Потом долго сидел за столом скрестив руки, положив их на плечи. Взял в руки со стола книгу и наугад раскрыл её. И стал читать нечто из раскрытой книги отрывками, негромко, для самого себя: «Ибо что считается в супружестве самым утешительным, то самое растворено горечью. Между благами супружеской жизни почитается неразрывность, по сказанному: «...еща Бог сочета человек да не разлучает, но таким образом и оковы и узы должны почитаться благом, ибо супружество — те же оковы...»
Посидел некоторое время молча и продолжил чтение: «Как бежавшие рабы, кроме того, что скованы каждый порознь, связаны ещё и один с другим, дабы, вместе скованные, они по необходимости следовали друг за другом и не могли отделиться один от другого: так связаны и души супругов, каждый из них, имея заботу о самом себе, в то же время утесняем бывает другою заботою, наложенною на каждого союзом супружества».
Он долго сидел при свече. Он читал про себя, и перелистывал страницы далее, и возвращался вновь на прочитанное. Пока там, в дали ещё более безмерной, чем горы, начал брезжить рассвет. В конце концов он вернулся к страницам первоначального чтения и принялся вновь читать громко с интонацией настойчивой, как бы в память свою внедряя читаемого слова? «...сказала Ставрофила. Но так как эти оковы общие, то супруги взаимно друг другу помогают, и тяжесть, разделённая между двоими, бывает легче».
Этим утром, не взошло ещё солнце, Николай Раевский принял решение жениться.
ИЗГНАНИЕ
1
Ночевать я остался в житнице. Я не поехал домой. У меня было два отгула, и я мог на службу не являться. Домой поехать я, конечно, мог бы. Ничто этому не мешало. Да и дорога в полупустом полуночном автобусе сама по себе тоже была привлекательной. Можно было в одиночестве более часа сидеть у окна и думать, о чём тебе угодно. Смотреть, как мелькают за окном дорожные огни пригородов, дачных посёлков, встречных машин, которые появляются неизвестно откуда и неизвестно куда улетают. Такое пребывание в позднем автобусе всегда успокаивает, отрешает от тьмы забот и житейских обстоятельств, которые в обычное время не дают человеку задуматься над чем-то достойным и несуетным, «Суета сует и томление духа...»
Я остался здесь по настойчивому внутреннему желанию как можно ближе узнать этих странных людей, странных только для нашего, всё поломавшего и всё исказившего времени. Пока с ними ничего не случилось, поближе разглядеть их. Мне стало казаться вдруг, что им что-то угрожает, что-то с ними должно случиться. Само по себе появление в нашем обществе таких людей, безусловно, должно было вызвать праздное внимание. Люди молодые, красивые, дружно живущие, независимо и открыто лелеющие свою независимость. Да ещё и умные! Умные явно и даже, может быть, талантливые. Такие редкие сочетания таких личностей в наше время... Сама ситуация, сам настрой всего течения жизни явно должны, так или иначе, зацепить Олега и Наташу, весь ход жизни нашей не выносит подобных сочетаний. Ещё и умны! Да, судя по всему, талантливы. Живут не нищенствуют! Какие-то библиотекарша и фотограф. Что им надо? Ибо сказано:
Надеющиеся на Него познают истину,
и верные в любви пребудут у Него;
Ибо благодать и милость со святыми Его
и промышление об избранных Его.
Нечестивые же, как умствуют, так и понесут наказание.
И этот странный Евгений Петрович, так внезапно появившийся в Горках под Бородином и так спокойно привёзший меня прямо к дому Олега и Наташи, словно сюда он уже не раз приезжал запросто.
Ибо презирающий мудрость и наставление несчастен,
и надежда их суетна, и труды бесплодны,
и дела их непотребны.
Жены их несмысленны, и дети их злы,
проклят род их.
Ничего нельзя сказать плохого об этом Евгении Петровиче. Он ничего плохого не делает. И никому, может быть, не сделал зла. Но что-то от него исходит и заставляет меня сегодня, этой ночью, под этой звучной крышей под ровное, мерное тиканье жука-часовщика в стене тревожиться и ожидать чего-то недоброго.
Блаженна неплодная не осквернившаяся,
которая не познала беззаконного ложа;
она получит плод при воздаянии святых душ...
Кто же этот странный иудей, за три века до рождения Иисуса Христа писавший эти великолепные слова? Этот, судя по разного рода сопоставлениям, иерусалимец, вкусивший уже эллинской мудрости и шагнувший сквозь неё? Он был весьма и весьма образован, не только умудрён, два персидских слова он употребил на страницах рукописи. Он, может быть, вышел из стоиков?.. Но... Но кто же он на самом деле и почему ему внимают горы и пустыни, моря и озера, города и деревни, пальмы и берёзы?
...Плодородное множество нечестивых не принесёт пользы,
и прелюбодейные отрасли не дадут корней в глубину
и не достигнут незыблемого основания;
и хотя на время позеленеют в ветвях,
но, не имея твёрдости, поколеблются от ветра
и порывом ветров искоренятся.
А может быть, слова сии принадлежат царю. Именно Соломону? Есть многие и были на свете, кто этому сыну Давида принадлежность их утверждают. Пусть они утверждают. А мы будем в них просто вслушиваться, в слова:
Ибо дети, рождаемые от беззаконных сожитии,
суть свидетели разврата против родителей при допросе их.
А праведник, если рановременно умрёт, будет в покое.
Ибо не в долговечности честная старость,
и не числом лет измеряется.
И что-то всё же тревожит, хоть ночь тиха, только слышно, как с сосен и берёз на крышу осыпается иней. Но... но всё так шатко и неопределённо, особенно для тех, кто хочет сделать доброе дело, составить честную жизнь, помочь оступившемуся, сохранить чью-то добродетельную для всех память.
2
Проснувшись, я увидел в окно утяжелённые инеем деревья, на них блистающие хлопья инея, а над инеем голубизну неба. Такая голубизна бывает только ранней весной, её ещё иногда называют лазурью, когда становится она особенно пронзительной и особенно радостной. Умывание и завтрак остались позади. Мы вскоре уже сидели за столом. При ярком свете дня заметил я, что Наташа подвергла волосы свои какой-то обработке, потому что они стали значительно светлее. Волосы сделались золотистыми, как свежие берёзовые стружки. И это меня удивило. Но на одно лишь мгновение, потому что я нетерпеливо ждал начала чтения. Правда, меня, как и прежде, удивило, зачем или, может быть, почему Наташа при каждом чтении рукописи сидит за столом, внимательно следит по тексту, как-то необычайно бережно страницы перекладывая. Впрочем, последнее обстоятельство, надо заметить, меня удивило не очень.
3
