В прежние времена город не знал ничего подобного. Нет, преступность, конечно, была, но какая-то тихая, домашняя: мелкие молодежные банды, объединяемые по принципу принадлежности к тому или иному микрорайону; шайки татуированных карманных воров, промышлявших на рынках, вокзалах да на похоронах; залетные «гастролеры»-грабители… Но все это не шло в сравнение со злобинскими бандитами — ни по организованности, ни по дисциплине, ни по масштабам деятельности. Посланцы московских структур, солнцевской или долгопрудненской, внушавших в столице суеверный трепет, в этот нищий райцентр не наведывались: брать нечего, да и от дома далековато. «Чеченской мафии», пугавшей в те времена столичных обывателей свирепостью и безжалостностью, тоже не наблюдалось. И отсутствие здоровой конкуренции сделало свое дело: уже к концу 1996 года злобинские бандиты держали в своих руках почти весь городок.

Спектр интересов «организованной спортивности» не отличался оригинальностью: выбивание долгов, наказание несговорчивых конкурентов, рутинные «крышные» комбинации плюс вполне легальный бизнес вроде деятельности собственных торгово-закупочных фирм и собственного же «охранного агентства» (по официальной лицензии которого работали профессиональные вымогатели).

Жизнь потекла размеренно и спокойно. Мелкие коммерсанты работали, безропотно отстегивая бандитам за «крышу». Бандиты, в свою очередь, не наглели — наоборот, по возможности честно выполняли взятые на себя «охранные» обязательства (умный Злобин стремился не допускать беспредела). И именно потому прикормленные менты редко интересовались «спортсменами» — за все время существования структуры лишь трое молодых борзяг залетели в места не столь отдаленные, да и то по собственной дурости.

К тому же еще в начале 1997 года дальновидный Василий Николаевич осторожно вышел на московских мафиози из самых что ни на есть заоблачных криминальных высот, которые за определенные отчисления «на общак» клятвенно подтвердили, что этот городок — вотчина Злого.

Но Злобин, человек волевой, опытный, понимал: всю эту кодлу зарвавшихся, ожиревших провинциальных бездельников, мнящих себя крутыми-раскрутыми, следует постоянно держать в узде страха. Только отпусти вожжи — такое начнется…

И именно природная способность внушать людям ужас позволяла бывшему тренеру СДЮШОР оставаться на вершине криминальной пирамиды.

Василий Николаевич никогда не кричал на своих пацанов, даже если те были заведомо не правы.

Да и к чему кричать?

Не в милиции ведь…

Достаточно было лишь взглянуть провинившемуся в глаза — внимательно, пристально, не мигая. Десять секунд напряженного взгляда Злобина — и даже обладателю самых крепких нервов становилось не по себе. Минута — и собеседник почти физически чувствовал, что глаза Злого вспарывают его внутренности, будто крестьянская рогатина — брюхо медведя.

Многим пацанам из окружения Злобина памятен случай полугодовой давности.

Свирид — начинающий бандит из «бригады» Сергея Кривицкого по кличке Кривой — закрысил на «подшефном» автосервисе вшивые пятьдесят баксов. Во избежание неприятностей Кривой, вскрывший крамолу, самолично отвез провинившегося на квартиру Василия Николаевича. Злой не бил Свирида, не кричал на него, даже не задавал никаких вопросов, а лишь долго, минут пять, смотрел ему в глаза. Молодой боец не выдержал нервного напряжения — лопнул какой-то сосуд, и залило глаза кровью. Все сперва засмеялись, а потом поняли; неспроста ведь Злобин устроил этот аттракцион принародно. «Бей своих…»

Вот и теперь, сидя на кухне своей роскошной квартиры и слушая рассказ Сникерса о событиях на спиртзаводском рынке, Злобин сосредоточенно молчал, поглядывая на собеседника исподлобья.

— Я бы того торгаша в землю по уши вбил, — оправдывался Жора униженно, — да сзади кто-то бутылкой по тыкве саданул. Потом Антип и Прокоп по рядам прошлись, у барыг интересовались — кто это, мол, такой смелый нашелся. Молчат, суки, морды воротят… То ли ссут, то ли действительно не видели. Темно уже было…

Злой никак не отреагировал на повествование «бригадира». Лишь в глазах Василия Николаевича засветилось тусклое волчье мерцание.

