- Нельзя же так... ты-то бессмертный, а у меня жизнь одна. Мне её потерять легко, а тебе не позволю это со мной сделать.

Я хохотнул. Он так смешно выглядел, когда злился. А в темноте подземелий мне казалось, что я говорю с богомолом. Я схватил его за руку и потянул за собой. он неуверенно поплёлся следом, явно разгневанный тем, что приходится идти за мной, а не вести меня. и откуда в нём взялся этот дух лидерства? Как вообще при таких габаритах можно считать себя предводителем? Я улыбнулся и покачал головой, вполне довольный тем, что Хейн этого не видел.

- Мы идём в правильном направлении? - недоверчиво пробормотал Хейн. Я рассмеялся: я видел всё как днём.

- Конечно. Скажи, ты правда ничего не видишь?

- А иначе позволил бы вести себя как малого ребёнка? - пробурчал юноша. Его тон вызвал во мне новый смешок.

- Я тебе говорил остаться и держать дверь, - напомнил я.

- И пропустить твоё варварство? Нет уж. Раз пойду с тобой в Айнон, мне нужно знать, что за чудовище ты из себя представляешь.

"Видел бы ты, что я сделал с девушкой в городе", - подумал я, но вслух произнёс:

- Ну, если так...

Дальше шли в полном молчании, слушая дыхание друг друга и шаги. Иногда под ногами пробегала мышь. Сперва Хейн издал нечто вроде вопля, от которого у меня душа заледенела. А потом откашлялся и заявил, что по полу "шныряют монстры". Когда я объяснил ему, что это лишь грызуны, Хейн покраснел так, что, казалось, мог освещать собой эти тёмные подвалы.

Мне чудилось, что низкие потолки давят на нас, но это просто проявлялось моё недружелюбное отношение к замкнутому пространству. Боги, а что, если мне опять станет плохо?! Чтобы отогнать от себя эту мысль, я помотал головой, будто это хоть как-то могло мне помочь. Когда лёгкие начали отказываться впускать воздух, я не на шутку перепугался. Если мы здесь застрянем, то наверняка с Акирой что-то случится...

Я вспомнил, что Акира осталась на улице и зарычал. Скорее запищал, потому что паника, затопившая меня, не давала произвести ни одного приемлемого звука.

- Что? - голос Хейна немного осип от молчания, но в нём всё равно ясно слышались нотки тревоги.

- Акира... одна...

- Не волнуйся, - тихо ответил тот. - Заклинания, что я наложил на неё, хватит на несколько дней, если не недель.

- Что за бред? Таких заклинаний не существует, - проворчал я, хотя очень хотел поверить Хейну.

- Ты не знаком с моей магией, - немного хвастливо заявил юноша, тряхнув головой.

Что ж, вполне возможно, что сила этого пацанёнка во многом превышает мою. Во всяком случае, о том, что может этот странный ребёнок лучше не задумываться и поверить ему на слово.

Хейн правильно истолковал моё молчание, потому мы продолжили идти в немного неуютном молчании. Стены больше не давили на меня, но на душе было тяжело. Я не хотел задумываться об этом, но мне непроизвольно передались страхи Хейна: наверно, Боги и правда накажут нас.

- Неважно, - прошептал я. Хейн вопросительно глянул на меня.

- Что неважно? - спросил он.

- Да так, - отмахнулся я.

Мы шли полчаса или час - я не знал. Поземное кладбище моего рода петляло на много километров под полями и садами родителей. Конечно, род у нас был не такой уж древний, чтобы могилами была занята вся площадь подземелий, но отец верил, что мои дети, их дети и так далее останутся в родовом имении Асгейров, потому и сделал столь глубокий ход в земле. Лично я не разделял его уверенности насчёт того, что кто-то здесь будет жить после него. Кому нравится мёрзнуть в деревянной развалюхе, которую и домом назвать сложно, не то чтобы имением. У моей драконьей половины естества было отличное чувство местности, потому я не боялся, что мы с Хейном потеряемся. А вот юноша был совершенно неуверен в этом: я чувствовал, как он отчаянно цепляется за мою руку.

Неужели он правда ничего не видит? Или просто прикидывается, чтобы прикасаться ко мне...

