"Не так сильно семейные узы привязывают двух родственников", - насмехался надо мной внутренний голос. - "Ты сам это понимаешь".

- Понимаю, - вдруг произнёс я. Хейн удивлённо поглядел на меня.

- Что понимаешь?

- Да так, ничего.

- Ты странный, - заметил Хейн. - говоришь сам с собой, и эльфийский твой с акцентом.

Я улыбнулся.

- Эльфийский я в совершенстве не знаю. Говорю несвободно. Так что меня винить не надо. Это не мой родной язык.

- А, - протянул Хейн.

Мы развели костёр. Наши тени колыхались, попадая в цепкие объятия языков пламени. Хейн периодически оглядывался на свою тень и улыбался ей. И я ещё и странный после этого...

Акира в первые же десять минут съела две булки хлеба и кусок мяса. Хейн смотрел на это, разинув рот. Я спокойно отнёсся к зверскому аппетиту ребёнка. В конце концов, я сам был таким же. Странно вообще, что малышка не потребовала все наши запасы - мне мама рассказывала, что я ел больше, чем они с отцом вместе взятые. Раньше я как-то не верил им, но сейчас понимал: не было и намёка на шутку.

Сытый желудок обеспечивал нам приятную беседу: мы рассказывали друг другу о своём прошлом.

Мне например стало очень интересно то, как живут люди. В итоге я пришёл к выводу, что люди не такие уж и звери. Во всяком случае не все. И, когда я скрепя сердце сказал об этом Хейну, он улыбнулся и заставил говорить о прошлом меня.

Я рассказывал всё, как на исповеди. Мне было приятно видеть восторг на лице Хейна, когда я говорил о полётах, моих друзьях-драконах, о красоте нашей долины, о моём детстве, когда я залезал на самые высокие деревья весной и собирал целые букеты нежно-розовых цветков, чтобы подарить матери... когда мне становилось слишком тяжело говорить, получеловек сразу понимал это и спрашивал что-нибудь о другом, менее болезненном. Когда я, наконец, добрался до сегодняшнего утра, когда всё было наполнено ожиданием моего Наречения, юноша выразительно посмотрел мне в глаза.

- Ты всё-таки не хочешь быть смертным, - тихо сказал он, глядя на меня.

- А кто же хочет? - изумился я. Как мог он сморозить подобную глупость?! - Вечность променять на жизнь! Боги, да о чём ты говоришь, Хейн!

Тот потупился.

- Я хочу.

- Ну ты чудик, тебе можно, - заявил я, стараясь скрыть всё моё неодобрение по поводу смертности и желания умереть поскорее за добродушной улыбкой. Похоже, юноша тут же понял моё истинное отношение к этому всему.

- Ты не человек, тебе не понять, - со знанием знатока пробормотал Хейн. И тогда я вспылил.

- Ты и сам не человек! Прекрати говорить о себе как об этих животных! Ты полуэльф! Почему тебе так неприятна мысль о вечности? Неужели ты так хочешь умереть?

От моего крика проснулась Акира и заворочалась. Потом её синие глаза впились в меня, и я опять превратился в зомби. Боги, я никогда и не представлял, что дети почти не производят звуков! Возможно, только моя Акира была такой тихой. Но она плакала за все те часы своего существования только раз. Меня это забавляло.

- Ты опять... - начал было Хейн, но осёкся под моим взглядом, внезапно ставшим суровым, когда я перевёл его на юношу. Акира, услышав голос Хейна, замолкла и принялась теребить прядь моих волос.

- Что? - осторожно осведомился я.

- Хватит на неё смотреть, будто ты влюблён, - сердито пробормотал получеловек.

Я застыл. Взрыв истерического хохота мне помогла сдержать Акира, что наверняка испугалась бы, услышав подобные звуки. Но с губ всё-таки сорвался смешок. Оказывается, это и правда ненормально, испытывать подобное к сестре! Как мило. Я влюбился в новорождённую девочку.

Извращенец.

- Фу, - бросил Хейн, глядя мне в глаза. Я перехватил его взгляд и увидел, что зелёные зрачки друга были песчаными.

- Эй! - возмутился я. - Ты обещал не менять моё сознание!

- А я и не менял. Просто мысли прочитал, - недовольно пробурчал парень. - Знаешь, такие мысли я видел лишь у влюблённых по уши идиотов!