Минуты полторы собеседники молчали — взгляд Злобина буравил Жорин мозжечок. Злой видел: Сникерс не врет, так оно в натуре-то и случилось. Что ж, с кем не бывает — расслабились пацаны, жиром оплыли, забыли, что сбор дани «за охранные услуги» иногда сопряжен с опасностью для здоровья. Конечно, ничего страшного в этом происшествии нет, все исправимо, хотя, если разобраться, небольшой удар по престижу и репутации… И потому Жора должен понимать, что даже такая мелкая оплошность чревата неприятностями со стороны хозяина.

— Значит, торгаши излупили? — наконец подал голос Злобин и медленно перевел взгляд на кухонный шкафчик.

Сникерс вздохнул с видимым облегчением: не гипнотизирует взглядом, не пригвождает зрачками к стене — значит, все обойдется.

— Да, — с полным осознанием собственной вины подтвердил он.

— А кто?

— Пробиваем.

— Хм. — Хозяин пододвинул гостю пачку сигарет и пепельницу — это свидетельствовало о том, что он не сердится. — Хм… Сегодня вас торгаши излупили. Завтра алкаши побьют. Послезавтра детишки среднего школьного возраста. Слушай, Жора, а что ты вообще у меня делаешь? Может быть, не своим делом занялся? Может, тебе лучше гайки на заводе крутить, а?

— Наши пацаны этих Корниловых уже ищут, — попытался оправдаться Сникерс.

— Ну, найдете вы его… И вновь по хохотальнику получите, — мстительно предположил Злобин.

— Да ладно тебе, Злой, чего издеваешься, — произнес Жора, чуточку набычившись. — На понятия по полной программе поставим, за моральный ущерб снимем, все такое…

— Ну, и как же ты его собираешься на понятия ставить? — издевательски улыбнулся Василий Николаевич.

— Он-то ведь местный…

— И что с того?

— Значит, никуда не денется. Старуха его на рынке торгует, места лишится — банан будет сосать. Куда у нас на работу устроиться можно? Да там ведь на рожах написано — пролетарии, бычье голимое, натуральное быдло. Но ведь хата у них наверняка есть, может, гараж или «жигуль» какой-нибудь сраный. В смысле — будет чем ответить… — Опасливо взглянув на собеседника, Жора наконец позволил себе закурить.

Поднявшись из-за стола, Василий Николаевич неторопливо прошелся по кухне, напоминавшей своими размерами небольшой конференц-зал. Подошел к окну, взглянул в перспективу тихой заснеженной улочки и, опустив жалюзи, встал за спину собеседника.

Сникерс невольно вздрогнул — как человек, ожидающий предательского удара сзади. Конечно, в его ситуации следовало бы повернуться к хозяину лицом, чтобы не показаться невежливым, но это означало вновь встретиться с взглядом Злобина.

Василий Николаевич хищно ухмыльнулся — едва заметно, одними уголками рта. Этот человек, давно привыкший видеть в окружающих карточную колоду своей игры, прекрасно понял, что заставляет собеседника продолжать сидеть к нему спиной…

— Ну, и в какие же сроки ты этих пролетариев на понятия собираешься ставить? — вкрадчиво спросил он.

— Дней десяти хватит, — прикинув, выдавил из себя Сникерс.

— Неделя, — жестко поправил Злобин. — Неделя, не больше. И то много… Я бы такими делами занимался по вторникам, после обеда. Ты что — малолетка, не знаешь, как хату или гараж забрать?

— Знаю…

— Вот и занимайся. Короче — я сказал, ты слышал. Это все?

После этого вопроса Жора вновь вздрогнул, и Злобин подумал, что Сникерс не обманет его и на этот раз.

— У наших цыган проблемы. «Батрака» ихнего, самого козырного, увели.

— И кто? — Обойдя стол, Злой наконец-то уселся напротив собеседника, и тот вздохнул облегченно.

— Яша мне звонил, по описаниям похож на того самого торговца. Корнилов его фамилия, — ответствовал Жора, судорожно затягиваясь сигаретой.

— Вот видишь… Знаю сам, что увели, даже знаю как. Мне уже сообщили. За один вечер две серьезные неприятности. И все от одного и того же козла. Короче, вот что я подумал: неделя — слишком много. Даю пять дней. Сегодня воскресенье?