Манфреди рассчитал, когда должно совершиться то, во что верили Анаксагор и Полибий. Положив, что некое определенное количество воды падает с неба в виде дождя, еще какое-то ее количество вливается в море, причем можно приблизительно узнать, какое именно, и положив также, что на одну часть песка реки несут в море 174 части воды (именно такое соотношение мы имеем для среднезамутненной реки Рено, протекающей через Болонью), Манфреди высчитал, что поверхность моря поднимется на половину парижского фута[464] за 348 лет.

Хартсёкер, голландский ученый, известный главным образом тем, что открыл сперменных червячков,[465] тоже обнаружил в дамбах, этих крепостных бастионах Голландии, о которые бьется океан, явственные признаки подъема уровня моря, но по его расчетам выходит, что процесс этот протекает не столь медленно, как получилось у Манфреди. Положив, что в смеси, которую реки приносят в море, на одну часть песка приходится 99 частей воды, он утверждает, что за столетие море поднимется на фут. Если учесть изменения, происшедшие в Венеции за два века, то получается, что голландец был ближе к истине, а наш Манфреди от нее дальше, — он, возможно, слишком остерегался оскорбить смелыми расчетами общественное мнение: для людей неподготовленных его заключения граничили с парадоксом.

Но прекрасным доказательством истинности того, что он подметил в нашем море, является феномен, который, как я уже сказал, наблюдается на Каспии. В это обширнейшее водохранилище впадает множество рек, несущих с собою песок и тину, которые откладываются на дне, тем самым повышая уровень моря. Было подмечено, что в некоем месте возле Астрахани, где в 1722 году было всего шесть футов воды, тридцатью годами позже глубина возросла вдвое. На персидской стороне наблюдается примерно то же, что и на русской. В Лангароде море с начала века и по сю пору поднялось настолько, что многие хижины, когда-то построенные на самом берегу, теперь почти полностью ушли под воду. Астрабадская бухта, когда-то мелководная, сейчас имеет целых два шага глубины. То же самое наблюдается в проливе между Деверишем и Нафтонией[466] и в Балханской бухте. А в Дербенте пристань, где еще совсем недавно сгружались товары, сегодня вообще ушла под воду.[467]

Не вызывает, синьор маркиз, удивления и то, что уровень Каспия растет быстрее, чем уровень наших итальянских морей. Каспий не имеет выхода в какие-либо другие моря, и размеры его не слишком велики, а кроме этого необходимо принять во внимание и особенности впадающих в него рек. Амударья, река значительная, по которой в прошлые времена свозились в Каспий товары из Северной Индии и потом, поднимаясь по Киру,[468] достигали Европы, теперь в Каспий не впадает — татары ее течение отклонили, и она теряется в песках.[469] Зато в Каспийское море впадают Кура, Самур, Эмба, Яик, реки очень водоносные, а главное, Волга, которую двухтысячемильный путь нисколько не истощает и которая принимает в себя, если не ошибаюсь, две сотни притоков; это одна из самых больших рек Азии,[470] она больше Дуная, крупнейшей реки Европы, и ее можно поставить рядом с Нилом, Амазонкой, Ла-Платой, которые приносят свои воды в дар Отцу Всего Сущего, как называет Вергилий бескрайний Океан.[471]

Я же приношу Вам свое уважение и остаюсь… и т. д.

Ему же.

Потсдам, 24 апреля 1751 г.

Очень мне пришлось по душе, что сказанное мною в последнем письме скреплено теперь печатью Вашего одобрения. С наблюдениями, которые производил синьор Виталиано Донати[472] на берегах Далмации и на которые Вы ссылаетесь для подтверждения того, что Манфреди открыл в Равенне, я недавно смог сам ознакомиться, поскольку Мопертюи, которому они были присланы, сделал для меня копию. На Лиссе, на Дикло,[473] в Дзаре и в некоторых других местах средний уровень моря в настоящее время превысил первый этаж древнейших тамошних построек, каковые, имея надлежащие стоки и будучи предназначены для жилья, вне всякого сомнения, были размещены своими строителями намного выше тогдашнего среднего уровня. И никак нельзя сказать, что эти строения, имея фундаментом природный камень, из которого образовано все побережье, осели хотя бы на волосок. И тут становятся еще более наглядными и убедительными наблюдения, произведенные в Равенне, Венеции и Виареджо нашим Дзендрини[474] относительно непрерывного возрастания уровня морских вод; это, говорит Дзендрини, было вполне известно нашим сведущим людям уже в шестнадцатом веке; об этом недвусмысленно говорил инженер Саббадини,[475] записавший много своих наблюдений в окрестностях венецианских лагун.

Но что скажете Вы, синьор маркиз, если на фоне всех этих убедительнейших свидетельств вдруг появляется некто и с полным основанием принимается утверждать совершенно противоположное? Я уж не говорю о тех, кто, подобно Майе,[476] выискивает аргументы в пользу опускания уровня моря и его отступления в некоторых местах, — их мы можем опровергнуть фактами, обнаруженными в Равенне: совершенно бесспорные измерения уровня показали нам, что там со времен императора Феодосия[477] до наших дней глубина моря увеличилась на несколько футов. Но несмотря на это, оно ушло до такой отметки, что место, где когда-то был равеннский порт, принимавший римские армады, теперь находится в двух или трех милях от воды. Подвижка берегов, происходящая в результате переноса песков реками Романьи[478] в воды Адриатики, — самая главная причина образования той песчаной полосы, которая возникла между Равенной и морем. Заметим, что примерно то же самое можно сказать о Нижнем Египте, то есть о дельте, образовавшейся вследствие разливов Нила. Но не о том, повторяю, идет здесь речь. Я хотел бы рассказать об одном шведском математике, который утверждает, будто наблюдал совершенно бесспорную вещь: уровень вод Балтики, а тем самым и уровень вод в том проливе, части океана, что омывает Швецию с запада,[479] постоянно понижается. И такое понижение происходит вовсе не в размере полуфута за каждые 348 лет, как вычислил Манфреди, и не фута за столетие, как утверждает Хартсёкер; оно равняется одной унции в год и за сто лет составит восемь футов. Таким образом, вы видите, что пройдет немного времени, и Балтика, море не очень глубокое, пересохнет — и тогда из Штральзунда[480] в Стокгольм будут ходить почтовые дилижансы. Доказательства, на которых основываются такие утверждения, — названия проливов, островов и тому подобного; крупные звенья якорных цепей и сами якоря, которые отыскиваются на суше; отмели, которых раньше не было; всевозможные землеустроительные работы, ведущиеся прямо на бывшем мелководье. А самые бесспорные доказательства — рифы, которые местные старики еще помнят чуть высовывавшимися из воды, теперь же они высоко вознесли свои вершины и поднимаются над морем на много футов.

Я слышал, как иные утверждали, будто уровень воды в северных морях должен постоянно понижаться, между тем как уровень южных морей — возрастать. И это, говорят они, по той причине, что центробежная сила, более мощная у нас, на юге, нежели в Швеции, пригоняет воду к нам; по этой же причине Земля сдавлена у полюсов и вздута у экватора. Они, однако, упускают из виду, что все это происходило тогда, когда Земля еще только начала вращаться вокруг своей оси; потом, когда через небольшое время все пришло в равновесие, Земля приняла ту форму сфероида, которую имеет и по сей день.