Бэй перекинула руку Джоша себе через плечо и двинулась в противоположном направлении, удаляясь от спортзала в сторону учебных корпусов. Она повела его кружным путем, задворками, через заросли кизиловых деревьев, посаженных выпускниками школы много лет назад. На ветру их голые сучья зловеще скрипели и потрескивали.

Джош слегка прихрамывал и держался за правый бок. Ему пришлось опереться на нее, когда они наконец добрались до холма и двинулись по склону вверх, чтобы в конечном счете выбраться с другой стороны на ярко освещенную парковку для учеников. На ней не было ни души: очевидно, большинство все-таки задержали у входа в спортзал.

Бэй принялась оглядываться по сторонам в поисках хорошо знакомого ей «пасфайндера», на котором он ездил. При необходимости она, наверное, смогла бы даже воспроизвести по памяти его номер — столько раз она провожала взглядом его автомобиль.

— Где твоя машина?

Джош, почти висевший у нее на плече, с трудом поднял голову: каждый шаг требовал от него усиленной концентрации. И немедленно отступил от нее в сторону.

Все это время он не отдавал себе отчета в том, что это была она. Выражение лица у него стало такое, как будто кто-то подкрался к нему сзади и, закрыв глаза ладонями, спросил: «Угадай, кто это?» А когда он обернулся, предвкушая приятный сюрприз, оказалось, что за спиной стоит последний человек, которого ему хотелось бы видеть.

Он огляделся по сторонам. На его лице отразилось неприкрытое облегчение, что поблизости нет никого, кто мог бы увидеть их вместе. И растущее подозрение, как будто она каким-то образом подстроила все это.

— Зачем мы пошли в обход?

— Затем, что иначе нас поймали бы. Где твоя машина? — повторила она.

Джош долго смотрел на нее и молчал. Наверное, если бы она сейчас выкрикнула: «Бу!», он подскочил бы на милю.

— Вон там, — произнес он наконец. — Я взял папин «ауди».

Она взглянула на машину, потом снова на него, прикидывая, в состоянии он сесть за руль или нет.

— До дому доехать сможешь?

— Угу. Он дал мне по ребрам, но ничего вроде не сломано.

— Откуда ты знаешь?

Джош потер бок:

— Когда на футболе получаешь мячом, это покруче его кулаков.

Бэй развернулась, чтобы уйти, не в силах выносить выражения, с которым он все еще смотрел на нее. Как будто боялся, что она… что? Приворожит его? Что вообще значило это слово?

— Подожди! — окликнул он ее, когда она зашагала прочь.

Но Бэй не остановилась и продолжала идти, сжав кулаки. Невыносимый мальчишка. Глупый, заносчивый и к тому же, как оказалось, обладающий отвратительным вкусом на обувь. Как так вышло, что ее место рядом с ним? Почему она так его любит? Почему она не может просто взять и выключить это чувство, как лампочку?

— Бэй, подожди, — повторил он и торопливо поковылял за ней следом.

— Что еще? — бросила она, обернувшись.

Он не ожидал этой вспышки гнева. Да, по правде говоря, она сама ее не ожидала. Вид у обоих стал несколько удивленный.

— Позволь мне хотя бы отвезти тебя домой.

— Спасибо, не надо. За нами приедет мама Фина.

Джош сжал губы. В результате драки белила на лице и размалеванный рот размазались и превратились в мешанину цветов. Казалось, чей-то портрет закрасили и теперь сквозь краску проступает другое изображение.

— Значит, вы с Фином… — начал он.

— Что — мы с Фином?

— Ничего.

Бэй снова отвернулась.

— Подожди. Ты вся в моей крови.

Она опустила глаза и увидела, что весь бок прекрасного платья ее прабабки вымазан бутафорской зомби-кровью. Ей захотелось плакать. Мама с тетей Клер ее убьют.

— Это не настоящая кровь, — сказала она, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Буду говорить всем, что решила изображать стивен-кинговскую Кэрри.

— Позволь мне отвезти тебя домой.

Она просто расклеилась, вот и все. Именно так Бэй объяснила себе эту мимолетную слабость. Она вытащила из-за голенища ботильона телефон и набрала номер Фина.

