Я прыгаю и кричу: «Бонни, что заставило тебя передумать?!» Она отвечает: «Если ты снова проиграешь, то твою боль я захочу разделить с тобой. Если ты победишь, я хочу увидеть, как ты будешь счастлива. Мы вместе начали. Давай вместе закончим? Твоя история вдохновила меня. Я не хочу стоять в стороне. Давай сделаем это!»

Этот мир, оказывается, не так уж плох.

Мне грустно, что с нами не поедет Марк. Вместо него всей операцией займется Джонбэрри. Он отлично подходит для этой роли. Его сложно чем-то удивить, и я в нем не сомневаюсь.

Навигация без Джона Бартлетта становится нашим самым большим кошмаром. Одна из опытнейших морячек нашей Команды соглашается помочь. Это не Джон. Но у нас нет выбора. Чтобы просчитать дрейф, силу подводного течения, направление ветра, нужен стратегический талант.

Неделя за неделей, из плавания в плавание наша морячка постоянно ошибается. Один раз мы даже сели на мель. Из-за просчетов мы, по-видимому, никогда не сможем вернуться в нашу исходную точку. На последнем 18-часовом учебном заплыве дайверам и гребцам требовалось время, чтобы отработать схему действий в случае шторма. Морячка направляет корабль к рифу. На обратном пути я и Полин сидим на палубе под одним большим одеялом и лишь качаем головой, наблюдая, как она пытается утвердить наш курс. Джонбэрри отвергает каждое ее предложение. Он берет дело в свои руки. Остальные матросы начинают спорить. Так и до бунта недалеко. На следующий день мы встречаемся на пристани. Все понимают, что Бартлетт необходим нам как воздух. Мы подходим к разозленным матросам. Надо хоть как-то попробовать восстановить наш командный дух. Но это просто катастрофа. Помощник Джона и Ди показывает матросам знак, запрещающий говорить с нами. Ди спрашивает меня: «Диана, мы что, в детском саду? Это что, шутка?» Я понимаю, что нас обставили.

Наша морячка и я прогуливаемся по тихим ночным улицам Ки-Уэста. Мы хорошо поладили за эти годы. Свою работу она выполняла великолепно. Но сейчас мы орем друг на друга. Мы обе чувствуем гнев и обиду. А еще страх за Команду и нашу сплоченность. Дальнейший путь предельно ясен. Придется на коленях ползти к Бартлетту и умолять его вернуться.

Как и Бонни, Бартлетт блефует. Он выслушал меня. Он знает о наших ошибках от других членов Команды. На тот момент Бартлетт все силы отдавал строительству судна, как он говорит, настоящему шедевру. У него поджимают сроки. И тем не менее он приезжает ко мне. 1. Я вижу, как больно ему видеть меня наполовину обезумевшей. 2. Бартлетт – старый хиппи. Он просто не сможет отказаться от роли спасителя. 3. Он так и не смирился с неудачами 2011 и 2012 годов. Это его преследует. Как и Бонни, Бартлетт постепенно загорается. Он соглашается вести нашу флотилию и управлять нами, пока мы не дойдем до «все эти годы» такого желанного берега.

И Бонни и Бартлетт полностью понимают меня. Мы на одной волне. Я больше не обращаю внимания на тех, кто пытается повторять за мной. Это – прямая дорога к поражению. Но что касается меня, то я, возможно, буду пытаться достичь желаемого до конца своей жизни. Беспокойство растет. Я думаю про наш курс.

Впервые мы заговариваем об упрощении своих требований к морскому ветру. Нашим порогом считался ветер со скоростью не более 10 узлов, дующий на протяжении трех дней. Те, кто хотя бы однажды проплывал дальнюю дистанцию, понимают, что любая зыбь в считаные секунды сведет весь прогресс на нет. Я даже не вспомню, сколько раз перед стартом люди на пристани, в городе, на пляже кричали нам вдогонку: «Сегодня прекрасный день для плавания!» И всякий раз после таких воодушевляющих слов наш день превращался в полнейший кошмар.

