Итак, законы природы суть не что иное, как факты или явления различной степени общности; но именно это-то общее в них и требует объяснения, и, конечно, само себя объяснить не может. То именно, что факты не остаются в своей единичности, а сводятся во всё более и более общие категории фактов и явлений, - это, и только это, собственно, и требует себе объяснения».

Одним словом, и в этом случае повторяется также ошибка материалистов, которая проходит через всё их учение. Они составили себе представление о всесильных законах природы, не проанализировав, какую действительно роль играют законы в природе и не позаботившись уже нисколько о каком бы то ни было, хоть малейшем, доказательстве своего постоянно применяемого представления.

В сущности же говоря, представление «закон природы» должно всецело быть причислено к простым грамматическим метафорам, через посредство которой замаскировано какое-то совершенно непонятное и не изученное наукой явление природы. Это явление, природы как раз требовало бы изучения и разъяснения, которого наука, не выходя из узких рам позитивизма, дать не может, а следовательно, оно до преобразования программы позитивизма останется вечно неизученным.

Однако Бюхнер и Молешотт настаивают на своём и восклицают: «Никому непонятно, - говорит Бюхнер в своём Stoff und Kraft, - как вечная, управляющая миром причина может согласоваться с неизменными законами. Или законы природы управляют, или вечный ум; вместе им существовать нельзя: между ними были бы постоянные столкновения. Если бы миром управляла вечная мудрость, законы природы были бы излишними; или же, напротив, неизменные законы природы управляют миром, они исключают всякое вмешательство Высшего Разума».

«Если какая-либо личность, с какой-нибудь целью, управляет материей, - говорит - Молешотт, - закон необходимости исчезает в природе. Каждое явление делается достоянием случайности и произвола».

На два эти положения ответить очень легко, тем более, что они сами по себе неверны. С одной стороны, материалисты не хотят допустить возможности, чтобы Предвечная Мудрость могла согласоваться с законами, а с другой стороны они вместе с деистами находят, что идея неизменности и постоянства в природе гораздо более согласуется с идеальным совершенством неведомого Существа, которого мы называем Богом, чем идея изменяемости и произвола.

Не странно ли утверждать, что постоянство, порядок и гармония, царствующие в природе, составляют признак отсутствия Высшего разума? Деисты понимают это в обратном смысле: постоянство и мудрость, которую мы видим в законах природы, доказывают мудрость в причинах возникновения этих законов; именно эти законы и показывают им Вечный Разум, правящий вселенной. Материалисты же хотят видеть беспорядок и произвол в природе, чтобы признать существование Бога.

Для сравнения возьмём орган. Он прекрасно сделан; все звуки, выходящие из него, удовлетворяют всем законам гармонии и мелодии; он совершенно машинально производит самые упоительные мелодии, и, конечно, не может взять ни одной фальшивой ноты, ни одного негармоничного звука. Материалисты нашли бы в этом отсутствие интеллигентной воли строителя его и признали бы её только тогда, когда бы он стал фальшивым.

Разве идея о законе в государстве исключает идею о правителях страны? Разве мы не видим опровержения слов материалистов в административном строе каждого государства? Разве каждое государство не имеет столько законов, что, можно сказать, всякий шаг подданных рассчитан и предусмотрен ими и, тем не менее, правителям остаётся ещё достаточно дела при управлении своими странами? Тем более это должно относиться к Управлению Вселенной.

Мы спросим: Кто дал эти законы природе? Кто устроил эту производительность? Кто дал природе постоянное стремление к развитию и к прогрессу? Кто дал атомам их премудрый строй и способности составлять материю? Материи - силу производить жизнь? Кто выдумал живых существ? И кто дал им их формы и органы, приспособленные к достижению одних и тех же целей? Кто заботится о сохранении неделимых и родов, дав им ткани, костяную основу, механизм движения и предусмотрительный инстинкт? Кто одарил их всеми разнообразными способностями, сообразно назначению своему и тому положению, которое они должны занимать в мире? Одним словом, - если сила жизни одного свойства с молекулярной силой, - кто же произвёл её? Не от того ли они отвергают Творца, что Он не произвёл этого, так сказать, собственными руками? Зачем хотят сделать они из Бога чернорабочего, ворочающего атомами, по своему произволу без всякого порядка? Ни один мудрый правитель страны никогда не отступал от изданных им же самим законов; разбирать же форму управления, принятую Богом для поддержания и хранения своих творений, было бы, во всяком случае, преждевременно, если не совсем невозможно, человеку, который не может даже познать Его своими слабыми чувствами. Довольно же и того одного, что правильное понимание науки позволяет нам, в настоящее время, с полным убеждением признать, что мир управляем Разумной Волей, и это уже шаг громадный, который должен изменить весь взгляд науки как на самого человека, так и на всю вселенную и на все отношения наши ко всей природе. Поэтому совершенно понятно, отчего всё истинно учёное человечество, как мы раньше уже видели, люди глубоко и разумно верующие.

Разбор четырёх коренных материалистических положений, которые служат для дальнейших выводов и на которых материалисты строят свои мировоззрения, решительно не подтверждает их обещания ни в чём не уклоняться от строгого опыта и непосредственного наблюдения. Напротив, мы видим одни допущения и бездоказательные представления, которые не имеют даже права называться научными гипотезами.

Проследив всю материалистическую науку, вы везде найдёте тот же самый характер бездоказательности.

Самые опыты наблюдения и исследования производятся серьёзно и научно, но все выводы, делаемые на основании этих опытов, имеют свой особый материалистический характер, ибо ко всякой новой научной данности, добытой опытом для разъяснения её себе, они применяют свой обыкновенный взгляд на природу вещей и свои принципы, отделяющие их от всей вселенной китайской стеной разных допущений и представлений, отчего получается прежняя бездоказанность, недоговорённость, поверхностность взглядов, требующая опять новых представлений или новых слов вместо понятия или, наконец, ссылок на всесильное действие законов природы.

Например, Бюхнер сказал: «Мир состоит из пустого пространства и атомов». Что такое атом? - Неделимая часть материи.

Вы думаете, что, делая такое авторитетное заявление и ставя подобный окончательный научный постулат, он понимает и знает, что такое атом и что такое пространство, всесторонне и абсолютно? - Вы думаете, что он выяснил себе их ясно и наглядно до такой степени, что может ответить на все могущие возродиться вопросы в голове человека, ищущего истины вообще, или природы вещей и сущности фактов и явлений? Совершенно нет!

Было бы бесполезным стараться искать и доискиваться не только у самого Бюхнера, но и во всех остальных материалистических учениях определений или исследований касательно природы атомов, или чего-нибудь, касающегося сущности или происхождения их; таких объяснений совершенно нет.

Все материалистические учения считают понятие об атомах совершенно установившимся и начинают все свои дальнейшие выводы о каких бы то ни было явлениях природы, как о следствиях или свойствах этого, давно будто бы нам известного, атома. Не говоря уже о неорганическом мире, весь органический мир разбирается ими, преследуя это не вполне выясненное понятие; - наши мысли, сама жизнь наша, наше сознание, - всё это они считают следствиями свойств атомов.

Приведём слова Вундта (Grundz d. Phys. Psychologie, Leipzig, 73 г., S. 226, 228), которыми он думает разъяснить проявление сознания и другие сложные отправления человеческого организма.