- Проходите, мисс Эванс, - по обыкновению приветливо обратился к ней директор.
Лили села, от волнения не зная, куда девать руки.
- Последние месяцы выдались для вас тяжелыми. Примите мои соболезнования, - сочувственно произнёс Дамблдор.
- Мы с Терезой были не слишком близки, - сказала Лили, - но то, что случилось с ней сегодня - ужасно. Пожалуйста, сэр, если вы собираетесь говорить со мной об этом, то прошу вас, не нужно. Я не могу. Если бы можно было по собственному желанию лишиться памяти, я бы сама попросила стереть воспоминания последних часов.
- Разве Тереза заслужила того, чтобы её так скоро забыли? - возразил Дамблдор. - К сожалению, всё что мы теперь можем для неё сделать - это лишь помнить. Да и рискну предположить, что даже если вы, мисс Эванс, согласитесь забыть своих врагов, это вовсе не означает, что ваши враги согласятся забыть о вас.
- Нет, нет, профессор! - испуганно сжалась Лили, - Я думаю, это нападение - просто роковая случайность и что это не повторится!
- Не будьте так беспечны, - покачал головой Дамблдор. - В нашем мире нет места случайностям.
Лили почувствовала, как леденящий холод проникает в неё, замораживая в жилах кровь:
- Вы хотите сказать, - упавшим голосом прошептала она, - что я буду следующей?
- Мы сделаем все, чтобы предотвратить подобный исход.
'Что-то с Терезой вы не слишком-то преуспели', - зло подумала Лили, прикусив губу.
- Я, наверное, кажусь вам чудовищем? Мне полагается утешать вас, а не пугать, - сняв свои очки в форме полумесяцев, Дамблдор зачем-то принялся протирать и без того идеально чистые стеклышки.
Было в движениях директора что-то... даже атланты, удерживающие на плечах небеса, наверное, иногда чувствуют усталость, тщетность собственных усилий? Ведь рано или поздно кто-то один согнётся, дрогнет, и шаткое мировое равновесие нарушится. Солнечная система скрутится, словно прогорающий лист бумаги, вселенная сложится, как фишки в домино, созвездие за созвездием, солнце за солнцем, и ничего не останется, кроме бесконечного, беспросветного мрака.
- Знаете, почему я не спешу говорить вам тысячу одобряющих, лживых слов? - продолжил Дамблдор. - Потому что мне не близка позиция страуса, прячущего голову в песок. Подобная поза, по моему глубокому убеждению, не только неудобна и унизительна, но она так же не помогает изменить ситуацию к лучшему. Наоборот, когда признаёшь наличие опасности, осознаешь, что чудовище, стоящее у твоей кровати на самом деле существует, появляется шанс выжить.
- Я... я не понимаю вас, - выдавила из себя Лили.
- Мисс Эванс, вы христианка или мусульманка?
- Христианка, протестантского вероисповедания. Только не понимаю...
- Какое это имеет значение? - с понимающей улыбкой закончил Дамблдор, качая головой. - Больше, чем может показаться с первого взгляда. Все в этом мире взаимосвязано, мисс Эванс. Листу на деревце, реющему в вышине, может казаться, что он не имеет никакого отношения к корням, пробивающим себе дорогу в кромешной земляной тьме, но это не отменяет их взаимосвязи. Маги сколько угодно могут смеяться над тем, что кажется им наивными маггловскими суевериями, но в последнем все равно есть зерно истины.
Все религии мира повествуют о бесконечной борьбе зла и добра. Добро и зло, созидание и хаос постоянно противостоят друг другу - каждый день, каждый час, каждую минуту. Если мы не будем бороться с силами Хаоса в своем сердце, во всем, что нас окружает, картинка, которой я только что поделился с вами, может стать явью. Каждый раз, принимая то или иное решение, обдумывая ту или иную мысль, мы кладём камешек на ту или иную чашу весов, а значит, тоже участвуем в войне, хотим мы того или нет.
Знаете, я даже допускаю мысль о том, что Том Реддл не осознает, проводником каких именно сил он является. Я ведь помню его совсем мальчиком, упрямым и сильным, сложным, но очень интересным. Он всегда был любознательным до ужаса. Вот эта его любознательность, в купе с отчаянной отвагой и немереной гордыней его и погубили. Недаром же христиане величайшим грехом считают именно гордыню, а величайшим достоинством почитают смирение.
