Когда в фильме рассказывали о неподчинении Джобса принятым правилам, Бонни поглядывала на меня. Все правильно. Еще в доме своих родителей маленькая девочка решила, что она особенная. И общепринятые стандарты – не для нее. Перед одним из заплывов какая-то женщина, думаю, моя ровесница, задала мне вопрос: «Как вы справляетесь с возрастными болями, особенно когда плывете на такие большие дистанции?» Я ответила: «Я вообще не ощущаю болей. Возраст – это стереотип. Если вы чувствуете себя больной, что ж, это ваше право. Но что до меня… увольте». Признаю, возможно, я была груба и обидела ее. Понимаете, я никогда не жду зеленого света на перекрестке в 4 часа утра. Я просто не хочу ждать эти пару минут. Работая на телевидении, во время совещаний с начальством, я всегда настаивала на том, что мы сможем сделать еще лучше, еще интереснее. Я много критиковала. Еще Шекспир говорил о значимости понимания глубинного смысла происходящего. Мне все равно на тех, кто считает Кубу навсегда проигранной игрой. Я сама отвечу за все свои попытки, за свое сумасшедшее желание. И только мой ответ будет правильным. Только мой ответ важен.

Заработав травму сухожилия в 2011 году и выслушав ужасные диагнозы, я просто обратилась к другому врачу, который сказал мне то, что я хотела услышать. Мое выздоровление было частично связано с тем, что я просто не поверила в серьезность произошедшего. Не могу сказать, что расплываюсь при мысли о том, с какими профессионалами я работаю. До сих пор в самых напряженных моментах меня вытаскивала только Бонни. Главная идея Экспедиции – работа в Команде. Кэндис, Тим, Марк, Джонбэрри – мои люди. Знания Джона Бартлетта впечатляли. От того, как знает свое дело Энджел, просто сносит крышу. Я испытываю трепет уважения перед этими умнейшими экстраординарными людьми.

Я не хочу рассуждать о пределах человеческих возможностей. Не каждому известно, как может быть силен человеческий дух.

Многие ученые говорят о влиянии генетики. Мартин Полус, доктор психиатрии Калифорнийского университета в Сан-Диего, проводил исследования вместе с нейробиологами из Гарварда. Они выяснили, что в условиях серьезной опасности мозг посылает сигналы телу, и некоторые люди подсознательно такие сигналы блокируют. То есть инстинкт самосохранения у них довольно слабый. Они бегут навстречу опасности, даже не осознавая, что могут пострадать или даже погибнуть.

Большая часть исследования Полуса основана на результатах МРТ головного мозга. Если вам когда-нибудь делали МРТ, вы помните те чувства, которые вы испытывали, лежа в закрытой дребезжащей камере. Ну, немного другое. Вам просто показывают, например, изображение двух бородатых мужчин, а к большим пальцам ваших рук прикрепляются датчики. Затем первая картинка исчезает со вспышкой света, и вы видите перед собой совершенно другого человека с бородой. Суть теста заключается в том, чтобы как можно быстрее нажать на кнопку, определив, на кого из первой картинки более походит третий персонаж. Таким образом, вы словно соревнуетесь с остальными участниками испытаний.

Периодически вам сокращают подачу кислорода. Вы вдыхаете воздух через трубку, напоминающую мундштук, и не знаете, когда вам могут перекрыть воздух. Если это случается, вы напрягаетесь всем телом и пытаетесь высосать последние остатки из отключившейся трубки.

Конечно, вы понимаете, что в любой момент можно нажать на кнопку тревоги и прервать тест. Перед началом вам было доказано, что здесь нет никакого риска для здоровья. Вам не нравится ограничение подачи кислорода. Может начаться приступ клаустрофобии. Хотя нахождение в камере МРТ подразумевает ее нескончаемый приступ. Вот это самое ограничение кислорода, а также напряженное ожидание его отключения делают вас менее способным к соображению и анализу. В этом главная суть. Ученые смотрят на то, как реагируют люди в условиях дискомфорта и нервного стресса.

