— Исключено, — пробирающий до самого нутра взгляд сменяется на хищный оскал. — Тебя я проверил  в первую очередь. И я слежу за тобой. Даже если ты меня не видишь — <i>я</i> тебя вижу.

Я, словно жертва, загнанная хищником в угол между неумолимой, мгновенной гибелью и медленной смертью от когтей, разрывающих моё тело на части — иного выбора мне не дано. Лидер снова двигает меня к обрыву. В сторону мне не улизнуть, его сильные руки заключают меня в стальную петлю.

— И я знаю, чего ты хочешь, — я забываю дышать, когда кончик его языка касается пульсирующей точки на шее, проходит по мочке уха с вздетым в неё маленьким гвоздиком, когда он шепчет мне едва слышно фразы с недвусмысленным подтекстом. Я завожусь с пол-оборота, вспыхиваю, как факел.

— Прямо здесь?! — Эрик отпускает меня, я подныриваю под его рукой, освобождаюсь от душных объятий, но от мутного, тянущего возбуждения избавиться уже не могу. Элементарные правила приличия останавливают меня от того, чтобы поддаться своему желанию. — Ошибаешься, я не страдаю эксгибиционизмом.

Смотрю в упор на патрульного, который стоит выше на пролёт и старательно делает вид, что его тут нет. Если бы Эрик решил осчастливить любую, более сговорчивую, чем я, девушку,  не сходя с площадки, вряд ли кто-то рискнул бы ему помешать — Лидер же, чтоб его! Снова некстати вспоминаю Лори.

— Ну, и куда ты полезла? — я проявляю чудеса самодеятельности и спускаюсь вниз на пол пролета. — Сама справишься, без страховки?

Ухмыляется, стоит, сложив руки на груди, ждёт, когда я зачем-то решусь посмотреть вниз. Меня одолевает приступ тошноты, и моя независимость тает на глазах. Все-таки я боюсь высоты. Эрик тянет мне руку.

— Давай-ка назад. Первый пойду. Будешь падать — кричи. Поймаю.

Прямо сейчас, когда у меня мелко трясутся колени, я не вижу в этом абсолютно ничего смешного.

Эрик уже четвёртый час на совещании, его вызвали сразу после нашего возвращения со Стены, а у неофитов свободный вечер перед завтрашними тестами — с утра они начнут проходить пейзажи страха. Я не уверена, что мне хочется испытать то, что им предстоит, хотя, мне кажется, все свои страхи я уже испытала наяву. Эти беспечные дети ещё не нюхали настоящей войны, они не знают, что большинство из них не вернётся с первого же боя. Правила изменились, таблица результатов заметно расширилась, руководство лихачей теперь набирает неофитов с низкими баллами — их не жаль пустить в расход. За красной чертой таблицы остаётся лишь пять-шесть имён, и эти ребята уходят обратно в родные фракции — никто из Лидеров не желает добровольно пополнять изгоями ряды повстанцев и терять лояльных к системе людей.

Под оглушительный свист одна из девочек снимает майку, сверкая немаленькой грудью в кружевном белье — наверняка проиграла какой-нибудь спор. Слышу звон жестяных фляжек и чьи-то похабные стоны в тёмном углу за бетонной колонной  — новобранцы куражатся в стиле Бесстрашных, пока их не видят командиры.

Проклинаю себя за то, что так надолго застряла в лазарете, крадусь вдоль наспех сваленного инвентаря, сливаюсь со стенами, вжимаю голову в плечи; мне неуютно среди пьяных лихачей, их подвиги знакомы мне ещё по Эрудиции. Я зашивала разбитые головы у передравшейся охраны и разрывы промежностей у своих же медсестёр, по собственной глупости попавших в их очередной вертеп, а то, что во фракции вражеский агент не добавляет мне спокойствия.

— Поцеловать вон ту классную блондинку! — слышу вслед; ко мне подбегают сзади, неуклюже хватают за талию, почти отрывая от пола.

— Эй, руки убрал! — протестую я, когда прыщавый неофит  впечатывает мне в лицо слюнявый поцелуй, промахиваясь мимо губ. Омерзительно. Щёку хочется поскорее вытереть насухо и заодно обработать антибактериальным гелем.

— Следующее задание! Найти Эрика и назвать его душкой! — Похоже на старую игру в правду или действие. Слышу заливистый девичий смех, закатываю глаза. Пусть называет сама, раз ей так хочется, а ей наверняка хочется — неофитки здесь делятся ровно на две половины, одна из которых при виде молодого Лидера нервно икает от страха, другая томно вздыхает, приложив к груди ладошки.