Том Реддл плохо кончил. Плохо кончат и те, кто последует за ним. И мы, если не будем противиться, тоже послужим злу и насилию, невольно кладя камень на противоположную от добра чашу весов.
Снова на минуту смолкнув, директор одарил Лили оценивающим взглядом:
- У Гриффиндора больше нет старосты девочек, мисс Эванс. Готовы ли вы занять этот, с незапамятных времён почётный, а с сегодняшнего дня ещё и смертельно опасный пост?
Лили в изумлении уставилась на директора:
- Вы предлагаете значок старосты мне, сэр?
- Я назвал бы ваше имя ещё в Большом Зале, но согласитесь, сделать это, не посоветовавшись с вами, было бы не слишком... хм, правильно с моей стороны, учитывая возникшие риски.
Вот старый лис! После такой высокоморальной речи, ну, какой порядочный гриффиндорец скажет: ' Да что вы, сэр? Я ни за что не встану под стрелу, которой мне наверняка оторвёт голову!'.
- Будь по-вашему, - обречённо вздохнула Лили, - я согласна.
Дамблдор достал из кармана значок, ещё утром сверкающий на груди Терезы Риверс.
Лили постаралась заглушить в себе гнетущее чувство. Она столь явственно представила себе, как патрулирует коридоры, выискивая по переулкам затаившихся слизеринцев, пытается призвать их к порядку, тем самым вступая в неизбежные традиционные перепалки и конфликты, что даже стало не по себе.
'Грязнокровка!', - зашипели на неё невидимые противники. - 'Грязнокровка!'.
Опустившись в ладонь, металл обжёг кожу, хотя и оставался холодным.
- Спасибо, что не отказались, мисс Эванс. Как и любой гриффиндорец, вы благородны и отважны.
Да? Правда? Она - храбрая? Да она согласилась стать старостой лишь потому, что не нашла в себе силы возразить Дамблдору, сказав честное 'нет'! Она - благородная? Ага! Как же! Вторая причина, по которой Лили не отказалась от сделанного предложения сразу же, не раздумывая, было пакостное желание досадить Северусу Снейпу. Его-то ведь наверняка не порадует риск, которому ежедневно будет подвергаться его подруга.
Вот и отлично! Пусть попереживает. Пусть мучается страхом и угрызениями совести. Так ему и надо. Не будет записываться в дурацкие черные секты с идиотскими ритуальными жертвоприношения.
Возвращаясь в гриффиндорскую гостиную из директорского кабинета Лили уже успела миновать три четверти пути, когда гнетущая тишина и мрак пустынных коридоров начали её угнетать. Даже вездесущего Пивза нигде не было видно.
Когда ей навстречу выросла высокая тень, Лили застыла, в ужасе ожидая новых неприятностей.
- Не пугайся, это я, - прозвучал знакомый низкий голос с хрипотцой.
Резкое лицо Северуса в полумраке показалось ей гипсовым.
- Чего тебе нужно, Снейп? - отступила Лили на шаг.
Северус скривил губы в едкой усмешке, будто их свело болезненной судорогой. Потом привычно скрестил руки на груди.
- Снейп?.. - склонил он голову к плечу. - Хорошо ещё хоть не Нюникус. Жаль, конечно, что ты не рада мне, но я не мог не прийти. Мне нужно было увидеть тебя, чтобы убедиться - с тобой всё в порядке?
- Со мной не все в порядке! Твои дружки разорвали при мне человека! Как я могу быть в порядке?!
Северус было сделал шаг вперёд, протягивая руку к Лили,в надежде хоть как-то её успокоить, но она снова отступила, тем самым давая ему знак не приближаться.
- Клянусь, мои друзья здесь не причем, - сказал Северус. - Вся наша компания была в этом время на отработках у вашей МакГоногалл.
- И что с того? То были Пожиратели Смерти! Разве ты не один из них?
- Я понимаю, ты на взводе...
- На взводе? - зло хохотнула Лили. - Понимаешь?.. А на кой черт мне сдалось твое понимание? Куда мне его приложить? К искрящим нервам? К разорванному горлу Терезы? Или, может быть, к переломанным рёбрам Сириуса? Вот что я скажу тебе, Северус Снейп! Тебе не следовало приходить сюда, не следовало ждать меня, не нужно было со мной говорить. Любые реверансы между нами - лишние. Мы - враги, а врагов не должно заботить благополучие друга друга.
