Особняк Глаза с поволокой туманной; походка, что сводит с ума. Умея быть нежно-желанной, мужчин выбирала сама. Она вышла замуж удачно, когда подвернулся банкир. Пейзаж захолустья невзрачный сменился на сказочный мир. Элитный посёлок у леса, забор высоченный вокруг. И жизнь развивалась как пьеса, войдя в предназначенный круг. Ступени из мрамора плавно ведут с этажа на этаж. А сколько их – это неважно. Таков уж сегодня кураж. К услугам не ванна – джакузи, интимный, рассеянный свет. Они там с банкиром в союзе частенько встречали рассвет. В быту интроверт был махровый, своим подчинённым — гроза. Прислуге приказ дал суровый: не сметь попадать на глаза. Подруги — и те под запретом, таков уж он был нелюдим. Безмолвием будни одеты, и так тяжело было с ним. Питались изысканно вкусно, забыла, что значит страдать. Но скучно ей бедной, и грустно, и некому руку подать. Не зная, что значит свобода, врастая в привычный уклад, потратила лучшие годы, мечтая вернуться назад. Сидела б сейчас у подъезда, молола своим языком, - привычное, тихое место: людьми переполненный дом. А здесь бессловесно и тихо томишься, не зная зачем. Малейшую папика прихоть должна выполнять без проблем. В шкафу чемодан был дорожный, внутри полотняный платок. В нём спрятаны были надёжно верёвка и мыла кусок. Зной Душный зной окутал сад заросший. Облака куда-то улетели. Всё затихло, и в далёкой роще соловей не сыплет в рифму трели. Плавлюсь я, печали умножая, даже тень спасти меня не в силах; словно воск свечи, безвольно тая, жар и пламя ощущаю в жилах. День уходит, изнурённый зноем, разрешая отдохнуть в беседке. Сад затих, окутанный покоем. До земли склонились яблонь ветки. В ресторане Мы были в модном ресторане среди подвыпивших людей. И каждый час иные грани я открывал в душе твоей. Рыдала скрипка, струны пели, вздыхал и вторил ей рояль. Вокруг смеялись и шумели, не понимая их печаль. Шопена нежные сонаты звучали в душной полутьме. А рядом голос пошловатый бубнил, как поп в своём псалме. И стало скрипке больно, больно... Смычок испуганно затих. И стали ближе мы невольно, ведь пела скрипка не для них. Перебирая наши встречи, ты планы строила для нас. Какой сегодня дивный вечер! Какой вульгарный диссонанс... Читатель
Осень тихо ушла и бушует зима. Эти строчки диктует мне Муза сама: «Все уснули давно, только лампа не спит, освещая поэта, что страстно творит. Виден явно вокруг быт, попавший в цейтнот, он привык получать от ворот поворот, всё стремился наверх, знаменитым не стал, от бессонниц и пьянок смертельно устал. Чем же занят поэт в ледяной темноте? Строчки лезут в тетрадь, только явно не те. Что-то дунуло в голову с хмурых небес, и он пишет про осень, деревню и лес. Не старайся напрасно, сердечный мой друг. Посмотри в монитор, ещё лучше — вокруг. Наступил двадцать первый — компьютерный век, где является в жизнь цифровой человек. Про деревню писать — это полный отстой. Ты не Фет, не Тургенев, и не Лев Толстой. Лучше стал бы фрилансером, ботом в сети, - в авангарде сегодня почётно идти. Я устал от черёмух душистых весной, от берёзовой рощи в деревне родной... Разорви этот тесный и замкнутый круг, опиши этот мир, что ты видишь вокруг. И когда, наконец, станешь с веком на "ты" говорить, расколов тишину пустоты, ты подружишься сразу и прочно со мной, повернувшись к эпохе прошедшей спиной». Аравийская пустыня Священный закон Аравийской пустыни пока запрещает пролить яркий свет. Тут тайны заветные спят и доныне под толщей барханов, под тяжестью лет. Лежат фараоны в богатых гробницах, проникшие в мудрость вчерашних основ. А время неспешно листает страницы пергаментной книги минувших веков. Застыл молча Сфинкс, не спеша зарывая тяжёлые когти в хрустящий песок. На тайны загадочно нам намекая, он пристально смотрит на Нил, - на Восток. Под ним существуют подземные залы: хранилище знаний пришельцев со звёзд. А их охраняет дракон одичалый, считая, что каждый - непрошеный гость. Лежат там останки царей Атлантиды, и тени живые ведут давний спор. Ещё есть проход в самый центр пирамиды, где сердце вселенной живёт до сих пор. Клянусь я богами, что ныне забыты: Осирисом, Гором и солнечным Ра, - где древняя тайна надёжно зарыта никто не узнает. Ещё не пора. |
