарем наложниц красоты бесстыжей да неописуемой. Это моё крайнее слово, а не согласен – пшел вон! – сказал Люцифер и отобрал у бедолаги чашу с пойлом. – Дай-ка от греха, вона, как в голову-то дало!
– Согласен-согласен! Где подписывать-то?!
– Да подписал уже! – дьявол вынул из кармана знакомый манускрипт, заляпанный кровью. – Что мною создано, ко мне и возвращается!
– Так это что, он всё время у тебя был?! – озадачился обманутый чернокнижник. – А что ж ты мне тут комедию ломал – не знаю, не слышал?!
– Э-э… ну, я же должен был поторговаться!
– Ах ты, плут рогатый!
– Ты смотри, как растащило с двух глотков-то! – Сатана недоумённо взглянул на серебряный кубок. – А ну брысь на землю, пока я не передумал!
С этими словами дьявол легонько стукнул когтистым пальцем в лоб чернокнижнику, и мир его смешался в причудливом водовороте красок и звуков. Александоррус тщетно пытался схватиться ослабевшими вдруг руками за края цветного смерча, но его лишь глубже затягивала цветная карусель.
– Будь ты прок… – успел выдохнуть он.
– И тебе счастливого пути! – был ему ответ.
* * *
Провонявшая мерзкими реактивами и разложившимися внутренностями гадов келья была настолько убога и мала, что Сармис не мог определиться, куда бы ему припрятать тело хозяина дома. В шкафчике с сухими порошками растений тот не помещался, а ложем для чернокнижника служил грубо тёсаный топчан, под который не влезает даже ладонь. Под широкий стол труп вроде бы и влез, но торчали мосластые ноги в стоптанных грязных сандалиях. Раздосадованный очередной неудачей, толстяк сел прямо на грязный пол и, тяжело отдуваясь, произнёс:
– Да что же за наказанье-то! Мало того тяжелый, как римский бурдюк, так ещё и не помещается никуда!
Клиенты и раньше умирали при заключении сделки, тут уж ничего не попишешь, как Наитемнейший решит, так оно и будет. Но след из трупов тянулся за Сармисом от Вавилона до Голубых гор, а теперь вот и в Пирии конфуз приключился. Да-а, так его быстро парни из Святой Инквизиции стреножат, а у этих отморозков разговор короток, как поводок висельной петли. В отчаянии он огляделся по сторонам – пила! Вот оно! Тупая, ржавая пила с растрескавшейся лукой решит все проблемы. Крови будет много, но тут уж никуда не денешься. Сармис встряхнул объёмный холщовый мешок из-под фиников и, приставив ножовку к холодной конечности, сделал пробный надпил.
– А-а-а!!! – заорало вдруг мёртвое секунду назад тело, и в сатанинского коммивояжёра впился полный ужаса и недоумения взгляд ожившего Александорруса.
– Ты что же это творишь, подкидыш ишачий?! – источая винные пары, завизжал воскрешённый колдун.
Сармис с облегчением бросил окровавленную пилу – ну, слава черной мессе, хоть один оклемался!
Глава 2
Капля медленно конденсировалась на ледяной полированной грани бокала, росла и влажно блестела, переливаясь в лучах гигантских хрустальных люстр. Жила своей, понятной лишь ей, странной жизнью. Наконец, набрав критическую массу, капля сорвалась с обжитого места и, отринув мирское, устремилась в первое и последнее путешествие в своей короткой жизни. Скользя по незамысловатому маршруту наперегонки с соперницами, такими же прозрачными глупыми каплями, она достигла своего финиша первой. Так и не успев порадоваться, безусловно, значимой победе, капля столкнулась с благородным хвойного цвета сукном «Хейнсворд и сын» и бесславно впиталась в материю, оставив в память о себе лишь крохотное темное пятнышко.
Чернокнижник оторвался от любования бокалом с тоником, щедро замиксованным с водкой, и жестом показал девушке-дилеру, что ему достаточно. Она же перекинула свою карту с рубашки на лицо и, сделав почти магический пасс изящными голыми руками над столом, быстро выщелкнула очередную картонку из прозрачного башмака. Двадцать пять. Алекс отхлебнул добрый глоток и виновато улыбнулся девушке, как бы прося прощения. Аккуратно выстроенная пирамидка цветных плаков крупного номинала вновь подросла, и он небрежно отправил одну бляху в чаевые очаровательной кудеснице колоды.
Медленно – он выигрывал слишком медленно! Игрок кинул взгляд на запястье, хотя в запасе есть еще немного времени.
Алекс не торопясь прикурил от новой зажигалки, выполненной в форме хромированного пистолета и, смакуя каждую затяжку, выпустил облачко ароматного дыма. Примечательная вещица – сувенирная «Беретта», тяжёлая и внушительная. Если идти вверх по Лас-Вегас-Бульвар, оставив по правую руку угловой Тиффани и комплекс Белладжио, то на пятачке перед карликовым клоном французской башни, аккурат между Мон Ами Габи и Сахарным Заводом, зачастую можно встретить аляповатую торговую тележку с поддельными кристаллами, сувенирными игровыми фишками и россыпью яркого хлама, на который так падок алчущий экзотики турист. Вот и Алекс не смог удержаться – приобрел блестящий пугач-зажигалку, специально для этого вечера.