Только подростки с их юношеским максимализмом могут возмущенно кричать, что жизнь бесценна. Цена есть у каждого человека, и упаси Мерлин этих юнцов когда-нибудь понять это настолько, что научиться платить более дешевыми за более дорогих.
Но — юнцы были нужны, они горели праведным гневом, они рвались грудью под палочки, и, если им так хотелось чувствовать себя героями, то Дамблдор был только «за». Не так сложно создать видимость значимости для людей, которые еще не в состоянии осознать, что такое значимость на самом деле. Их пускали на собрания Ордена Феникса, им доверяли информацию, с ними советовались — и не важно, что реально они не делали ничего и не знали толком ни о чем, главным оставался тот факт, что они были преданы нужной стороне. А все остальное не имело значения.
И как все оборвалось из-за этой дурацкой инициации! Если бы ее только можно было обратить, любой ценой! Но — стихийный маг перестает быть человеком, все человеческое в нем уничтожается за время формирования, и, когда однажды утром Гарри Поттер пришел в кабинет директора под ручку с Гермионой Грэйнджер, тому на миг показалось, что выстраиваемый годами мир в одночасье рухнул.
Перед ним сидело существо, олицетворяющее все, что только Дамблдор пытался выжечь из мальчика за все предыдущие годы. Логичное, видящее все насквозь, не переносящее ложь и абсолютно, до льющегося из глаз презрения уверенное в себе. Это было хуже, чем плевок в лицо. Дамблдору потребовалась не одна неделя, чтобы выстроить новый план и не сдаться. Потому что — сдаться было невозможно, а отступать — просто некуда.
С другой стороны — в игру вступил юный Малфой, не менее значимая фигура в планах главы Ордена Феникса. Пророчество, определяющее судьбу Драко, тревожило Дамблдора не меньше, а временами и больше, чем касающееся Гарри. Поразмышляв и прикинув варианты, Альбус смирился с наиболее возможным — чем активнее они будут пытаться растаскивать мальчиков, тем больше вероятность, что они сплотятся и — чем Мерлин не шутит! — возможно, Гарри удастся вытащить Драко из сетей, расставленных тому обстоятельствами его рождения. И, возможно, одной проблемой станет меньше.
Больше всего мешал непреложный, доказанный столетиями наблюдений за стихийными магами факт — они не способны на любовь. Они могут лишь объединяться для достижения общей цели, и Дамблдору пришлось приложить все усилия, чтобы эта цель у них была всегда. Сумма, затребованная ими за работу на Орден Феникса, была смехотворной по меркам состояния самого Альбуса, но отменно демонстрировала, кому именно из них принадлежала идея зарабатывать на разворачивающейся войне. Дамблдор был доволен — мальчики объединялись не только в битве против внешнего мира, и это вселяло надежду пополам с опасениями.
Перетряхнув все источники, включая Северуса Снейпа, Дамблдор пришел к выводу, что тянуть время дальше становится невозможным. Рано или поздно неконтролируемый рост силы должен был начать сводить мальчишек с ума, и следовало быстро, четко и аккуратно расставить последние акценты и вывести последние фигуры на поле. Причем — сделать это, по возможности, чужими руками, максимально устранившись от всех действующих лиц — способность стихийных магов к чтению мыслей была слишком очевидной, чтобы подставляться в решающий момент.
О, это была партия, которой вполне можно было гордиться! Тем более, что необходимые лица стали появляться, словно по мановению волшебной палочки.
На ведущую роль более чем удачно подвернулся Симус Финниган. Дамблдор ничем не дал понять, что распознал в нем формирующегося стихийного мага, но сделал все, чтобы тот ощутил собственную бесперспективность и открывающиеся шансы стать еще большим изгоем, чем Гарри Поттер. У Гарри был Драко, у Симуса не было никого. Он становился пешкой, годной лишь на быстрый размен. Пара дежурств с двойными шпионами, пара случайно оброненных фраз — и Симус получил доступ в круги приближенных к Пожирателям Смерти. Там он точно должен был почувствовать куда большую полезность и куда более обширные возможности выжить, не став тряпкой под чужими ногами.
