Правильное понимание их тогдашних взглядов не как «враждебных» партии и Ленину, а как результат неверной ориентировки в сложной политической обстановке начала осени 1917 года, до сих пор сдерживает существующая в нашей литературе трактовка вопроса об объективных предпосылках социалистической революции. Она, по существу, отрицает вполне реальную вероятность капиталистического развития страны после Февральской революции и тот факт, что социалистическая революция была лишь альтернативой такой вероятности. В том-то и прозорливость Ленина, что он определил образование в начале осени 1917 года объективных политических предпосылок, которые создавали практическую возможность взятия власти пролетарской партией.
Осенью 1917 года общенациональный революционный кризис, нараставший на протяжении нескольких месяцев после Февральской революции, достиг наивысшей точки. Страна вплотную подошла к экономической катастрофе. Хозяйничанье капиталистов ознаменовалось дальнейшим усилением разрухи в промышленности и на транспорте. Промышленное производство резко сократилось по сравнению с 1916 годом. Железные дороги все более охватывал паралич. Капиталисты умышленно сокращали производство, чтобы измором принудить рабочий класс к повиновению. В стране начинался голод, спекулянты взвинчивали цены на продукты питания. В значительной мере это было связано с кризисом сельского хозяйства. В 1917 году сбор зёрна едва достиг половины довоенного уровня.
В.И. Ленин в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной в сентябре, глубоко проанализировал положение в стране и показал, что спасти её от экономической катастрофы может только социалистическая революция.
«Идти вперёд, — писал он, — в России XX века, завоевавшей республику и демократизм революционным путем, нельзя, не и д я к социализму, не делая шагов к нему…»
В обстановке общенационального кризиса, нараставшей экономической катастрофы в стране происходил всенародный революционный подъем. Рабочее движение вылилось в мощную волну стачек, подавляющее большинство которых носило политический характер. В Петрограде, Москве, на Украине, Урале и в других районах рабочие многих фабрик и заводов брали в свои руки управление. Рабочий класс вплотную подходил к решению вопроса о власти.
В сентябре — октябре с повестки дня заседаний Временного правительства почти не сходили доклады о росте крестьянского движения. Все чаще крестьяне жгли, громили и захватывали помещичьи имения. Страна стояла на грани крестьянской войны против помещиков. Политика большевистской партии, требовавшей немедленного революционного решения аграрного вопроса, привлекала на сторону пролетариата трудовые слои деревни, обеспечивала создание союза рабочего класса и беднейшего крестьянства, который являлся решающей силой социалистической революции.
Вместе со всей страной бурлил фронт. Четвертая осень вползала в окопы, а конца войне не было видно. Солдатские массы убеждались, что ни правительство, ни меньшевики и эсеры не дадут мира. Переизбравшиеся ротные и полковые комитеты переходили под руководство большевиков. Тысячи солдатских писем на родину призывали идти за большевиками. К одному из них, направленному в далёкую сибирскую деревню, была приложена листовка, популярно разъяснявшая взгляды большевика. На ней — приписка: «Посылаю листок, который вы прочитаете и узнаете в нем все и к какой партии я присоединяюсь и вам советую присоединиться. Это партия социал-демократическая, которая требует передачи всех земель, и лесов, и фабрик в руки народа и скорейшего мира. Это партия большевиков». Письмо помечено 24 октября.
Со все большей силой заявляло себя и освободительное движение в национальных районах. В движение пришли широкие массы трудящихся, не желавшие жить по-старому, а «верхи» — правящие классы и партии — не могли управлять страной прежними методами. Это был кризис власти — один из основных признаков новой, не менее грозной и мощной, нежели в феврале, революционной ситуации, сложившейся осенью 1917 года.
