К ним подбежали люди и остановились в нерешительности при виде страшных ожогов Левы. Лева представлял собой единый большой ожог.

– Мужики, дайте закурить, – попросил Лева.

Кто-то дрожащими руками протянул сигарету, кто-то поднес зажигалку. Лева взял сигарету своими черными пальцами, удивленно на них посмотрел и прикурил. Он повернул голову, и кожа на шее с треском лопнула, обнажив белую полосу. До Левы, очевидно, дошла боль, и он недовольно поморщился. Тотчас же лопнула кожа на лице, и сигарета окрасилась кровью. Лева закрыл глаза и сел.

Подъехал уазик, Леву кое-как уложили на заднее сиденье. Смотреть на это было невозможно. Никто не знал, за что его можно взять: сразу же лопалась кожа. Леву повезли в медпункт.

Виталий, с которого потоком стекала вода пополам с грязью, пошел в операторную к раковине и решил умыться. Воды не было. Да, конечно, электроэнергия пропала на всей станции, и насосная не работала. Он вспомнил о бочке с дождевой водой и вышел на улицу. Он долго в темноте плескался в бочке. Наверное, вода в бочке была не первой свежести, потому что ему постоянно попадались какие-то ошметки. Когда он вернулся в освещенную аварийным светом операторную, он понял, что это были за ошметки. Это были куски его собственной кожи с шеи и кистей рук. Он весь был залит кровью.

Дежурная смена принесла бинты и йод, но Виталий не разрешил ничего делать, а попросил отвезти его в медпункт.

В медпункте единственный врач и медсестра были заняты Левой и попросили Виталия немного потерпеть. Виталий прекрасно все понимал, слыша стоны Левы. Скоро прилетел медицинский вертолет.

В вертолете Лева уже не стонал, а начал кричать. Не помогали, видно, даже обезболивающие уколы. Тут же, в вертолете, Виталию промыли ожоги и сделали первую перевязку. Саднящую боль в руках и шее терпеть было невозможно, и он попросил врачей сделать ему какой-нибудь сильнодействующий укол, чтобы он мог забыться. Врачи, которым было не до него, такой укол сделали, и он вырубился. Последнее, что он слышал, – это разговор врачей о неожиданно наступившей нелетной погоде. Они боялись не долететь до больницы.

После укола Виталий почему-то очень долго не мог прийти в себя. В мозгу носились какие-то видения, обрывки разговоров, обрывки событий. Появлялись знакомые и незнакомые лица, потом жуткие морды. Виталий понял, что он бредит. Потом появилась красивая женщина, одетая во все белое, и жестом поманила Виталия за собой. Виталий читал в одной популярной книжке, что перед умирающими в последний момент жизни появляется Белая дама и зовет их с собой, и удивился. Не испугался, а искренне удивился. Неужели он умирает? Не верилось. Из-за чего умирать? Из-за ожогов кистей рук и шеи? Слишком уж несерьезная причина для смерти. Может быть, это вовсе не Белая дама, а обычная медсестра? Да не пойдет он никуда с ней. Виталию показалось, что он поднимается куда-то вверх, под потолок. Он посмотрел вниз. Большая пустая комната. В комнате стоят стол и два стула. На одном стуле сидит Лева, а на другом поместилось странное вращающееся облако. Из облака выпал лист бумаги с каким-то текстом и подлетел к Леве. Лева взял лист и стал внимательно его читать. Прочитал и согласно кивнул головой. Потом взял лежащую на столе обычную перьевую ручку, уколол пером палец и поставил на листе свою подпись. Чушь какая-то, да что там, обычный бред. Виталий почувствовал, что его снова зовут. Это была женщина в белом, она упорно манила Виталия за собой. На этот раз Виталий пошел за ней. Женщина привела Виталия в какой-то большой темный тоннель и пропала. Виталий почувствовал, что летит по тоннелю навстречу пятнышку света, сияющему где-то далеко в конце. Виталий летел и с каждым мигом чувствовал, что приближается к чему-то большому, доброму, чистому. На самом выходе из тоннеля полет вдруг прекратился. Виталий остановился и услышал над собой веселый, добрый смех. Потом раздались слова: «Нет, ему еще рано. Он еще не все сделал в земной жизни». Голос был какой-то необычный, ни мужской, ни женский, но очень доброжелательный. Виталий почувствовал, что летит по тоннелю назад, и вновь оказался в комнате под потолком. Лева все так же спокойно сидел на стуле. Вдруг он резко весь почернел и упал на пол. Облако сорвалось со своего стула и стало кружиться вокруг Левы. Потом оно остановилось. Какое-то время облако висело неподвижно, потом медленно стало подниматься к потолку, к Виталию. Виталий почувствовал, что в него входит что-то страшное, отвратительное, и, сжав в кулак всю свою волю, стал сопротивляться. Но силы были явно неравны.