Я принимала участие в медицинских испытаниях. Полус показал мне результаты. Передо мной диаграмма, где зафиксированы способности 1000 волонтеров из разных штатов. Большинство из них попало в группу людей, которые не могут функционировать – и разумом и телом – в условиях кислородного голода. Результаты группы, состоящей из морских пехотинцев, гораздо выше. Следующая группа, которая лидирует с большим отрывом, это «Морские котики».

Затем доктор тянется мышкой в самый верхний угол монитора, в этом месте на диаграмме зафиксированы самые высокие способности действовать в опасных ситуациях одного участника. Он говорит, что это я. То есть мой инстинкт самосохранения и способность «собраться» в представляющих опасность для жизни ситуациях выше, чем у военных.

Звучит, конечно, здóрово. Я допускаю, что это передается генетически. В моей юности доктор из Нью-Джерси проверил объем моих легких. Он оказался больше, чем у членов одной очень известной в Нью-Йорке футбольной команды – New York Jets. Итак, мои легкие гораздо сильнее, чем то, что находится в раскачанной грудной клетке этих гигантов. У меня были определенные преимущества: годы плавания на открытой воде, моя наследственность. Мое сердце – настоящая машина. И тогда, и сейчас моему организму свойственна высокая эффективность дыхательных функций.

Но за ЖЕЛАНИЕ, я уверена, не отвечает никакой ген. Не думаю, что мне достался дар, с которым я не чувствую боли. Я всегда предупреждаю стоматолога об анестезии и не позволяю начать работу до того, как вся моя челюсть превратится в ледяной замороженный кусок. У меня нет гена бесстрашия. Когда я еду на лошади, в компании друзей, которые скачут галопом и успевают наслаждаться окружающим пейзажем, я сижу в седле, вцепившись в поводья и сжав зубы. Я почти не дышу.

Не уверена, что генетика помогла перетерпеть ту отвратительную боль от укусов и паралич конечностей. Я боялась новых атак кубомедуз, но дело в том, что я изначально дала себе установку, отрицающую боль. Боль медузьих жал и любую другую, поджидающую меня на моем пути.

Не уверена, что способность сопротивления нечеловеческим страданиям передается по наследству и сподвигает преодолевать все мыслимые барьеры выносливости и возможностей. Другими словами, я не считаю характер и упорство наследственными признаками. Это осознанный выбор.

Любой успех достигается с помощью четырех факторов.

Первый: Физическая подготовка. Тренировки. Это единственное, что зависит от вас напрямую. Никаких подводных камней.

Второй: Нужно знать все о возможных опасностях и проблемах. Знание – сила.

Третий: Окружайте себя настоящими профессионалами, близкими вам по духу.

Четвертый: Непоколебимая вера. Не соглашайтесь плыть по течению. Если вы считаете, что можете коснуться звезд – пытайтесь. Вы никогда не добьетесь своей цели, если не попробуете.

Как говорил Томас Эдисон: «Наша самая большая слабость заключается в том, что мы слишком быстро сдаемся. Самый верный путь к успеху – это всегда пробовать еще один раз». Попытка номер пять неизбежна.

Осенью 2012 года я вернулась в Лос-Анджелес. Я не могла больше заниматься самоанализом, самобичеванием, поиском себя. Надо действовать. Моя Команда демотивирована. Это меня чрезвычайно тревожит.

Я действительно не представляю, кто согласится помочь мне. Об отсутствии навигации не может быть и речи. Не так давно Бартлетта чрезвычайно занимала мысль о составлении идеального курса для меня, который учел бы и Гольфстрим и движение ветра. Для него это – главное во всей экспедиции. И все же после неудачи 2012-го он покидает команду и перестает верить в наш успех. Он больше не рассчитывает на те кубинские три дня прекрасных погодных условий, идеальный Гольфстрим и тихие ветры. Все, что он может предложить теперь – консультации по телефону до и во время плавания.

Марк и Бонни остаются моими единомышленниками. Мы можем начать тренироваться снова. Он всегда рад видеть нас на базе SXM. Но он не поплывет на Кубу. Правда? Хорошо, я собираюсь включить Марка в тренировочный процесс. Я не слушаю его объяснения. И надеюсь, что летом его вера в удачу, сможет растопить лед нежелания.