Вий В начале безумного нашего века надеялись люди на новое чудо. Но вдруг поднялись неожиданно веки у Вия и он произнёс: «Смерть повсюду... И кровь будет брызгать лучами с заката, пустыня гореть, как свеча пред иконой…» А Бог, — что он может... Смотреть виновато на мир, где плюют на любые законы. «И даст смерть и горе здесь новые всходы, что вдруг расцветут ядовито и буйно…» Пойдут к нам, в Европу, чужие народы в уют серых зданий, и будет их — уйма. «И будет огонь, вдруг упавший на землю, и жгущий людей, города, даже время...» Я этим пророчествам горестно внемлю, жалея в душе современное племя. «Я вижу, как зреет во тьме воля злая и хочет наш мир уничтожить навеки…» Закройте же кто-нибудь, я умоляю, у древнего Вия тяжёлые веки. Астрал Жизнь усердно грызёт беззащитное тело, сокращая до точки в зрачке горизонт. Если снова я снова я путаю чёрное с белым, значит - время внутри делать срочный ремонт. И тогда вспоминаю про древнюю Йогу, и меняю реальность на полный покой, ухожу от нестройного гула людского в мир незримый дышать неземной пустотой. Развернётся тогда в тишине бесконечность, прекратит время свой межпланетный полёт. И откроет священные тайны мне вечность: о рождении, смерти, о том - что нас ждёт. А когда, наконец, выхожу из астрала с закалённой душой, как Дамасский клинок, ясно знаю теперь в чём же суть идеала, и куда мне идти, хоть тот путь и далёк. Легкокрылые созданья Легкокрылые созданья прилетели в старый сад. Я хожу к ним на свиданья третий день уже подряд. Говорят, их нет на свете, только в сказочной стране. Говорят, что только дети видят их, и то во сне. Только нет нежнее в мире этих глаз - как изумруд. И, в туманности эфира, для себя они живут. Только дарят им фиалки аромат и много снов. А они на звёздной прялке шьют узор для поясков. «Полюби» - сказала фея - «этот светлый, летний день». «Это глупая идея» - проскрипел трухлявый пень. Феи громко рассмеялись и сказали: «Это вздор!» Пчёлы сонные боялись прерывать их разговор. Вот, уже шалуньи ближе, миг – и спрятались в траву. Почему же я их вижу ясно, чётко, наяву? «Растёт подорожник у входа…»
Растёт подорожник у входа в мой тёплый, приветливый дом. Согревшись лучами восхода, там феи живут под листом. Они извлекают из лютни тебе непонятную грусть. У них под дождём так уютно, как в храме изящных искусств. Ведут там свои хороводы, тоскуя в своей полутьме. И, в шуме ночной непогоды, играют всегда в буриме. Когда мне слова неподвластны, на сердце ложится печаль, у них я ищу рифмы ясность: прозрачней, чем горный хрусталь. И ставлю волшебное слово в строку, вспоминая о них. Вот так и рождается снова мой светлый, задумчивый стих. «О доблестях, о подвигах, о славе...» О доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле. И потому на радость всей державе писал стихи о Даме в феврале. Мело, мело. Метель костры лизала, событья дня не шли из головы. Под башней Царскосельского вокзала я ей сказал: «Букет забыли вы». Она, пожав с обидою плечами, сказала: «Нет, они нужнее вам». Над этими обычными словами я буду долго думать по ночам. На полпути к погибели и славе так ночь была волнующе светла. Её лицо в изысканной оправе своей рукой убрал я со стола. Поэты Может быть, мы просто дети? Но на нас - клеймо поэта. Позабыв про всё на свете, сочиняем до рассвета. Нас приветствуют насмешкой. Глаз пытливый впился в строчку. Не хочу быть просто пешкой, незаметной, малой точкой. У меня разбито сердце. Горстка пепла вместо счастья. Но в душе звучит как скерцо отзвук рифмы с жгучей страстью. Это что - виденье свыше? Сны невольно отражаем? Мы стихи не просто пишем, а мучительно рожаем. |