Я ни в чем не виню этих людей. Я всегда была добра к ним. В самом начале меня чаще всего спрашивали о том, будут ли у меня вообще лодки и кто сопровождает меня с кубинской стороны. И в те моменты я не могла справиться с сарказмом. «Я собираюсь плавать с кинжалом, зажатым между моими зубами: так я смогу охотиться за рыбой ночью и почистить ее, чтобы есть было удобнее. Ночью я буду ориентироваться по звездам. К ноге у меня будет привязан бак с питьевой водой. И рядом со мной всегда будут мои каноэ». Я старалась быть вежливой. Никто не обязан разбираться в вопросах марафонского плавания не хуже меня. Если возникнет интерес, я всегда готова рассказать об этом все, что угодно.

Правда в том, что неспокойное, с перекатами волн, море – настоящая проблема, которая определит вашу жизнь во время заплыва на долгие часы вперед. Когда оно прозрачно, вы скользите по его поверхности практически без сопротивления. Как только поднимается малейший ветер, приходится опускаться ниже. И тогда вы плывете весь путь, чередуя поверхность и морскую глубину, а не просто гребете напрямую. В середине августа мы с Бонни и Бартлеттом заключили соглашение. Большая скорость ветра сможет стать для меня приемлемой, только если его направление не изменится от некоторой южной точки. Любое волнение на востоке станет означать сильный противоход Гольфстриму. Северный ветер будет дуть мне прямо в лицо и превратится в серьезное препятствие. Ветер с запада быстро унесет меня в другую сторону от Потока.

В начале третьей недели августа моя неизменная паника стала расти с каждым днем.

Теперь я редко сплю по ночам. В три часа я нахожу себя стоящей возле погодных карт. Бонни вернулась в Лос-Анджелес. Я скучаю по ее невозмутимости, нашей невидимой красной нити. Мы решаем, что мне стоит отдохнуть от заплывов на пару дней и встретиться с Бонни где-то посередине страны. «Рандеву» случилось в Далласе. Целые сутки мы режемся в скраббл и криббидж, болтаем и расслабляемся. В общем, делаем то, чего мне недоставало все это время.

Когда я появляюсь на Ки-Уэсте, Дейн, Кларк и остальные метеорологи оживляются. Дейн, прямо скажем, выглядит вяло, ведет себя равнодушно. И все же он обнаруживает факторы, предсказывающие появление в последнюю неделю августа в проливе более слабых ветров. Еще один профи из наших, Ли Чесно, сейчас в Испании, но он внимательно следит за всеми графиками и системами, пребывая при этом даже в более оптимистичном расположении, чем его коллега. Посовещавшись, Ли и Дейн назначают день первого метеоокна: 25 августа. Не очень-то идеально с любой точки зрения. В полдень пятницы, 30 августа, ветер, возможно, изменит направление, развернется с востока на юго-восток, оставляя юг. Это далеко не «временные неполадки». Дейн предупреждает о возможных шестичасовых периодах в эти дни, когда ветер будет усиливаться со скоростью 10–15 узлов. Все предыдущие попытки мы бы посчитали такую ситуацию катастрофичной и непригодной для плавания. А сейчас мы не собираемся искать и ждать идеала. Нам нужно нечто осуществимое, реальное. Шесть раз в день мы выходим на связь с Бартлеттом, Бонни и Кэндис. С Джонбэрри и Полин мы встречаемся в понедельник и вторник, 26 и 27 августа. Ванесса срывается организовать флотилию и уладить дела с Береговой охраной.

Среда, 28 августа, становится днем, когда мы принимаем общее решение. Я объявляю боевую готовность. Бонни вылетает из Лос-Анджелеса.

Из-за неготовности Люка Типпла 25-летний Нико Гэззейл берет на себя роль главного дайвера. Он слишком молод для этого. Зато Нико провел с нами все лето, став своим в доску. Мы встречаемся с глазу на глаз, и я без обиняков задаю вопрос: «Ты когда-нибудь в жизни видел рифовую акулу?» С густым нью-йоркским акцентом Нико, не стесняясь, заявляет: «Не хочу вас обманывать, никогда». Следующий мой вопрос: «Ты когда-нибудь встречался в воде с акулами без ружья?» Нико, честный малый, отвечает так же: «Не стану врать, нет».

Вместо шести «Акульих щитов», которыми согласились быть эти молодые парни, со мной в воде будут только четверо из них. Они – охотники на акул, а не эксперты по акулам. Нико говорит мне: «Диана, мы не подведем, мы защитим вас в воде. Вы будете в безопасности». Он показывает мне все их заготовки, планы, показывает мне «Акулий отражатель», которым ребята воспользуются в чрезвычайной ситуации. Я верю Нико. У меня нет другого выхода.