Мокиикс заговорил:
— Ты осквернила священное жертвоприношение!
Она выбросила руку вперед и указала на него пальцем.
— А ты скрываешь тайны — нечестивые и страшные жертвоприношения! — Развязав бинты на запястьях, Ошитива подняла руки вверх, медленно поворачивая их, чтобы все увидели. — Смотрите на раны на моих запястьях! Этот человек привязал меня к дереву, отдав меня в жертву богу горного льва. Он не читал никаких заклинаний и не окуривал меня фимиамом, а оставил меня так, как ничтожное существо на угощение богу, которого он не уважает. Но тотем моего народа, Дедушка Черепаха, сжевал мои веревки и освободил меня.
Изумленный шепот волной прокатился по толпе, все недоумевали от ее слов.
Ошитива дрожала. Она не понимала, почему в этом уверена, но остро ощущала, что наступил поворотный момент в ее жизни и в жизни ее народа. Но, когда она снова посмотрела в лицо Хакалу, резкая боль пронзила ее сердце: ее победа станет его поражением; а она не желала ему зла. Но ради Аоте, ради своего народа она обязана была это сделать.
Неожиданно из толпы раздался другой голос. Все повернули головы. Это была Яни, надсмотрщица Гильдии Гончаров. Она набралась смелости и по ступенькам взобралась на площадь, встала возле Ошитивы. Ей не нужно было ничего объяснять. Все знали Яни и все, даже тольтеки, ее ценили и уважали не за ее теперешнее высокое положение.
Она стояла плечом к плечу с молодой девушкой, и в ее глазах светилось открытое неповиновение. Все замерли, ожидая, что же произойдет дальше; гончары, один за другим стали подниматься на площадь, чтобы присоединиться к своим сестрам и повергнуть Господ в тихий ужас: убьете юношу — и больше здесь не будет дождевых кувшинов!
Мокиикс видел, как люди в толпе согласно кивают, перешептываясь друг с другом. Он чувствовал какое-то новое затаившееся настроение людей, которые раньше были смиренным стадом. Эта девушка подстрекала их, волнуя их сердца и сознание новыми идеями. Она была опасна. Он вспомнил восстания прошлых лет в городах, расположенных далеко на юге и разрушенных и опустошенных сейчас. Мокиикс лично наблюдал, какие разрушения может вызвать разбушевавшаяся толпа.
Воздух раскалился от напряжения. Воины-ягуары вцепились в свои копья и щиты, готовые наброситься на людей, как во время недавней охоты. Все ждали, затаив дыхание, что же Господин сделает теперь. Ведь самая обыкновенная девушка, дочь простого земледельца, осмелилась встать у него на пути! Это было немыслимо! Каждый мужчина и каждая женщина внимательно следили за происходящим, не пропуская ни одной детали, все чувствовали, что сейчас происходит нечто, о чем потом все будут говорить, помнить, даже запишут на Стенах Памяти, и из поколения в поколение, сидя вечерами вокруг костров, станут передавать эту историю.
Хакал оставался тихим и спокойным, подобно его богам на пьедесталах, которые наблюдали за драмой пустыми, каменными глазами и которые были свидетелями бесконечных драм со дня основания мира. Воины-ягуары обладали реальной властью в Центральном Месте, и именно их желания должен был удовлетворять Господин. В то же время его мучила совесть, подсознательно он чувствовал, что эта девушка говорит правду: ее боги жили здесь до того, как пришли его. Он смотрел на гудящую толпу, которая волновалась и была похожа на тихое озеро, на поверхности которого подводное течение создавало рябь. Во время восстания прольется много крови, чего так хотят ягуары. Но тогда некому будет выращивать зерно.
Господин Хакал никогда не сомневался в своем предназначении. Он родился на десятый день месяца, в день Собаки, а все знали, что ребенок, родившийся под знаком Собаки, наделен великими способностями лидера. Но сейчас, стоя перед кровавым жертвенным алтарем, с устремленными на него сотнями глаз, не в силах был принять никакого решения, ему так хотелось, чтобы хотя бы на минутку с него сняли мантию власти.
Хакал не был тоталитарным правителем, как король Толлы, но простой тлатоани, правитель, которому нужна была поддержка могущественных гильдий. Если он продолжит жертвенный обряд, он своими руками развяжет восстание. Но если он отменит обряд, его будут считать слабым и он навсегда потеряет власть. В любом случае он потерпит поражение.
