Тут он понял, насколько удобно перевозить любые грузы по морю. Он объявил Дербент открытым портом, пригласил русских подвозить туда муку и зерно. Русские купцы в чаянии немалых барышей — хотя их империя, встревоженная соседством такой большой армии, под страхом тяжелейшего наказания запретила вывоз из страны любых товаров — способствовали восстановлению персидской армии, дошедшей до крайности, и спасли Надира. Корабль Элтона, ошвартованный в эту пору в Гиляне, был зафрахтован для подвоза риса в Дербент. Привезя туда свой груз, Элтон побывал в лагере Надира, и тот долго расспрашивал его о мореходстве и торговле. Элтон отвечал с чисто английской обстоятельностью и полностью шаха удовлетворил. Надир обласкал гостя, найдя, что этот вечно занятый большими проектами человек в его вкусе. В конце концов такому великому государю было нетрудно, наобещав с три короба, привлечь на свою сторону человека, падкого на все новое и одержимого жаждой славы. Первое поручение, которое Надир ему дал, было заложить форт в Балхане,[420] дабы держать в узде туркменов, которые, не довольствуясь разбоем на дороге между Астрабадом и Мешхедом, стали заниматься еще и пиратством возле Астрабада и у южных берегов Каспия. В этой связи персы всерьез задумались, не обзавестись ли им флотом. Гилян с его древесиной и хлопком, Мазандеран с его железом могли бы поставить необходимые материалы. Несмотря на невежество персов в морских делах и их к этому неприспособленность, Элтон развил такую деятельность, что через малое время построил и спустил на воду двадцатипушечный военный корабль. Тем самым он стал хозяином этих вод, и русским пришлось приспустить свои флаги, хотя раньше они в здешних краях остерегались только волн и ветра. В общем, стараниями Элтона Надир-шах понемногу забирал силу на Каспии, как несколькими годами ранее Петр Великий.[421]

Нет нужды спрашивать, какой шум поднялся в Петербурге, когда туда дошла такого рода новость. Прежде всего там потребовали немедленно отозвать Элтона. Англо-русская торговая компания, которая была не вправе применить к нему никаких насильственных мер, могла лишь предложить хорошее отступное; кроме того, если Элтону угодно будет оставить Персию, его обещали зачислить штатным офицером в английский военный флот или назначить главой экспедиции, которая тогда замышлялась для поисков морского пути в южные моря от Северо-запада Америки. То ли это было не во власти Элтона, то ли он заупрямился — но так ничто и не смогло убедить его возвратиться. Сначала пришлось продать корабли, построенные по заказу англичан в Казани; в конце же концов всякие надежды у компании исчезли после указа, который русское правительство обрушило на нее в сорок шестом году и которым ей запрещалась всякая торговля через Каспийское море. В Петербурге тогда думали только о том, как бы эту торговлю полностью задушить и присвоить себе партии шелка-сырца, еще остававшиеся в Персии на складах компании, — но этому тоже не суждено было сбыться. Если с самого начала эта торговля процветала менее, чем надеялись, и понесла немалые убытки из-за восстаний, которые тогда часто вспыхивали в Персии, то годом позже последним ударом для нее стал полный крах государства после смерти Надир-шаха.[422] Тут было загублено и расхищено все, что принадлежало англичанам, — так в бурном море гибнет и тонет судно. В довершение всего, проявив великую отвагу, погиб и сам Элтон, который ввязался в персидские междоусобицы, надеясь сохранить свою власть над Каспием. Так что совсем недолго длилась торговля Англии с Персией, осуществляемая через Россию, — закончилась она почти в то же время, что и жизнь человека, ее затеявшего.

То, что здесь задержался, как я уже говорил в начале письма, один англичанин, который в описанных событиях «pars magna fuit»,[423] и дало мне возможность сообщить вам все эти подробности. И англичанин мой впоследствии, насколько я слышал, подарит их публике в объемистом томе вместе с другими интересными сведениями, касающимися как Персии, где он какое-то время прожил, так и навигации по Каспию и его естественной истории. [424] И тогда можно будет сказать, что если это море и было впервые по-настоящему исследовано благодаря русским завоеваниям, то ныне оно знакомо нам во всех своих частях благодаря англичанам, которые в тех краях вели торговлю.

А я могу послать Вам, синьор маркиз, лишь плоды варварской моей эрудиции, персидский шелк-сырец в обмен на шитые серебром и золотом ткани, которые Вы нам даруете, производя их на ученейших мануфактурах Афин и Рима.

Ему же.

Берлин, 4 февраля 1751 г.

Не подлежит сомнению, что вполне возможно применить к англичанам из-за многочисленных бед, которых они хлебнули, налаживая торговлю через Каспий, приводимую Вами фразу из Вергилия: «Sic vos non vobis».[425] Все плоды этого предприятия пожнут русские. В самом деле, теперь англичанам остается только покупать пресловутый персидский шелк-сырец из вторых рук. Таким образом, в настоящее время Ширван, Гилян и прочие провинции, омываемые Каспием, приносят русским куда больше пользы, чем раньше, когда они находились в прямом их владении.

Не говоря уже о том, что к русским удивительно подходит памятная формула императора Августа «de coercendo imperio»,[426] и остается только гадать, во что обошлись Российскому государству упомянутые провинции в те считанные годы, когда оно ими владело.[427] Петр I захватил их во время первых персидских смут в надежде перетянуть к себе часть богатого торгового оборота Азии, а также из опасения, что близ Астрахани закрепятся турки. Шестьсот тысяч рублей, или триста тысяч цехинов[428] в год (Вы, синьор маркиз, для вашего удобства, конечно же, пересчитаете эти суммы в талантах[429] или сестерциях[430]), вначале извлекали оттуда русские, за вычетом содержания армии, насчитывавшей до двадцати тысяч пехотинцев, шести тысяч драгун и четырех тысяч казаков. Но поскольку крестьян в тех краях год от года становилось все меньше, ибо они бежали от иностранного порабощения, в упадок пришло также и производство шелка, хлопка и риса; снизились и доходы. С другой стороны, климат там жаркий, почва сырая, от фруктов приключаются болезни, а воздух нездоров, поскольку дальние ветры задерживаются окружающими эти провинции высочайшими горами, отрогами Кавказского хребта; все это ежегодно производило среди русских великие опустошения. Утверждают, будто за четырнадцать лет там погибло около ста тридцати тысяч человек. Провинции эти для русских стали тем, чем крепость Орсова, расположенная, можно сказать, прямо в русле Дуная, была для защитников Священной Римской империи. Провинции Россия возвратила Персии в тридцать шестом году, защищая их в ее пользу в течение нескольких лет, пока Кули-хан, с которым русские имели соглашение, вел войну с турками. Правда, русские эти провинции возвратили, выговорив существенные для себя преимущества: беспошлинно ввозить товары в порты Каспия и вывозить тоже; кроме того, подобно армянам, которым разрешено торговать в Джульфе,[431] они добились права на свободную торговлю в Исфагане.[432] С того самого времени в Реште,[433] столице Гиляна, сидит русский консул, и ему разрешается иметь охрану из своих солдат. При таком привилегированном положении, которое русские занимают на Каспии, судите сами, маркиз, смогут ли они наладить персидскую торговлю. У англичан они, должно быть, научились надлежащим образом плавать по Каспийскому морю. Все опасности, с которыми англичане там столкнулись, пойдут русским на пользу: любая подробность, подмеченная англичанами, будет предана гласности — Вы уже из достопамятного доклада о плавании Энсона[434] могли понять: англичане не делают тайны из того, что в любой другой стране было бы засекречено.