В Малахитовом зале Зимнего дворца, ставшего при Керенском резиденцией правительства, министры вели бесконечные дебаты о положении в стране. Стремясь закрепить политическое господство капиталистов, правительство пыталось повести страну по пути буржуазного парламентаризма. 1 сентября Россия была объявлена республикой. Две недели спустя было созвано «Демократическое совещание», составленное из представителей соглашательских партий, буржуазно-националистических организаций, городских дум, земств, Советов и т. д. Оно образовало уже упомянутый Предпарламент (Временный совет республики). В конце сентября произошло очередное перераспределение министерских портфелей, было создано третье (и последнее) коалиционное правительство.
Тем временем тайком разрабатывались планы удушения революции. «Буржуазия наметила два плана борьбы с народными массами, — свидетельствует А.И. Верховский, военный министр в последнем составе правительства. — Один из этих планов громко обсуждался на заседаниях Временного правительства и не имел значения; второй план, составленный келейно, был настоящим стратегическим планом борьбы; он проводился без громких слов, но со всей решительностью людей, прижатых к стенке смертельной опасностью». Это был план второй корниловщины, разгрома движения масс новым контрреволюционным выступлением.
Кризис назрел. Так лаконично определил Ленин положение в стране, вступавшей в осенне-багряные дни октября. «Нет сомнения, — писал он, — конец сентября принес нам величайший перелом в истории русской, а, по всей видимости, также и всемирной революции».
В последней декаде сентября наметились изменения и в практической деятельности Рыкова. 23 сентября на заседании ЦК было решено перевести его в Петроград. На следующий день ЦК конкретизировал свое решение. Предстояли перевыборы исполкома Петроградского Совета, и ЦК, принимая меры по закреплению большевистского руководства им, постановил: «Перевести Рыкова в Питер для работы в Совете, перевести на советскую работу и ещё нескольких товарищей, в том числе Володарского. Председателем совета проводить Троцкого, а в президиум ввести Рыкова».
Окончательно перебраться в Петроград Алексей Иванович до октябрьских событий не успел. Последние три-четыре недели он частично провел в Москве. Был делегирован Московским Советом на II Всероссийский съезд Советов, а позже (уже 25 октября) введён в состав Московского Военнореволюционного комитета (МВРК). Все это ещё раз подтвердило его высокий авторитет среди московских трудящихся, но практическое участие в МВРК он принять не смог, так как в решающие дни пролетарской революции находился в Петрограде.
Дата возвращения Рыкова оттуда после победы октябрьского вооружённого восстания известна — 9 (22) ноября. Когда именно он прибыл в Петроград, достоверно не выяснено. Скорее всего в начале 20-х чисел октября. К тому времени, когда стали прибывать делегаты съезда, он уже освоился с новым петроградским адресом революции — Смольным. Здесь, в части здания института благородных девиц, с конца лета разместились ВЦИК и Петроградский Совет. С переходом последнего на большевистские позиции Смольный постепенно стал центром революционных сил, все более приобретая всероссийскую, а затем — со взрывной стремительностью — и мировую известность.
О том, что Рыков приехал в Петроград только к началу 20-х чисел октября, свидетельствуют и протоколы октябрьских заседаний ЦК. Из них видно, что он (как, впрочем, и Ногин с Бухариным) до конца месяца отсутствовал на этих заседаниях. Это не значит, конечно, что Рыков, Ногин и Бухарин, работавшие в Москве, стояли в стороне от обсуждения большевистским руководством вопросов подготовки и проведения восстания.
Рыков вместе со всеми членами ЦК испытал несокрушимую логику ленинской убежденности в победе вооружённого выступления и пролетарской революции. Твердая позиция вождя партии, его авторитет обеспечили преодоление колебаний, сплоченность партийного руководства революционными массами накануне и во время октябрьского штурма. Только двое — Зиновьев и Каменев — неправильно оценивая расстановку и соотношение социальных сил, голосовали на заседаниях ЦК 10 (23) и 16 (29) октября против вывода Ленина, что вооружённое восстание неизбежно и назрело.
