Следующим, кто заинтересовался этим бредом, стал Тимур.

— И ты туда же! — уже отчаянно простонал Марк.

— Ты не думай, я не собираюсь учить тебя морали, что-то советовать отговаривать или призывать к благоразумию — поступай, как знаешь.

— Да нет у меня ничего с этой девочкой! — рыкнул Марк.

— А чего ты бесишься? — прищурился с ухмылкой Тим, глядя на друга насмешливо и пристально.

Марк только снова рыкнул и вышел из кабинета друга под его тихий смешок, бросив на него напоследок испепеляющий взгляд. Было желание пойти к Алисе и ее обвинить во всем этом сумасбродстве. Но также он понимал, что виноват не в меньшей степени, позволив подобные разговоры. Его по-прежнему не волновали сплетни, просто раздражало, что те, кто априори должен знать его хоть сколько-то, первыми заинтересовались тем, правда ли то, что о нем говорят. И ладно Ева — она запуталась. Но Тимур! Он-то должен был понимать, что не может все быть так, как казалось всем вокруг!

И апофеозом стал приход к нему Леси. С того момента, как Марк отказался от своей группы, никто к нему не приходил кроме Арины. Эта девочка периодически наведывалась просто пообщаться. Марк не отказывал ей в этом, тем более что сам наслаждался разговорами с ней. И кто бы мог подумать, что такая юная девочка станет самым интересным собеседником из тех, с кем он мог здесь общаться.

Леся пришла в зал, когда Марк отпускал свой последний на сегодня класс перед занятием с Алисой. Вопросительно вскинул бровь, когда девушка подошла к нему. Руки сложены на груди в защитном жесте, но взгляд не читаем — равнодушию и спокойствию у нее можно было многим поучиться. И пусть приобретено это страшным путем, всяко лучше, чем если бы она выставляла на обозрение все свои чувтсва, а значит слабости.

— Как дела? — спросила непринужденно девушка.

— Что ты хотела? — перешел к делу мужчина, понимая, что не ради светской беседы Леся пришла к нему.

Они прекрати свое общение практически полностью задолго до того, как Марк прекратил тренировать свою групп — в тот день, когда он привез ее в школу после суток исчезновения из нее. Эти двадцать четыре часа стали роковыми в их отношениях, а точнее в отношении Леси к нему. И мужчина не жалел об этом, когда муки совести немного притихли. Все было правильно, так, как должно было быть изначально. И поэтому сейчас удивился тому, что эта девушка вообще приблизилась к нему без повода. Но смутно он догадывался о причине — это было вполне предсказуемо в свете того, что якобы происходило в его жизни. Неужели он ошибся в том, что окончательно отбил у Леси любовь к себе? Вряд ли. Так зачем она здесь? Потешиться на тему того, что кому-то все же удалось сломить его волю, пусть и не ей? Напомнить ему его же слова, что он никогда не опуститься до отношений со своими ученицами?

— Не думай, что мои слова буду иметь под собой какой-то романтический подтекст или даже ревность — я пришла просто из-за любопытства и ущемленного самолюбия, — спокойно начала говорить Леся, и у Марка не возникло сомнения в искренности ее мотива: ее взгляд был спокоен, равнодушен, она не злилась и не была обижена. — Чем она лучше меня?

Марк хмыкнул, дав себе минуту на размышления. Что ему сейчас сделать? Опровергнуть все, что о нем говорят и дать понять, что сам допустил подобное? Или же уверить Лесю в том, что ее не касается его жизнь, и тем самым подтвердить слухи? Эта девушка не станет сплетничать, не понесется тут же докладывать всей школе, как все на самом деле. Она пришла сюда лишь из-за себя самой, до остальных ей не было дела. Это действительно было ущемленное самолюбие. Леся была красива, знала это, имела основания полагать, что трудно отказать такой как она. И вдруг отказали, а чуть позже выбрали другу. Такую же ярку, красивую, но без явного превосходства. Женская зависть?

— Что бы ты желала услышать?