Виталий почувствовал сильнейший приступ острой головной боли и пришел в себя. Боль быстро прошла, и он открыл глаза. Он лежал в больничной палате. Рядом с кроватью стояла стойка с капельницей, иголка с трубкой была воткнута в левую руку Виталия. Около кровати сидела медсестра. Виталий понял, что это уже не бред, и внимательно осмотрел себя. Вроде бы все было на месте, никто ему не отрезал ничего лишнего. Руки и шея забинтованы, но боли практически нет. Чувствовал себя он вполне сносно. Виталий сел в кровати.

– Очнулся наконец-то, – сказала медсестра. – Осторожно, вставать не нужно, у тебя капельница.

– Я уже заметил.

Он встал, выдернул капельницу, согнул руку в локте, чтобы из вены не текла кровь, и направился к двери.

– Больной, вы куда? – удивилась медсестра.

– В туалет.

– Вам нельзя вставать. Я доктору сообщу.

– Да хоть министру здравоохранения.

Виталий сходил в туалет, вернулся назад в палату и сел на кровать.

В палату вошел доктор.

– Значит, встаем с кровати без разрешения врача? – сказал он.

– Долго я был без сознания? – спросил Виталий.

– Почти трое суток.

– Но почему? Из-за нескольких несчастных ожогов я потерял сознание?

– Вам не вовремя сделали перевязку, и началось заражение крови. Хорошо, что нам удалось его подавить в самом начале, иначе мы сейчас бы с вами не разговаривали.

– Что с моим другом?

– Умер полчаса назад.

– Но почему? Почему вы ничего не сделали?

– Не могли. У нас нет такого оборудования, а обычные методы не помогли. Его нужно было отправлять в Москву, в ожоговый центр.

– Так почему же не отправили?

Вместо ответа врач указал на окно. За окном стояла сплошная стена тумана.

– Давно? – спросил Виталий.

– Давно. Вертолет, который привез вас к нам в больницу, был последним.

Виталий провел в больнице две недели. Видел, как Леву отправляли домой в закрытом гробу, и был на грани полного психического расстройства. Ведь это его дружеская подначка стоила Леве жизни. То, что случилось, полностью легло на его совесть, и это ему нести до конца.

С той поры у Виталия иногда, когда он сильно уставал, стали появляться галлюцинации. Почва уходила из-под ног, и начинало мерещиться черт знает что. Виталий старался держаться, но в глубине души чувствовал, что скоро придется серьезно лечить нервы.

Виталий напряг все мышцы тела и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Прошло уже больше полугода, но вид обгоревшего Левы стоит перед глазами. Иногда вспоминается настолько подробно, что Виталию кажется, он сошел с ума или у него мания преследования. Он знал, с этим нужно бороться, и усилием воли подавлял воспоминания. Сейчас нужно встряхнуться, слезть с полки, пойти покурить, глотнуть свежего воздуха, развеяться. Это просто выбило из колеи вынужденное безделье в поезде.

Виталий слез с полки, кивнул приветливо улыбнувшейся девушке и вышел в коридор. Зашел в тамбур, достал сигарету и закурил. Меланхолично посмотрел на убегающий за окном зимний пейзаж и почувствовал зверский приступ голода. Да, так долго не протянешь. Он докурил сигарету до конца, подошел к водопроводному крану и выпил три стакана воды. Голод это не уняло, но пустота в желудке заполнилась. В кармане двадцать копеек. Десять можно потратить, остальные уйдут в Ленинграде на транспорт.

Поезд остановился на какой-то большой станции. Проводник сказал, что стоянка будет пятнадцать минут. Что ж, хорошо, можно пройтись по вокзалу и найти хотя бы пирожок за десять копеек. А если попадутся два по пять, еще лучше. Виталий надел пиджак и вышел из вагона. Долго бродил по перрону и вокзалу, так и не нашел ничего наподобие пирожка или булочки. Все, что продавалось на вокзале, было явно ему не по карману.