Сразу трое смогли вломиться в боевые вражеские порядки.

Первый, фрегат «Майк Мэллори», который был подбит и разваливался на части, но не потерял скорости и управления, и ведомый последним оставшимся в живых офицером, коммандером Тарасенко, врезался в чужой крейсер и погиб вместе с ним.

Вторым был эсминец «Ирокез», сумевший выпустить все свои умные торпеды и мины, половину из которых он сам же и подорвал. Куски корабельной брони, осколки торпед и минная шрапнель, подобно огненному дождю, с огромной скоростью пронеслись сквозь боевое построение ящероголовых и повредили около двенадцати их кораблей, по какой–то причине, совершенно не прикрытых силовой защитой. Как стало известно позже, вся энергия этих судов была направлена на работу резонаторов, создающих частотные вибрационные потоки, которые и разваливали корпуса земных кораблей.

Правильные и героические действия «Ирокеза» и коммандера Тарасенко, помогли следующему за ними следом крейсеру «Анкоридж» прорваться вглубь вражеского построения, в самый его центр. Последний крейсер 7–й экспедиционной эскадры искал флагмана чужаков, и он его нашел. Стреляя во все стороны из своих орудий, и выпуская ракеты, «Анкоридж» вышел лоб в лоб против не уступающего ему по водоизмещению корабля, и все свое внимание сосредоточил только на нем. Враги понимали, куда метит этот набитый снарядами и ракетами, плюющейся смертью, тяжелый стопятидесятитысячник. Сразу восемь треугольников окружили «Анкоридж» со всех сторон и начали его расстрел. Но крейсер не отвернул, и с расстояния в двенадцать тысяч метров, что для космоса ничто, всадил во врага последний свой снаряд из разгонного орудия. Причем снаряд этот был не обычным, а с мощной ядерной боеголовкой.

Разогнавшаяся до сверхсветовой скорости трехсотмиллиметровая болванка с начинкой, ударила в силовой щит флагмана, и взорвалась. Как итог, огромный металлический треугольник смяло в гармошку, и для Заурбина Справедливого из клана Тыгин Воинов народа Ширш это была последняя битва.

На этом боевые корабли у североамериканцев закончились и, можно было сказать, что сражение осталось за нападающей стороной, но было кое–что еще. Во–первых, вместе с флагманом змееголовых погибла и установка, забивающая помехами гиперпространственную связь. Во вторых, были еще штурмовики и истребители 15–го смешанного авиакрыла «Вождь Команчей», которые не могли скрыться с поля боя, на это у них не хватило бы ни топлива, ни воздуха. В третьих, оставались три, чудом уцелевших, десантных бота с «Генерала Паттона», которые смогли воспользоваться суматохой сражения и взяли на абордаж один из вражеских крейсеров. И, в четвертых, среди обломков оставшихся на месте боевого построения экспедиционной эскадры адмирала Эренберга, имелся пока еще живой линкор «Пенсильвания», пусть разбитый в хлам, потерявший управление, воздух и девяносто девять процентов экипажа, но с работающим реактором, энергией и уцелевшей радиорубкой.

Враги зарубились с юркими истребителями и штурмовиками. Они уничтожали их зенитным огнем своей артиллерии, которая была очень похожа на аналоги корпоративных ВКС, и сминали последние летательные аппараты североамериканцев силовыми полями. Авиакрыло погибло, и дало возможность старшему связисту Мартинесу пообщаться со своим президентом.

Мартинес оглянулся. В радиорубке только он один остался на ногах. Командир валялся с разбитой головой, его ударило о переборку, и он умер, а два других связиста, со сломанными ребрами, пока еще дышали, но их последний час уже был близок. Старший связист развернулся в кресле к своему компьютеру и поправил на голове шлем. Заученными привычными движениями, он набрал общий код доступа ко всем корабельным компьютерам, подал питание на антенну гиперсвязи и из появившегося на мониторе списка абонентов выбрал одного. Пошли сигналы вызова. Одновременно с этим, через внутреннюю корабельную сеть Мартинес скопировал из основного компьютера ГКП всю информацию за последний час. Затем, эти гигабайты инфы он отправил на адрес человека, которого вызывал.

Наконец, абонент ответил и Мартинес увидел перед собой раздраженное лицо президента Клинтона.

— Ты кто? — спросил он связиста.