Ответил он не сразу, уже практически включилась голосовая почта. Когда он все же взял трубку, голос у него был запыхавшийся и дрожащий.

— Алло?

— Фин, это Бэй. Ты где?

— Я перед спортзалом. Мама подъедет с минуты на минуту. А ты где?

— Я на парковке для учеников. — Бэй посмотрела на Джоша, потом отвела взгляд. — Меня подвезут до дому.

— А-а, — протянул Фин рассеянно. — Ну ладно.

— У тебя все в порядке?

— Да. — Он помолчал. — Да, у меня все нормально.

Всю дорогу до дому Бэй Джош молчал. В салоне отцовского «ауди» пахло кожей, кукурузным сиропом и тем свежим, каким-то одеколоновым запахом, который она впервые ощутила, когда Джош оперся на нее, пока они шли к парковке для учеников. Теперь он исходил от ее одежды — этот запах, отныне связанный для нее с Джошем. Но у нее было такое чувство, как будто она завладела им обманом, не имея на то никаких законных прав.

Очутившись так близко к нему, наедине с ним в его машине, она почувствовала, как в груди у нее все трепещет. Голова казалась странно легкой и пустой, как бывает, когда слишком долго не спишь или выпьешь слишком много кофе. Она поймала себя на том, что восхищается всякими глупостями. Как он хорошо водит машину! Как уверенно управляется с рулем! Он даже не отводит взгляда от дороги, когда включает печку! Бэй вдруг сообразила, что он принял ее нервозность за озноб.

Она сосредоточилась на его руках, сжимающих руль, и велела себе успокоиться. Руки у него были загорелые и крепкие, и смотреть на них было приятно. И на мускулистые плечи тоже.

Их ферма находилась слегка на отшибе, но в начальной школе всех без исключения детей возили туда на экскурсию, так что все знали, где она расположена. Ей не пришлось объяснять Джошу, как доехать. За мгновение до того, как она собиралась сказать ему, чтобы сворачивал влево или вправо, он делал это сам.

Она слишком быстро закончилась, эта их совместная поездка. Когда до поворота на ферму оставалось уже всего ничего, Бэй, кашлянув, предложила:

— Можешь высадить меня у развилки. Я дойду до дому пешком.

На это Джош, уже сворачивая с шоссе, ответил ей:

— Все нормально.

Трясясь в машине по разбитой дороге, усыпанной гравием, Бэй чувствовала, как все больше напрягается. Не то чтобы он не видел ферму Хопкинсов раньше, просто ей вдруг показалось совершенно невыносимым, что Джош, который, как выяснилось, не знал о ней ровным счетом ничего, увидит ее в этой обстановке и будет считать, что ее место там.

Когда они с матерью сбежали от отца Бэй в Сиэтле, они поначалу жили вместе с Клер в доме Уэверли, но переехали в дом рядом с фермой Генри, когда они с Сидни поженились. Бэй нравился старый фермерский дом. Она с первого же взгляда поняла, что место ее матери именно тут, несмотря на то что та считала себя горожанкой до мозга костей и терпеть не могла тишину. Она действовала Сидни на нервы, напоминая о ее прошлом в Сиэтле, о жизни в постоянном ожидании, что кто-то выйдет из себя и случится что-то плохое. А вот место Бэй было не здесь. Ее место было в доме Уэверли.

Она не стыдилась старого фермерского дома. Дело было не совсем в этом. Просто она видела дом Джоша и ненавидела себя за пусть даже мимолетное желание оправдаться по поводу того, где она живет.

Он затормозил перед маленьким белым двухэтажным домом. На крыльце горел фонарь. Горел свет и в окне гостиной.

Бэй не спешила вылезать. Она сидела на своем месте и ждала, думая, что он что-нибудь скажет. Ее родители всегда так делали, когда откуда-нибудь возвращались. Они подъезжали к дому, но после этого еще какое-то время сидели в машине — заглушив двигатель и открыв окна летом, оставив двигатель заведенным и включив печку зимой — и говорили, говорили, как будто нахождение в машине в ночное время каким-то образом настраивало на еще один разговор, на еще один поцелуй напоследок, прежде чем выходить.

Так бывает на свиданиях, поняла она вдруг.

А у них было не свидание.