Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но как только он это произносил, такую непозволительную похвалу “великому деспоту и тирану”, на него набрасывались со всех сторон разъярённые молодые евреи, сотрудники института.

«Да как ты смеешь, Вадим, такие слова говорить?! Опомнись! – со злобою кричали они, готовые растерзать Стеблова. – У меня дед от Сталина пострадал в 37-м! на Колыме загнулся!… И у меня дед сидел в это же приблизительно время, честный советский труженик, член партии с 1918-го года, революционер, коммунист со стажем!… И у меня в 37-м деда арестовали, лишили имущества и всех постов!… И у меня!… И у меня!… И у меня!…»

Их так много оказывалось тогда, всех этих ярых еврейских отпрысков-агитаторов, хулителей-ниспровергателей Сталина, а защитников и почитателей – мало, и все они тихо сидели за рабочим столом, как правило, одинокие, затравленные, разобщённые, – что Вадим только диву давался, не веря своим ушам, открывая заново для себя портреты многих своих сослуживцев, коллег по работе. Удивлённый до крайности и смущённый, он замолкал, поскорей покидал взбунтовавшуюся против него курилку; но, придя на рабочее место, долго ещё не мог успокоиться, сердце всклокоченное унять, привести в порядок угорелые мысли и чувства…

«Как же это так? – после подобных стихийных бесед всегда расстроено сокрушался он и в институте, и дома. – Что в стране и со страной происходит? – если уже даже и до Ленина со Сталиным добрались новые идеологи и пропагандисты, наших легендарных вождей и кумиров, основателей СССР! И как самых лютых врагов их перед народом выставили, отъявленных мерзавцев, предателей и злодеев! Это их-то, кому мы кланяться все должны до скончания века, благодарить, петь “осанну”! Как же после этого дальше-то будем жить – думать, любить, работать, строить счастливую светлую жизнь, космос двигать вперёд, науку советскую и культуру? С таким-то настроеньем мерзопакостным?»

9

Поначалу, правда, если уж быть абсолютно честным и объективным, и всё описывать точно, как тогда было, советский народ ставропольца-Горбачёва с надеждою встретил. Ещё бы: молодой, энергичный, сладкоголосый, больному и косноязычному Брежневу не чета; много ездил и говорил, много чего обещал хорошего и позитивного. Но потом, через пару-тройку годков всего, наступило разочарование вперемешку с обидой, досадою даже. Люди быстро почувствовали, что их новый Генсек – пустозвон, и хорошего от него ждать нечего.

Хорошего ничего и не было, а был бардак, балаган беспрерывный и критиканство, всеобщая непрекращающаяся говорильня и загнивание. Жизнь с каждым новым днём стремительно ухудшалась для честного советского труженика, катастрофически падала дисциплина труда; а с нею вместе – качество производимых товаров… А то, что и было ещё конкурентоспособного и качественного – гнали прямиком за рубеж, на приобретение валюты; и на поддержку наших друзей и союзников по социалистическому лагерю и Коминтерну, которых развелось что грязи в распутицу при Хрущёве сначала, а потом и при Брежневе, на всех континентах и материках.

Денег за эту помощь с них никаких не брали, или почти никаких. Зачем?! что за глупость и мелочность непозволительная для коммунистов, на солидарности трудящихся всех стран воспитанных, на взаимовыручке?! В СССР это было не принято делать в расчётах “с друзьями” – плату за поставленные товары и услуги брать. Сочли бы за моветон, за кровное оскорбление и обиду.

Да и много ли с них, оборванцев и голодранцев, взять можно было, дикарей необразованных, неумытых, умеющих только плодиться без меры и сутками сидеть и лясы точить, пить и жрать без продыху, совокупляться. Половину Африки таким вот убыточным образом содержали вместе с Азией и Латинской Америкой, себе отказывая во всём, себя до последнего истощая и обедняя.

