Полная луна Звёздною ночью при полной луне долго я ей любовался часами. Слышно, как сердце стучит в тишине, тонкую нить протянув между нами. Мучает тайно, покой не даёт это сиянье луны серебристой. Словно она нашу Землю ведёт к цели неведомой трассой лучистой. Путь тот далёк, вереница веков где-то уже растерялась в дороге. А впереди – бесконечность часов с космосом дальним в немом диалоге. Здесь безграничность диктует закон, время меняя в свободном пространстве. Части вселенной звучат в унисон, замыслом чьим-то придя к постоянству. Протуберанцы свиваются в жгут, солнце багровое дерзко венчая. А за ним россыпью буйно цветут яркие звёзды, в созвездья сплетаясь. Мчимся и мчимся в космической мгле между галактик и звёздных пульсаций. Сколько ещё нашей грешной Земле в поисках счастья бесплодно скитаться? Оптимист Непутёвую жизнь я свою разноцветной расписывал краской. Всё казалось чарующей сказкой, где легко попадаешь в струю. Мир прекрасен и полон чудес, если ты не родился в подвале, не погиб на дуэли в финале, не просил ничего у небес. Неприятности – сущий пустяк, лишь бы было здоровье с удачей. (А хотя, все кончают иначе). Жизнь порой — вопросительный знак. Пусть сжимается сердце моё, пусть томится душа в липком зное, это время сейчас непростое. Я отдал ему детство своё. И теперь всё судьба норовит неожиданный выдать мне фортель. Мне плевать — я в душевном комфорте. Оптимист и в аду не сгорит. «Казалась загадкой волшебной...» Казалась загадкой волшебной жизнь прежняя, что позади. Но были другим мы враждебны, завистливы, глухи, чужды. И вот, на глухом перекрёстке, сначала мы начали путь. Презрения холодом жёстким сумели друзей оттолкнуть. Старались с усердьем проклятым свой собственный дом отравить. Все стены пропитаны ядом, и негде главы приклонить! Хвала тебе, вождь с взглядом острым! Кругом столько много дерьма... И, пьяные, с улицы смотрим, как рушатся наши дома! Отныне стал ад обитаем, без красок, почти что без слов. Что делать! Добро собираем для наших любимых сынов! Печальная участь скитальцев даётся судьбой неспроста. А жизнь… жизнь прошла между пальцев на пятой неделе поста. Сидит поэт
Сидит поэт. Потухшим взглядом глядит куда-то мимо нас. Он сочиняет! Сладким ядом мечты пропитаны сейчас. Его душа парит на крыльях вдали от тягостной земли. Ум полон творческим бессильем, стыдливо гаснущим в пыли. Бубнит он что-то непонятно. Простая песня нескладна. В пустой тетрадке видны пятна от слёз бессильных и вина. Должна быть жизнь в стихах воспета, но только голосом своим. Ну, вот и все его приметы. Друзья! Поплачем вместе с ним. Кружился лист Кружился лист. Он будет падать, покинув крону и друзей, что с ним висели где-то рядом, застыв в беспечности своей. Его тревожил дождик редкий, сквозная тень, что здесь была. Он стал сухим на мёртвой ветке, как символ жизни, что прошла. Впав в желтизну, густой багрянец, о летнем позабыв тепле, теперь летит, — такой упрямец, навстречу ласковой земле. Он будет там лежать спокойно, мечтая только об одном: как сад покроют многослойно листы узорчатым ковром. «Люди, люди – что же с вами…» Люди, люди – что же с вами? Поменялись вы местами со зверьём, одев их маски, без приказа, без указки. Трудно жить без револьвера офигенного размера в мире столь материальном, безнадёжно аморальном. Нет ни счастья, ни покоя. И вонючею трухою оказалась жизни фаза. Но ведь нет противогаза. Как холопу прокормиться, словно я лесная птица; словно я не звук – а эхо, отблеск, тень былого смеха. Вот, строчу из пулемёта строчками в лицо блокнота, кипячусь, да толку мало. Просто вдруг обидно стало. |
