«В свое время». — Шоббат сделал еще глоток. — «Когда я вернусь в город хана, я вытру там дочиста пятна коррупции. Мой отец ведет дела со всевозможными чужеземцами. Он берет их монеты, лебезит перед ними и защищает их, все это время притесняя добродетельных приверженцев своего собственного народа, тех, кто следует Кондору».

Кочевники одобрительно кивнули на этот эпитет. Даже собственные дети Торгана не использовали неосмотрительно его истинное имя.

Шоббат добавил, — «Я не позволю этому продолжаться. Те, Кто Наверху, сохранили меня, чтобы повести праведников против продажного и недостойного правителя!»

В глазах Шоббата сверкал огонь праведности. Все люди ощутили это, у них перехватило дыхание, словно в лицо плеснули ледяной водой. Один за другим были извлечены и высоко подняты мечи. Кочевники также подняли голоса, выкрикивая, — «Да здравствует Благословленный Пустыней Принц! Да здравствует Сын Мстителя!»

Крики продолжались долгое время. Шоббат стоял в центре кольца людей, впитывая шумные приветствия, как дерево впитывает ключевую воду. Эта дюжина Вейя-Лу были его первыми неофитами. Последуют другие, намного больше, и стены Кхури-Хана содрогнутся.

Эпилог

До конца лета прибыли эмиссары. Они пришли из Соламнии и Эргота, Санктиона и Шелси, а также многих других городов со всех концов земли. Солдаты среди делегаций практичным глазом отмечали возводимую поперек устья долины большую стену. Ее конструкция была типично эльфийской: грациозная и гладкая, с парящими контрфорсами и высокими башнями, чьи изящные формы противоречили их огромной прочности. Позади внешней стены начали вторую, а за той лежал фундамент третьей. Окружавшие Инас-Вакенти горы были богаты гранитом. Не требовалось особых усилий, чтобы сделать стены высокими и толстыми. Потребуется некоторое время, прежде чем оборонительные сооружения будут закончены, но, когда это произойдет, никакая армия не смеет надеяться преодолеть проход.

Посетителей сопровождали по дороге из мелко дробленого голубого гранита к многообещающему городу в центре долины. Там их принимал Беседующий с Солнцем и Звездами во дворцовом комплексе, строившемся на вершине самой большой цельной каменной плиты, из когда-либо виденных посетителями. Никто не знал предназначение Тимпанума, но все удивлялись разделявшей его широкой трещине.

Еще до того, как зима предъявила свои права на внешний мир, из Кхури-Хана прибыл особый посланник. Генерал Хаккам привел отряд из сорока благородных лордов двора Сахим-Хана. Все были облачены в кхурские доспехи, пышное зрелище, хотя и варварское, на взгляд эльфа. На верхушках широкополых шлемов были золотом выполнены тотемы кланов. Каждое плечо, каждый локоть ощетинились блестящими стальными шипами, а защищавший от солнца плащ с капюшоном у каждого человека был безупречно белым — цвет достатка в пыльном Кхуре.

Будучи скорее городскими обитателями, чем суеверными кочевниками, кхурская делегация, тем не менее, предпочла не входить в Долину Голубых Песков. В качестве примирительного жеста по отношению к своим вынужденным союзникам, Гилтас нарушил протокол, встретив их прямо внутри незавершенной стены долины. Он прибыл пешком, укрываемый от позднеосеннего солнца длинным навесом из цветов, поддерживаемым дюжиной молодых эльфов. Хотя и большой, навес весил очень мало, и покрывался рябью от незначительного бриза. Проницательный Беседующий также оделся в белое. Даже его сандалии из кожи зубра были бледными как горный снег. Единственными цветными мазками были квадратной формы ограненные аметисты, украшавшие концы затянутого вокруг талии его платья шнура.

За сувереном следовали Хамарамис, Таранас и эскорт из воинов. Они также были облачены в белое, с украшениями из цветов. Шоу было тщательно отрежиссировано, и произвело именно такое впечатление, как и планировал Гилтас. Будучи жителями пустыни, кхурцы с глубоким почтением относились к цветам и зеленым растениям. Появление его людей усыпанными цветками — пусть и зима была близко, все равно — намного лучше провозглашало могущество Гилтаса, чем позолоченные наряды. Эльфы представляли собой пышную демонстрацию богатства и успеха, тех самых, что наполняли животы и пухлые сундуки доходом от торговли.