Чувствую себя бессловесной куклой, по нелепой случайности попавшейся в руки избалованным деткам; ещё немного и кукле отвертят пластиковую голову забавы ради. Расплескав половину по дороге, мне всучивают флягу с дурно пахнущим алкоголем. Жидкость липко течет мне по  рукам, я брезгливо осматриваюсь, куда бы мне деть эту дрянь и куда деться самой.

—  И остаться при этом в живых! — кто-то смеётся, грубо требует «пей, давай!»,  свистит, ухает койотом, а я ищу глазами пути отступления. Ребятки ещё молоды, и шутки у них ещё безобидны, но мне хватает и этого, чтобы занервничать.

— Искать не придется, — бурчит кто-то за моей спиной, и гвалт стихает, сворачивается, превращаясь в звенящую тишину.

— К испытаниям готовитесь? — Эрик неспешной  походкой режет тяжёлое пространство Ямы, уничтожая одним своим видом душное веселье молодёжи, словно ведро ледяной воды, вылитое на похмельную голову. — Проходить психологические тесты необходимо трезвыми, выспавшимися и адекватными, — он сухо цитирует устав фракции, через секунду взрываясь звериным рычанием. — А вы тут скачете, как тупые обезьяны! А если у кого-то завтра сердце встанет? Марш по казармам! Имбецилы. С каждым годом всё хуже и хуже, — его голос отталкивается от серых стен Ямы оглушительным эхом, мне хочется заткнуть себе уши, чтобы не повредить слух. Неофиты исчезают, как по волшебству, а я растерянно переминаюсь с ноги на ногу с несчастной фляжкой в руке.

— Развлекаешься? — злой взгляд ощущается на коже почти физически.

— Я просто из лазарета шла… — Он явно в дурном настроении. Я ничего не сделала, и по сути ничего ему не должна, но необходимость оправдываться перед ним возникает на уровне первобытных инстинктов.

— Пока Макс ебал мне мозги, ты, смотрю, даром времени не теряла? — Мои объяснения пролетают мимо его ушей, и я рискую перевести тему.

— Кажется, по вашим местным правилам я должна сказать, что ты душка? — пробитая бровь небрежно ползёт наверх, фляжка, выдранная из моей руки, гулко ударяется о цементный пол. Лидер в один большой шаг сокращает между нами расстояние до жалких миллиметров.

— Зайка, блять. Знаешь, что эти придурки себе намешивают? Для остроты ощущений. Тебе остроты не хватает?! — Кажется, под его венам течёт раскалённый металл, мне становится жарко, и снова нечем дышать. Я вспоминаю безотчётный страх, который приносил с собой молодой Лидер Бесстрашных в мою родную фракцию, и мне хотелось спрятаться, лишь бы не попадаться ему на глаза. Тогда я не представляла, как скоро перейду под их горящее знамя, и что узнаю этого холодного, жёсткого мужчину настолько близко. Сейчас у меня замирает сердце при одном взгляде на эти чётко обрисованные губы, сжатые в тонкую линию гнева.

Его поведение нельзя предугадать, а что непредсказуемо, то заведомо опасно, и мне не хочется проверять своей шкурой, на что способен Лидер в гневе. Подаюсь вперёд, как можно ближе к этим губам, использую подлый приём, совершенно недостойный настоящей эрудитки. Факты и логику я заменяю примитивным женским поведением.

— Не кричи на меня, а то в обморок упаду. Я же слабенькая, — повторяю его же слова, сказанные им в моей квартире, наблюдаю, как фокус его свирепого взгляда перемещается на мой приоткрытый рот. Он ловит каждое слово, и ядовитый блеск его глаз меняется  блеском иного порядка; в отношениях личных Эрик прост и понятен — я научилась читать язык его тела, как раскрытую книгу.

— А с тобой ещё разбираться надо… — его злость тает под моими ладонями, я обнимаю его за шею, обвожу кончиками пальцев тёмные линии рисунков, скольжу вдоль выступа кадыка к кромке чёрной ткани, обнимающей его горячее тело.

— И что бы я без тебя делала? — касаюсь кончиком языка уголка его губ, чувствую прикосновения его горячих ладоней на талии и ниже. Юбка у колен собирается в складки, поднимается следом за движением его рук.