От этой мысли стало как-то странно тепло, даже горячо. Что за чертовщина со мной творится?! Неимоверными усилиями мне удалось восстановить внезапно ставшее прерывистым дыхание. Теперь я точно знал, что сбил его не от того, что потеряю сознание. Мне было тяжело дышать вовсе не от человеческого запаха Хейна, хотя теперь я и его уже не чувствовал. Я оглянулся на юношу, что пристально глядел на меня, но я готов был поклясться, что он не понимает в темноте, что смотрит мне в глаза.

Оглядывая его странно красивое лицо, я понял, что смотря на губы, я хочу к ним прильнуть.

Ужас.

"Ничего ужасного", - шептал разум. - "Твой отец инкуб. Чего ещё было ожидать?"

Правильно, когда-нибудь это должно было произойти.

Я заглядываюсь на мужчину, нет, на мальчика.

Я так долго смотрел в лицо моему спутнику, что не заметил, как подошёл вплотную к стене и, ударившись в неё, рухнул прямо под ноги юноше. Тот с глухим вскриком споткнулся об меня и упал рядом.

- Тьфу ты, - выругался я и медленно встал.

- Видит он всё, - проворчал получеловек.

Хейн прокряхтел ещё что-то неразборчивое, но я отчётливо услышал слово "глазки".

- Что ты сказал? - прошептал я, когда юноша, держась за меня и отряхиваясь, негромко ругался сквозь зубы.

- Говорю, странно, но в темноте я непроизвольно начинаю тебе глазки строить, - и Хейн хохотнул заливисто и искренне, будто выдал отличную шутку. Меня будто к месту приморозило.

- Ты что, мне всё теперь будешь рассказывать? - поинтересовался я. Слишком уж спокойно говорил Хейн о том, что завлекал меня.

Лично я тот пристальный взгляд, каким меня одаривал юноша, никак не назвал бы "строить глазки". А вот сам парень, похоже, считает, что этот так. Значит, не я один не знал о том, что во мне что-то выглядит не так, как я себе представлял: у меня улыбка, у Хейна - кокетство...

Я засмеялся.

- Да уж, - пробормотал, посмеиваясь, Хейн.

- Всё, хватит, пошли за едой.

Парень вздохнул: ему явно не хотелось опять идти вслепую по влажным коридорам, где под ногами носятся мыши и крысы.

Прошло всего несколько минут, когда я услышал громкий возглас Хейна:

- Там свет! Я вижу! Там вон что-то светится!

Я промолчал, потому что этот свет, исходящий от незатухающих магических свечей, видел уже несколько минут. Зрение у меня ловило малейшие отблески рыжеватого света ещё за много метров, в то время как Хейн мог видеть их лишь на расстоянии пары. Я покачал головой.

- Почти пришли, - пробормотал я.

И правда через пару минут мы уже вышли в большой зал, залитый светом.

Квадратное помещение, где подземный холод смешивался с холодом из спящих могил, было завалено немного завядшими цветами и золотыми монетами. На стенах в красивых резных подсвечниках печально сияли белые восковые огарки.

Земляной холодный пол был неровным из-за многочисленных холмиков, покрывавших его, - могил моих предков. На каждом возвышении стояла каменная гладкая плита с высеченными на ней именами и заклинаниями.

К каждой плите был прислонён венок с вечно живыми цветами - творениям моей матери. Воздух здесь был наполнен благоуханием, приторным запахом мертвечины и разложения и тёплым ароматом света.

Разумеется, я понимал, что нужно было бы оказать какие-нибудь признаки уважения спящим вечным сном прародителям. Да и Хейн от меня ожидал подобного. Но я не делал ничего, просто оглядывал помещение в поисках столика, куда отец клал "жертвы Богам". Он оказался в дальнем конце, за могилой какого-то древнего, как мир, старика, чьё имя на плите почти стёрло время.

Я неспешно прошёл мимо плит, проводя по их гладким поверхностям ладонью. Все эти инкубы и драконы когда-то тоже прошли через свою вечность, оборванную кем-то...

Мне всё время было интересно, почему люди и эльфы называют свою вечность жизнью. У человека не полноценная вечность, как у бессмертных существ, она "украденная" - так это именовал мой отец. Конечно, у нас, инкубов и драконов, тоже есть определение жизни, только им мы называем время между рождением и прохождением Наречения. Вот лично я сейчас живу, а потом, когда, наконец, пройду Наречение, буду "Вести Вечность", как это называется.