А ещё москвичей подкупало то, помимо либерально-демократического песнопения и “всезнайства”, что на публичных митингах и демонстрациях эта борзая шатия-братия ничего и никого не боялась, будто бы, критиковала открыто Власть, грязь лила на всё и на всех от души, по полной программе, что называется. А всё потому, что за каждым стояли могучие спецслужбы Америки, Госдеп и Конгресс США, особо повторим это, а ещё – вся западная печать и вся “прогрессивная мировая общественность”. Да и собственное КГБ – тоже, родная сестра ЦРУ, что долго растило их и пестовало через масонские клубы. Это зловещее гнездилище андроповское, рассадник интернационализма и анти-патриотизма, их бы ни за что не дало в обиду, задиристых “детишек” своих, пальцем не позволило бы никому тронуть.
Они это прекрасно знали все, говорливые демороссы российские, – потому-то так нагло и дерзко себя и вели, как магнитом притягивая простаков-обывателей… {6}
26
И в такое-то вот кодло перестроечно-либеральное, визгливое, злобное и тошнотворно-вонючее до невозможности, в крикливо-глумливую компанию словоблудов и клоунов, и циников-перевёртышей записных и вляпался в 1989 году заскучавший без аплодисментов и власти Ельцин, у которого амбиций было на десятерых, а умишка – кот наплакал. К тому же, был он запойный алкаш, готовый всё променять на водку, с водкой как с жинкой сроднившийся и не просыхавший уже от неё, – идеальная кандидатура для куклы-марионетки на будущем президентском посту, на который его к тому времени сильные мира сего уже твёрдо определили и не спеша готовили.
––
*) в сентябре 1989 года Бориса Ельцина его тайные кукловоды даже свозили в США – на смотрины. Для того, чтобы встретился он там с политической и финансовой элитой Америки, которая захотела воочию убедиться, что будущий президент “свободной” России – полное ничтожество и м…дак! И значит достоин столь высокого и ответственного поста, на который его готовили… Ельцин оправдал доверие и кукловодов, и воротил – пьянствовал и дурачился там по полной программе! Пьяным же выходил на трибуну, кривлялся, скоморошничал и нёс околесицу под телекамеры и смех толпы, позоря себя и страну, “несвободную” пока что Россию… А перед прилётом и высадкой в Балтиморе нажрался наш горе-реформатор так, что потерял разум и совесть в салоне; вследствие чего, выйдя из самолёта и спустившись по трапу вниз, он, вместо того, чтобы идти навстречу поджидавшим его хозяевам города, среди которых было много женщин, он вдруг развернулся и зашёл за трап. После чего расстегнул ширинку и принялся ссать на колёса лайнера, повергнув встречавших в шок!!! Потом показывали по всем каналам Америки этот его неприглядный поступок, как и огромную лужу, которую он после себя оставил…
––
Они-то и дали команду демократической своре из депутатов, редакторов, актёров и режиссёров, писателей, адвокатов и журналистов: он-де у вас будет главным теперь, работайте все на него, его одного славьте, возвеличивайте и продвигайте. И те, послушно вскинув руки под козырёк и звонко хлопнув голенищами, всем скопом потащили “брата Бориса” “наверх” согласно закулисным приказам и планам – принялись его раскручивать с новой силой как “единственную достойную альтернативу” слабевшему в политическом плане Горби…
На Съездах народных депутатов СССР, правда, что следовали один за другим вплоть до крушения государства, косноязычный Борис Николаевич не был особо заметен и на слуху. Там солировали и дирижировали, давали звону и копоти другие депутаты-межрегионалы, поговорливее и попроще, и подешевле, главное, которые не много стоили, и не сильно были нужны. По задумке хозяев они представляли собой этакий политический штурмовой таран, грубую рабочую силу или “пушечное мясо” – если уж совсем откровенно и грубо, что призваны были расчистить дорогу для главных действующих лиц, для “тяжеловесов”, и тихо уйти со сцены. Полупомешанный академик Сахаров, в первую очередь, входил в их число – промотавшийся авантюрист, пугало огородное, посмешище, шабес-гой, перед смертью готовый влезть во все дырки, как кажется, и заявить о себе как о единственном светоче и моралисте, неустрашимом борце за “права”. Вот только кого и какие?! – Бог весть! Поди пойми и разбери его, чудака, чего он там под конец жизни о себе возомнил, о чём мечтал и заботился, что думал!