Его сила и могущество висели на волоске. А потом ему на ум пришла одна идея.
— Мы позволим богам решать, — крикнул он над головами многолюдной толпы. — Мы спросим у богов и послушаем, что они нам ответят.
— Чьих богов, Мой Господин? — нетерпеливо спросила Ошитива.
Он мрачно посмотрел на нее: на это создание с круглым, как луна, лицом, она измучила его мыслями и снами о себе, а теперь устроила ему испытание перед лицом всего мира.
— Любых, кто наблюдает за нами сегодня.
Он обратился к мастерицам гильдии:
— Вы согласны с этим?
Яни шагнула вперед:
— Мы согласны, Мой Господин!
— И вы примите решение богов и подчинитесь ему?
— Да, подчинимся.
Господин Хакал что-то шепотом обсудил с Мокииксом, который с кислым выражением лица отдал приказ низшему жрецу. Тот быстро исчез в главном комплексе и через минуту появился снова с обмотанным мехом свертком. С великой торжественностью Хакал открыл сверток, который ему вручил жрец, и вынул из него на всеобщее обозрение какой-то темный предмет.
— Это Направляющий Камень, — закричал он, медленно поворачиваясь, как Ошитива, когда показывала свои израненные запястья. — Древний Направляющий Дух, который привел ваших Господ в Центральное Место.
Когда первые почтеки решили отправиться далеко на север, они следовали за талисманом, который указывал им верную тропу и наконец привел их в этот каньон. С тех пор поколениями Направляющий Камень хранился на почетном месте, за каменными стенами. И вот сейчас, первый раз после того как сюда пришли первые Господа, камень увидел солнце.
Людская масса в молчаливом напряжении наблюдала за тем, как Господин Хакал освободил камень, а потом неожиданно выпустил его из рук. Все ахнули, когда, не долетев до земли, камень завис в воздухе. Направляющий Камень висел на нити, которую Господин Хакал держал в правой руке.
Ошитива никогда не видела такого предмета. Он выглядел как камень, но сверкал на солнце, как металл. Узкий, длиной в человеческое предплечье, Направляющий Дух по своей форме напоминал большую рыбу, которая родилась и всю жизнь прожила в реке. Один конец камня был длиннее, поэтому он действительно напоминал рыбу, плывущую в воздухе.
— Я закручу Направляющий Камень, и боги решат, где ему остановиться. Если камень остановится, указав на север, тогда юноша уйдет домой на север; если укажет на юг — юноша станет рабом и отправится в Толлу; а если на восток или запад — юноша останется здесь и сегодня примет смерть на алтаре крови.
Хакал у всех на глазах приложил указательный палец к большей стороне камня и, сильно толкнув его, заставил бешено вращаться вокруг нити.
Никто не двигался. Никто даже не моргал. Все следили за вращающимся камнем, гадая, куда укажет камень, когда остановится, а торговцы, земледельцы и плотники делали ставки, ведь в душе все они были игроками, им хотелось знать, могут ли они угадать желание богов.
Камень замедлил ход. Вращался все медленнее и медленнее, поворачивался то в одну сторону, то в другую. Хакал держал нить, не шевелясь, а Направляющий Дух сначала повернулся на юг, потом на север. Снова на юг, потом опять на север. Наконец остановился.
Камень указывал на север.
— Боги вынесли свое решение! — объявил Хакал и повернулся к жрецам у алтаря крови. — Освободите юношу!
Равнина огласилась громким радостным криком, будто он раздавался из одного большого горла. Крик поддержали на террасах, крышах и у стен. Мужчины и женщины кричали с облегчением и радостью; освобождение Аоте означало, что это их боги управляли камнем-духом, что боги Людей Солнца не покинули Центральное Место.
Когда жрецы освободили запястья и лодыжки Аоте, он сполз с камня и упал без сознания. Ошитива подбежала к нему. Он был жив, но выглядел страшно бледным и был холодным. Пока воины-ягуары нервно поглядывали на своего предводителя, жрецы, повернувшись к Мокииксу, ждали дальнейших распоряжений, а мрачный Хакал направился в главное здание. Ошитива позвала Яни и других мастериц, и они тут же бросились к Аоте, подняли его слабое тело и дружно снесли его вниз с площади.
