Да ведь и вправду сказать: ободрали его новые власти как липку, или как волка позорного, ежели говорить их разбойничье-воровским языком. И сколько было таких вот бедолаг обобранных и униженных по всей России? – не сосчитать. Примеров можно здесь привести многие и многие тысячи. Времени только жалко – и своего, и читательского, – и бумаги…

В целом же, при Е.Гайдаре жить становилось невыносимо-тяжко всем честным гражданам новой и “свободной” России: и тем, кто работал, и тем, кто уже был на пенсии. Работающим платили гроши в сравнение со стремительно растущими ценами, которые индексировать не успевали, а возможно и не хотели даже: как можно правильно оценить и проиндексировать то, что каждый Божий день меняется?! А пенсии, тоже копеечные, стали задерживать регулярно по многу месяцев кряду, чего при коммунистах не было никогда, что являлось для прежней жизни нонсенсом. Неработающие пенсионеры начали с голоду пухнуть и вымирать; в первую очередь те, кто бобылями жили, и у кого огородов с дачами не было, собственных садов, что обеспечивали их хозяевам подножный корм и сносное существование.

А теперь представьте себе, читатель, каково было жить безработным по тем или иным причинам гражданам. Людям пред’пенсионного возраста, например, кого безжалостно сократили со службы, или кто вознамерился работу в этот роковой момент поменять. И с одного места он взял и уволился сдуру, а в другое не смог, не успел попасть. Или же одиноким женщинам с грудными и маленькими детьми, кто вольно или невольно выпал из поля государственной деятельности и опеки, лишился социальных пособий и льгот от новой “демократической власти”. Подумайте и представьте, каково было им остаться “на улице” без единой копейки в кармане, с голодом и холодом один на один, с нищетою! Такие накладывали на себя руки дружно, своих голодных детишек продавали и убивали, не в силах отчаяние с безысходностью пережить. Как и недоедание ежедневное, и ежедневный же сумасшедший рост цен, который страшно нервировал, сводил с ума, и которому конца и края не было видно.

Количество смертей и самоубийств в это жуткое, воистину сволочное время, как уже говорилось, приняло массовый характер, что было сродни эпидемии, и о чём демократическая печать, радио и ТВ упорно теперь молчат, словно воды в рот набравши. Они, демократы российские, абсолютно-коррумпированные, жуликоватые и продажные, только о “зверствах” Сталина могут до потери пульса визжать, о родном и любимом ГУЛАГе. Зверства же и ужасы режима Ельцина они в упор не видят: пытаются их мифической демократией, “свободой слова” и “правами человека” прикрыть как листиком фиговым, или красочной этикеткой от жвачки…

О тяжёлой участи оставшихся не у дела людей той поры добровольный уход из жизни прекрасной русской поэтессы Юлии Владимировны Друниной ярко свидетельствует. Чудной и милой женщины, умницы и красавицы, которая, обладая тонкой душевной структурой, совестью пушкинско-лермонтовской, честью, да ещё и будучи дамой беззащитной и безпомощной с юных лет, но очень и очень гордой на удивленье, очень порядочной, так и не смогла перенести то ужасное время – наложила на себя руки. Но перед тем, как уйти, оставила России стихи, которые уже вовсе и не стихи получаются как таковые, не рифмоплётство продажное, не заработок, не сочинительство, – а Господу Богу трепетная молитва, благодарная исповедь или предсмертный отчёт. Каковыми были и предсмертные стихи Есенина, Рубцова, Талькова, лучшие рассказы Л.Толстого, Чехова и Шукшина. И одновременно – это иуде-Ельцину приговор с его продажным премьером Гайдаром, оценка их подлой и людоедской работы.

Мы приведём здесь некоторые из них полностью вместе с предсмертным посланием – для тех, кто любит Россию и хочет полную правду узнать про ужасы того сучьего и волчьего в целом времени. Это крайне важно, поверьте. Хотя бы потому уже, что эти замечательные стихи только один раз всего в оппозиционной газете «День» и появились-то. После чего их изъяли из обращения новые антирусские власти. И, скорее всего, навсегда. Жалко!

Так вот, «…Почему ухожу? – написала она в предсмертной записке, что была обнаружена следователями на её рабочем столе рядом с томиками Пушкина, Лермонтова, Есенина и Рубцова. – По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно только имея крепкий личный тыл…»

А вот и сами стихи, почитайте, вдумайтесь, оцените и насладитесь, и запомните их навсегда – детям и внукам своим передайте!… А ещё помолитесь о ней, замечательной русской женщине-поэтессе с талантом, какого ещё и среди поэтов-мужчин надобно поискать:

Судный час

Покрывается сердце инеем – очень холодно в Судный час…

А у Вас глаза как у инока – я таких не встречала глаз.

Ухожу, нету сил. Лишь издали (всё ж крещёная!) помолюсь

За таких вот, как Вы, – за избранных удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и Вы безсильны. Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия, не могу, не хочу смотреть!

* * *

Вот и нету ровесников рядом – не считаю я тех, что сдались.

Почему им “под занавес” надо так цепляться за “сладкую жизнь”?

Разве гордость дешевле опалы? А холуйство – спасательный круг?…

Я устала, я очень устала оттого, что сдаются вокруг.

* * *

Пусть было черно и печально, пусть с разных палили сторон -

Не скажет надутый начальник, что шла я к нему на поклон.

Порою казалось, что силы кончаются, но никогда

Я даже друзей не просила – была и осталась горда.

Шагаю по белому свету, порой пробиваюсь сквозь тьму,

Считая присягой лишь это: “Жизнь – Родине, честь – никому!”

Запас прочности

До сих пор не совсем понимаю, как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному Маю в кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы даже в самых слабейших из нас?…

Что гадать! Был и есть у России вечной прочности вечный запас.

* * *

Только вдумайся, вслушайся в имя “Россия”!

В нём и росы, и синь, и сиянье, и сила.

Я бы только одно у судьбы попросила -

Чтобы снова враги не пошли на Россию.

* * *

Я музу бедную безбожно

Всё время дёргаю: – Постой!

Так просто показаться “сложной”,

Так сложно, муза, быть “простой”.

Ах “простота”! – она даётся

Отнюдь не всем и не всегда -

Чем глубже вырыты колодцы,

Тем в них прозрачнее вода.

Перед закатом

Пиджак накинул мне на плечи – кивком его благодарю.

“Ещё не вечер, нет, не вечер!” – чуть усмехаясь, говорю.

А сердце замирает снова, вновь плакать хочется и петь.

…Гремит оркестра духового всегда пылающая медь.

И больше ничего не надо для счастья в предзакатный час,

Лишь эта летняя эстрада, что в молодость уводит нас…

Уже скользит прозрачный месяц, уже ползут туманы с гор.

Хорошо усатый капельмейстер, а если проще – дирижёр.

А если проще, если проще: прекрасен предзакатный мир! -

И в небе самолёта росчерк, и в море кораблей пунктир.

И гром оркестра духового, его пылающая медь.

…Ещё прекрасно то, что снова мне плакать хочется и петь.