— Господин президент, сэр. Докладывает старший связист линкора «Пенсильвания» Хуан Мартинес, 7–я экспедиционная эскадра адмирала Эренберга. Мы столкнулись с чужаками и были разгромлены. Седьмой эскадры больше нет. Доклад окончен, сэр.

— Ты пьян или под наркотиками!? — начинал закипать Клинтон. — Где твой командир, вызови его на боевой пост. Не–мед–ле–нно сволочь!!!

Президент в ярости ударил по столу, за которым он сидел и, как бы вторя ему, по бронированному корпусу линкора ударила торпеда. Пришельцы добили последние истребители и штурмовики, блокировали морпехов, а теперь, видимо, перехватили сигналы работающего передатчика и начали добивать «Пенсильванию». Мартинес, который понимал, что жить ему осталось всего ничего, посмотрел на президента, грозившего ему всеми карами земными и небесными, и выкрикнул:

— Заткнись, болван! Нас реально уничтожили! Все погибли, и только я еще дышу воздухом! — Целая серия мощных ударов сотрясла корпус линкора, и связиста приложило шлемом об стол. Он вновь поднял голову и продолжил: — Вся информация о встрече с противником и сражении отправлена к тебе на коммуникатор! Слышишь!?

— Да, — подтвердил осознавший, что с ним не шутят, Клинтон.

— Просто так такой объем к тебе не попадет, но на столичной станции гиперсвязи его обязательно скопируют и обязаны сохранить в течении суток. Действуй, президент! Работай, враг у порога! Отомсти за нас!

Еще несколько торпед попали в «Пенсильванию» и последнее, что увидел старший связист Мартинес, это лопающуюся сверхпрочную переборку радиорубки. Дальше ничего. Тьма! Пустота и холод!

Юнца и дружинников из его сопровождения Радивой и Константин Гепнер сделали лихо. Они обошли деревушку, отошли от нее около трех километров и, уже в темноте, найдя удобное для засады место, решили остановиться.

— Слышь, Радивой, — спросил Лыкова молодой охотник, — ты говорил, что против меченосцев метод знаешь. Что за прием?

— Простой, Константин. Дубиной сзади по голове и мы победители.

— Всего–то, — хмыкнул Гепнер. — Такой прием я и сам знаю.

— Ну, да, ничего сложного.

— Тогда чего стоим? Давай дубинки выламывать?

— Давай.

Чтобы найти хорошее сучковатое дерево, по виду напоминающее осину, много времени они не потратили. Каждый выломал себе крепкую тяжелую палку по руке, подравнял ее кинжалом, и так они вооружились. Дальше оставалось только ждать графского казначея.

Время текло медленно, и пока парни лежали в засаде, то даже успели около часа вздремнуть. Может быть, даже проспали бы появление Юнца сотоварищи, но те, перемещаясь по дороге, так ругались, что их было слышно метров за сто.

— Приготовься! — тихо прошептал Лыков своему напарнику.

— Уже готов, — ответил охотник.

— Все по команде.

— Понял.

Сначала по грунтовке проехала коляска, которую тянули четверо мужичков, за ней, переругиваясь, шли дружинники графа, два молодца, каждый напоминающий квадратный шкаф, мощные плечи и толстые шеи. Они прошли мимо, засаду не заметили, и Лыков прошептал:

— Пошли!

Парни выскочили на дорогу, устремились вслед за дружинниками, а те, за скрипом несмазанных осей повозки и сопением рабов, не услышали их движений. Два удара по головам, прикрытым войлочными подшлемниками, и охранники Юнца падают в дорожную пыль. Константин остается над телами дружинников, а Радивой, с криком: «Стой!», устремляется к коляске.

Средство передвижения остановилось, и из него появилась заспанная физиономия тощего мужчины в распахнутом на груди кафтане.

— Что случилось? — недовольно спросил он.

— Ничего, дядя. Все путем.

Бах! Легкий удар дубинкой по голове, и казначей графа Альенде вываливается из коляски. Быстрый осмотр, и вещи Юнца: легкий плащ, баул с походными мелочами и короткий меч, оказываются у Радивоя. В дополнение к этому полезному грузу, вооружение, кошельки и сапоги дружинников. Сам Юнц умещается за плечами привыкшего таскать на себе туши добытых антилоп неутомимого Гепнера. Цель достигнута, и парни поворачивают к лесу.