- Значит "фу" не потому, что эти мысли направлены на родную сестру? - удивился я.

- Я просто не люблю настолько сентиментальной сопливой нежности, - с отвращением заявил Хейн.

Я ничуть не оскорбился. Пожалуй, мне стало даже немного неловко.

А что, если я влюбился?

Но это же абсурд! Как можно полюбить новорождённого младенца, тем более свою сестру?!

"Мы, инкубы, созданы любить. Неважно кого", - вспомнил я слова отца. Мне тогда было примерно пятнадцать лет, и я не поверил этим словам. Ещё и посмеялся над ними. Да и сейчас готов был смеяться чуть ли не до слёз, ведь влюбиться в Акиру представлялось мне настолько глупым и просто отвратительным! Какой бы расы я не был, всё же во мне были заложены традиционные морали и нормы, вроде не любить мужчину, родственника и так далее. Но вот теперь вся моя хвалёная приверженность классическим правилам поведения трещала по швам.

Возможно, на меня влиял возраст. Как-никак я единственный из своих знакомых, кто в семнадцать лет ни разу не влюблялся и оставался девственником, вот разум, тело и мысли решили наверстать упущенное.

Я глубоко вздохнул.

- Сегодня спать не буду.

Хейн кивнул.

- Я тоже. Помогу собраться.

- А ты сможешь всю ночь не спать? - с сомнением спросил я. - Учти, днём останавливаться не будем.

- Я же на половину эльф, забыл? - Хейн ухмыльнулся и ударил себя в грудь. - Мне всё же досталась какая-то часть той силы, что есть у всех бессмертных.

- Да уж...

"Но далеко не самая лучшая часть", - подумал я. - "Ты всё равно умрёшь".

И я тоже.

Чтобы отогнать эту мысль от себя, я помотал головой. Получеловек не обратил на это внимания, продолжая апатично жевать свой хлеб.

Отблески пламени делали его кожу почти прозрачной. Я был готов поклясться, что видел, как кровь бежит по его венам. Тонкие руки были почти белыми, но болезненный цвет делал их немного желтоватыми. Длинные тёмные волосы упали ему на плечи и распылись по груди. Теперь он был похож на самого обычного эльфа с их тонкой смертельно-бледной кожей, чёрными волосами и хрупкими, но сильными телами. Глядя на него в тот момент, я мог с лёгкостью понять, как выглядела эльфийка - мать Хейна. Наверняка такой разрез глаза перешёл юноше от неё - у людей такого просто не бывает: огромные изумруды под густыми длинными ресницами, уголки которых чуть подняты к вискам. Это выглядело немного странно, если видеть эльфа впервые. Но когда привыкаешь к их необычной но, несомненно, прекрасной внешности, то начинает казаться, что это единственно правильный вариант красоты. У Хейна были высокие скулы, как и у эльфов, тонкие нежно-фиолетовые губы, длинные заострённые уши, кончики которых выглядывали сквозь чёрные пряди волос.

Но в его лице было что-то и от человека: взгляд был таким же плоским, как у людей, будто смотришь на стекло; у него был человеческий рост, а все эльфы почти также высоки, как и я (два метра и пара сантиметров, которыми я очень гордился), может, даже выше. А этот мальчишка едва доставал мне до плеча.

Хейн тяжело вздохнул и тряхнул головой. Волосы упали ему на спину, обнажая тонкую шею и уши. И тогда я заметил то, что было скрыто раньше за чёрными прядями.

- Хейн, что это? - изумлённо спросил я, наклоняясь к мочке его правого уха, в которую было вдето большое кольцо с перьями. Никогда не видел, чтобы подобное носили бессмертные существа. Только люди позволяли себе подобную вульгарность.

- Ах, это, - Хейн попытался опять скрыть волосами украшение. Он выглядел разочарованным, будто я напомнил ему о чём-то, что он силился забыть.

- Что это?

Юноша посмотрел мне в глаза, будто просил о чём-то.

- На наше поселение когда-то напали.

- Человеческое поселение? - уточнил я.

- Да, - Хейн опустил голову, скрывая себя и своё украшение за волосами. - Мне было четырнадцать.

Я ждал продолжения, но Хейн замолк и отвернулся от меня. Когда он вновь посмотрел на меня, я с удивлением обнаружил, что в его глазах стоят слёзы.