Следующей фигурой была Джинни Уизли. Опрометчиво выведя ее почти полгода назад из разряда «девушки Гарри Поттера», побоявшись срыва Гарри в случае возникновения хоть каких-то проблем с семьей Уизли, в которой был, как минимум, один потенциальный предатель, Дамблдор повлиял, как мог — через все возможные каналы — на ее сознание, чтобы раздуть угольки угасающей влюбленности. Бесперспективность этих отношений была очевидна, но разве смотрит юная волшебница на логику и здравый смысл, когда хочет вернуть любимого? Дождавшись апогея в назревающей истерике недавно инициированной девушки, Дамблдор смело отправил ее в почти бесполезный ночной рейд с Финниганом, здраво предположив, что она не сможет удержаться от нытья в жилетку единственному доступному для нее стихийному магу, а тот — от осознания перспектив ее использования.
Все шло, как по маслу. Уйдя со сцены в тень, чтобы не пересечься случайно ни с одним из впутанных в интригу стихийных магов и не дать им возможность осознать себя пешкой, Дамблдор дождался известия о прибытии Драко в Малфой-Менор. Теперь дело было за Гарри — не стоило и сомневаться, что максимум несколько часов спустя он придумает, как спасти любовника, и рванет следом, так что их решающая стычка с Томом Риддлом станет неизбежной. В возможностях Гарри сейчас раз и навсегда разобраться с зарвавшимся слизеринцем сомневаться не приходилось.
Правда, скорее всего, это было бы последним, что Поттер сделал бы в своей жизни — всплеск стихийной силы пожирает магов, как пламя — сухой пергамент, тем более, если они лишены возможности защищать друг друга. Что, впрочем, ничего не меняло — так было предопределено с самого начала.
Известие о смерти обоих мальчишек свалилось, как снег на голову. Дамблдор прочувствовал возмущения в магическом поле так явно, как если бы и Гарри, и Драко умирали прямо перед его глазами. Сомневаться не приходилось — что-то пошло не так, поскольку Том со всей определенностью был все еще жив. Уповая на то, что он хотя бы ослаблен битвой, Дамблдор рванулся в Малфой-Менор, нещадно взламывая защиту замка, не обращая внимания уже ни на что…
И столкнулся нос к носу с недоумевающим Риддлом прямо в Большом Зале поместья Малфоев. Он почувствовал то же, что и Альбус, он упивался мыслью, что его извечный соперник мертв, хотя и кричал, что будет слишком хорошо, если такая сказка окажется правдой… Тем не менее, что бы ни произошло, кто бы ни был в этом виноват — но Гарри Поттер погиб где-то в другом месте, потому что здесь его — не было. Был ли все еще здесь Драко — неизвестно, скорее всего — да, но он тоже был мертв, и ничто уже не имело значения. Не на что было рассчитывать, не на кого опираться. Дамблдор сделал все, что было в его силах. Видимо, Том — тоже, раз он сейчас возвышался посреди полуразрушенного зала, а глава Ордена Феникса умирал.
Умирал, глядя в горящие глаза Гарри Поттера, живехонькой заразы, опять умудрившейся непонятно как обвести всех вокруг пальца и выжить, чтобы примчаться в самую гущу событий. А значит — все пойдет, как положено, и не так важно, жив ли запрятанный от греха подальше в подземелья Драко, и какие именно тузы в рукаве принес с собой неугомонный гриффиндорец. Раз он явился сюда — значит, он знает, как убить Тома Риддла. Этого достаточно, чтобы умереть спокойно. Магический Мир будет спасен, чего бы это ни стоило разменявшему полтора века Альбусу Дамблдору, с радостью встретившему бы спокойную старость — вместо того, чтобы выстраивать стратегические планы, как заставить непокорного мальчишку сделать то, что по странной прихоти судьбы способен сделать только он.
Возможно, он опять выживет. Дамблдор был бы совершенно не против — не нужна лишняя бессмысленная смерть. А вот осмысленная — очень даже нужна. История делается простыми людьми, пусть не всегда они понимают, что лишаются самого главного, становясь героями. Это совершенно не важно для тех, кто остается жить и строить новый мир на руинах старого.