Прагматичные Соединённые Штаты, наверное, от удивленья только буйной гривой трясли, диву даваясь на наше природное ротозейство и щедрость, и втихомолку над нами посмеивались, вероятно: давай, говорили, давай, Иван, взваливай на себя побольше всякой праздной и никчёмной рвани, корми её и пои, обустраивай. Скоро вообще, ухмылялись, без штанов останешься от доброты и простоты своей, от своих дебильных руководителей. Вот тогда-то мы, дескать, с тобой, босяком, повоюем, покажем тебе “кузькину мать”. Голыми руками тебя возьмём, без единого выстрела…

10

Сельское население в последние советские годы стремительно сокращалось из-за происходившего на селе бардака, упадка нравов и грошовых заработков. Люди любыми путями стремились зацепиться за город, за лёгкую городскую жизнь – и это было понятно, разумно и объяснимо, и для деревенских людей простительно: такое их массовое с родных насиженных мест дезертирство.

Города непомерно разбухали и перенаселялись от этого, и к началу 90-х годов там обитали уже миллионы здоровых трудоспособных граждан, от которых или вовсе не было никакой пользы, или она была крайне-сомнительной; но которых нужно было поить и кормить, платить высокую в сравнение с нищей деревней зарплату… Из-за подобной стихийной урбанизации, при Горбачеве катастрофической, стремительно исчезали с прилавков продукты питания и товары первой необходимости: их уже просто некому стало производить в таком огромном количестве. Мясо, масло, макаронные и крупяные изделия даже и в крупных промышленных городах людям к началу 90-х годов в магазинах уже невозможно было купить – только на рынках у спекулянтов, и втридорога. Сахар и водку из-за бездумной антиалкогольной компании, врагами России придуманной и внедрённой, сигареты те же и вовсе стали выдавать по талонам и карточкам, от которых отвыкли с войны. На страну надвигался голод… {4}

Москву захлестнули бесконечные очереди и толпы полуголодных провинциалов. Люди в столицу за сотни километров из российской глубинки ехали и выстаивали здесь в очередях часами за каждой мелочью и ерундой, даже и за хлебом тем же. Там у них уже и ерунда пропала с прилавков следом за мясом, сыром и колбасой, мылом и порошком стиральным: всё это они из Москвы мешками и тюками возили, москвичей оставляя ни с чем – с одним раздражением и недовольством. Калуга, Тула, Рязань, Брянск, Иваново, Владимир и Тверь уже только в Москве снабжались, жили за счёт Москвы; не говоря уже про огромную Московскую область, которой сам Бог повелел в Москве отираться и подъедаться, сметать с прилавков всё. Люди там не работали – так москвичам казалось, – только за продуктами ездили и ездили беспрерывно, “кисли”, потели в очередях. Государство при такой разрушительной, бездумной и бездарной политике неминуемо ждал коллапс. Советская Держава стремительно катилась в пропасть.

На фоне тотального дефицита товаров пышным цветом расцвела спекуляция, чёрный рынок. Нечистые на руку граждане, кто на дефиците сидел, работал в снабжении или торговле, в момент сколачивали себе капитал, переводили его в золото, камни, антиквариат и валюту. А потом покупали всё и всех на корню: дачи, машины, чиновников, себе и родне халявные должности в министерствах и ведомствах. Чтобы потом больше во сто крат воровать – и не бояться расплаты, возмездия.

Бесконтрольные мафиози и дельцы-прохиндеи лезли во власть, старались влиять на политику партии и правительства. Их же собственная политика была одна, непреложная и железобетонная: чем хуже стране, государству советскому – тем им, шакалам и паразитам, лучше…

И тут Ю.В.Андропова надо помянуть недобрым словом, что, будучи председателем КГБ СССР (1967-82 гг.), тайно пестовал эту жуликоватую мразь, сознательно открыл всей этой нечистоплотной и предельно циничной и ловкой шушере путь наверх, двери в самые высокие и знатные кабинеты. Где они и обосновывались вскорости на правах хозяев, куда тащили друзей и родню… Напомним, что в 1970-ые годы именно он, Андропов, “в интересах укрепления социалистической законности и порядка”, якобы, и недопущения “силовых” злоупотреблений прошлого, провёл через Политбюро решение, для многих и тогда уже спорное, в соответствии с которым полностью упразднялась проверка по линии КГБ лиц, поступающих на работу в партийные и советские органы. Вот и потекли туда аферисты, жулики и коррупционеры всех мастей обильным зловонным потоком, типы с сомнительным прошлым, тёмными, а часто и криминальными пятнами в биографии…

6
{"b":"598330","o":1}