— Что ты влюбился, — хмыкнула девушка под удивленный взгляд Марка. — Да, именно так. Влюбился сильно и яростно. И понимал, что это запрещено. Что она не твоя, что ты не имеешь на нее прав. Что она уйдет, как только ее позовут, а ты даже не сможешь ничего сделать из-за своей правильности. Но знаю, что ты просто не способен на подобное. Ты пустой и холодный. Слишком правильный, слишком контролируешь свою жизнь и эмоции, чтобы так сильно оплошать. Скажи, а ее ты так же безжалостно отдашь на потеху двум мужикам, если вдруг она окажется слишком неконтролируемой? Так же сделаешь из нее шлюху, как и из меня? Или так же, как у тебя к ней другое отношение во всем, так же будет и в этом случае? Если она покажет свою слабость, что ты сделаешь? Поступишь с ней как со мной? Растопчешь? Унизишь? Превратишь в ничто?

По мере того, как Леся говорила, глаза загорались диким огнем: обидой, ненавистью, презрением, болью. Она уже не любила его — ненавидела. И эта ненависть разрушала изнутри все, что осталось. Именно ненависть распаляла ее чувтсва сейчас, сквозила в каждом слове. Она хотела заставить его стыдиться? Хотела, чтобы он почувствовал себя виноватым? Что ж, у нее вышло. Он всегда будет чувствовать вину вместе с ощущением правильности своих действий, и от этого никуда не уйти. Но ей он этого не покажет.

— Нет. Она никогда не будет на твоем месте, — ответил Марк, спокойно и размеренно. — Я никогда не сделаю с ней того, что сделал с тобой. Никогда не позволю обидеть ее кому кроме самого себя. Но не потому, что она лучше тебя. Просто потому, что она другая.

Леся горько усмехнулась. Глаза блестели от сдерживаемых слез, которые сейчас не казались слабостью.

— Желаю, чтобы она разочаровалась в тебе так же, как я. Чтобы увидела, какой ты на самом деле, что не наносное все это — твоя холодность, жестокость, безжалостность. Что все это — ты настоящий. А еще, чтобы ты сам захлебнулся во всем этом. Чтобы задушили тебя когда-то твои же эмоции, чтобы ты сдох однажды в одиночестве, не в силах познать, что может быть иначе.

Признаться честно, но Марку даже жутко стало. Разное он видел, слышал, много «прекрасных» пожеланий было в его адрес. Но таких яростных, диких и чистых еще ни разу. Никто еще не ненавидел его так сильно, как сейчас, в эту минуту, эта девочка. И ведь он сам причина такой ненависти. Можно оправдывать себя разным, но истина сейчас в словах Леси.

— Не помешаю? — раздался немного напряженный голос Алисы, и они оба только сейчас увидели стоящую у дверей девушку.

Леся бросила на Марка последний взгляд и вышла, прожигая взглядом Алису, пока шла в ее сторону. Та отвечала тем же. Рыжие волосы взметнулись и исчезли за дверью, а Алиса направилась к нему.

— Чем ты ей не угодил? — хмыкнула девушка, вернув себе прежнюю расслабленность, которые на миг сменились напряженностью, стоило поймать взгляд Леси.

— Лучше тебе не знать, — только и ответил Марк.

— Ты обещал мне прогулку, помнишь? — тут же сменила тему Алиса, пока он не вспомнил о каждодневной разминке, когда она наматывала круги и потела, отжимаясь, приседая и все в этом духе.

Ничего сложней банальной разминки Марк с ней не проводил, даже приемам не учил. Но она даже этому возмущалась, что слишком много.

— В этом пойдешь? — насмешливо протянул Марк, оглядывая ее уже знакомые кожаные вещи — брюки, куртку, а еще нелепые сапоги до колен на платформе.

Хорошо футболка под всем этим была почти нормальная, если не учитывать очередного дикого принта. Вообще Марк уже давно перестал удивляться тому, как выглядит порой Алиса. Иногда это были даже нормальные вещи, типа спортивного костюма, джинс и прочего. Но зачастую она была куда более экстравагантна в выборе своего наряда. Кожа, рваные вещи, откровенные и дикие. Она часто выставляла напоказ свое тело там, где были татуировки — грудь и руки. Она откровенно демонстрировала свой плоский живот и длинные стройные ноги, надевая топы и короткие юбки и шорты. И где только брала весь этот дикий ужас? Неужели весь этот ассортимент помещался в той сумке, что она привезла с собой? Все это догонялось ее фиолетовыми волосами, пирсингом и ярким макияжем, который она игнорировала очень редко.