Кхурская делегация остановила своих коней и с трудом скрываемым удивлением наблюдала за приближением хана лэддэд. Вместо серебряной или золотой короны на Гилтасе был венок из зеленого плюща. Когда он остановился, юноши также остановились, вызвав тихую волну по всей длине цветочного навеса.

«Приветствую, Великий Беседующий! Да продлится твое правление тысячу лет!» — крикнул Хаккам.

«Ох, не так уж это и долго», — добродушно ответил Гилтас, обращая кхурскую гиперболу в слабое напоминание о большой продолжительности жизни эльфов. Хамарамис с Таранасом с трудом сдержали улыбки.

Несколько сбитый с толку, Хаккам моргнул, но продолжил.

«Здоров ли ты, Великий Беседующий?»

«Вполне. Как поживает мой друг, могущественный Сахим-Хан?»

«Хан Всех Кхурцев радуется страху своих врагов!»

«Несомненно. Какие новости вы принесли, генерал?»

«Могущественный Сахим-Хан велел мне сообщить тебе, что когда высоко в небе появились осенние звезды, он выпроводил неракского посла и всех его наймитов».

«Хорошо!» — произнес Хамарамис. Гилтас взял долгую паузу, прежде чем ответить, молча упрекая генерала за несвоевременное высказывание, а затем справился у Хаккама, что подтолкнуло к этой высылке.

Человек нахмурился. — «Хорошо известно, что люди из-за гор давно строили заговор против нашего августейшего хана. Ваше Величество несколько месяцев назад прислало моему повелителю доказательство этого».

Гилтас не имел вестей от Робина, преуспел он или потерпел неудачу в своем посольстве хану. Он был рад узнать, что охотник за головами доставил послание жрицы.

«Да», — милостиво сказал он. — «Много месяцев назад».

Хаккам навалился на луку седла, хмурясь на скрытую критику. — «Корни взяточничества и вероломства были глубоки. Верным вассалам хана потребовалось время, чтобы вывести всех на чистую воду».

Гилтас передал свои поздравления Сахим-Хану и его преданным защитникам. — «Это все?» — спросил он.

Сорок кхурских лордов заерзали в седлах. Очевидно, это было не все, что прибыл сказать Хаккам, но у него явно были сложности с подбором слов. Наконец, он сказал, — «На юге нашей страны разгорелось восстание. Племена сплотились вокруг своего вероломного лидера».

Многие из присутствовавших эльфов тотчас подумали о Портиосе. Но тот отправился в Квалинести. Он не должен был и близко быть рядом с Кхуром.

«Кто этот лидер?» — спросил Гилтас.

«Тот, кто был Шоббатом».

Несмотря на свое удивление, Гилтас аккуратно отметил эту фразу: не «Наследным Принцем Шоббатом», не «Его Высочеством», а просто «Шоббатом». Он выразил сожаление таким поворотом событий, сказав: «Семейные раны всегда самые глубокие».

Хаккам вытащил из латной рукавицы короткий скрученный свиток. Таранас подъехал вперед, чтобы передать его Гилтасу.

«Мой повелитель, могущественный Сахим-Хан, предлагает союз. В этом документе его условия. Если Великий Беседующий сочтет нужным прочесть…»

«Сочту». — Гилтас сунул свиток за пояс. — «Когда сделаю это, я дам вам свой ответ».

Он отвернулся. Носильщики навеса развернулись кругом. Хамарамис с воинами развернули коней, и вся свита отбыла путем, которым пришла. Кхурцев оставили разозленными. Все, что мог сделать Хаккам, это отвести свою делегацию обратно за незаконченные стены, где они разобьют лагерь и будут ждать ответа Беседующего.

Гилтас в одиночестве вернулся в свою палатку — не большое открытое строение, в котором он решал повседневные государственные дела, а меньшее жилище, служившее его личными покоями, пока, когда-нибудь, не достроят новый дворец. По собственному декрету Гилтаса, фокус строительства в Инас-Вакенти вместо дворца был на более скромных строениях. Для него было гораздо важнее, чтобы у его народа была прочная крыша над головой. Когда с этим закончат, тогда возобновят работу над королевской резиденцией Беседующего.