Так вот, возвратившийся в Москву Андрей Дмитриевич раз за разом нахально забирался на трибуну Кремлёвского Дворца Съездов без всякой очереди и, густо брызжа слюною на депутатов, что-то пытался всем доказать: что-то такое особенное и чрезвычайное, что только он один якобы знал – и больше никто… И этой запредельной наглостью и навязчивостью, и псевдо-всезнайством академическим до ужаса всем сразу же осточертел, достал до ума и печёнок. Так, что его оглушительным свистом и матом сгоняли уже со сцены порядочные депутаты, не имея сил и желания выслушивать его старческий либерально-продажный бред; а депутаты-афганцы которому плевали в рожу прямо в зале и называли иудою за всё то, что он написал и наговорил про них в ссылке, покуда они воевали…
27
Ельцина же пока держали в резерве, не распыляли на “мелочи” и склоки – зачем? Не правильно и не солидно как-то для “уважаемого человека”! Его готовили к куда более важным, внутри-российским баталиям – к пленарным заседаниям Верховного Совета РСФСР, который по плану он и должен был в ближайшее время возглавить. Чтобы начинать действовать решительно и активно на заключительном этапе перестройки – крушить и ломать предельно уже деморализованный и расшатанный его подельником-Горбачёвым Советский Союз – лакомый кусок, кусище целый для мирового банковского капитала и олигархии! Заветный золотой приз, который всего на свете стоил!
А для этого в начале 1990-го года Ельцину создаётся реклама прямо-таки бешеная в электронных и печатных СМИ как человеку Слова и Дела, бунтарю-одиночке к тому же, добровольно отказавшемуся-де – “ради принципов и идеалов, достоинства и чести” – от питательных кремлёвских пайков и дач, от власти и привилегий. Которыми он обладал на посту московского градоначальника – и которыми якобы мужественно пренебрёг, презрел и, не задумываясь, от себя отринул. Создаётся реклама как этакому человеку-великану, короче, «невольнику чести», бросившему вызов Системе, которая-де ему за это отчаянно мстит руками оборзевших чекистов. То автомобильную аварию ему вдруг “подстроит” с благополучным исходом; то в подмосковную речку его в дымину пьяного “сбросит”, из которой он, опять-таки, целым и невредимым всплывал как человек-амфибия. До костей продрогшим и вымокшим, да! – но честным. И несгибаемым, главное, непотопляемым и безстрашным. Этаким добрым молодцем, как Иван-царевич из сказки, которому будто бы всё нипочём, который-де и в огне не горит, и в воде не тонет, и чарам колдовским, кагэбэшным, неподвластен… Словом, чего только тогда про него ни придумывали, ни сочиняли продажные журналюги по приказу с Лубянки, каких только сказочных баек стране ни рассказывали, ни плели, создавая имидж “непотопляемого” во всех смыслах былинного витязя-богатыря, которого-де и пуля-дура боится, и штык-молодец не берёт.
И на волне оппозиционных настроений в обществе, подкреплённых газетными “утками”, его, как «одного из последовательных и убеждённых борцов с привилегиями парт-номенклатуры», 4 марта 1990 года избирают народным депутатом РСФСР от Свердловска. А через два с половиной месяца, 29 мая 1990 года, он становится, пусть и с третьей попытки, Председателем Верховного Совета РСФСР. Должность уже приличная по сравнению с Госстроем, где от него мало чего зависело в плане политики, где как политик он совершенно выродился и зачах…
Но ему и его закулисным кураторам этого было мало, разумеется. Для них это было только начало: их разрушительной машины разгон, переход с первой скорости на максимальную.
