— А вы знаете, тут что-то есть! — несколько недоверчиво глянув на дядю Фрола, заметил режиссер.
— Да-да-да! — «вдохновляясь», продолжал дядя Фрол. — Главное, никаких социальных проблем! Космос! Скорости, превышающие световые! Движение в любых направлениях и никаких сдерживающих начал: на всем ходу поворачивай хоть на девяносто, а то и на все сто восемьдесят градусов! И не занесет!..
— Насчет преемственности, я бы сказал, цивилизаций, тоже подходит, — охотно согласился режиссер. — Как это вы сказали? Андрей Рублев расписывал Успенский собор, а гуманоиды расписывают Вселенную?.. Ну что ж, зрительно могут быть эффективные кадры… Кстати, этот реквизит (он указал ка висевшую в центре иконостаса икону «Христос в силе») нам очень пригодился бы на съемках.
Аркадий Сергеевич подошел к иконостасу и, покачиваясь с пяток на носки, стал разглядывать «Христа в силе».
Я оглянулся и только сейчас заметил, что в комнату незаметно вошла Аполлинария Васильевна. Конец фразы она слышала, на что тут же ответила:
— Это, господин хороший, никакой не визит, а святая икона, и ни на какие съемки я ее не дам. Берите в своих музеях, а в наших краях богохульствовать не позволим!
— Аполлинария Васильевна! Что вы, дорогая! Да у нас и в мыслях такого не было! — засуетился Тема, а дядя Фрол только переглянулся с молчавшим все это время Клавдием Федоровичем.
Я точно видел, что и Тема и режиссер почти одновременно посмотрели на икону, потом быстро взглянули друг на друга и отвели глаза. Показалось? Как бы не так! Теперь понятно, в чем дело. Видно, ей и вправду цены нет, этой иконе, если Тема, у которого сейчас земля горит под ногами и милиция висит на хвосте, привел сюда режиссера, показать ему «Христа в силе». Как сказал накануне дядя Фрол, Тема сейчас шагал явно «шире собственных штанов…»
Поглядывая на непроницаемое лицо Клавдия Федоровича, молча ковырявшего вилкой в тарелке, я чувствовал, что он, зная всю подноготную, думает, примерно, так же.
— Ну что ж, Фрол Иванович, — сказал наконец режиссер. — Вы, как у нас принято говорить, «в материале», подумайте еще. А надумаете, дайте нам знать через Тимофея Павловича…
Тут я заметил, что Тема заерзал на месте и раза два с тревогой глянул в окно. Ни с-того ни с сего глаза Темы забегали, и он, буркнув: «Я на минуту», — пулей вылетел из-за стола.
Я незаметно подошел к окну и увидел скрывавшуюся в кустах пеструю Катю.
— Что у него, живот схватило, что ли? — с недоумением сказал вслед Теме Клавдий Федорович.
Я же почувствовал себя, как гончая на горячем следу. Вот оно! Наконец-то! А нет ли какой-нибудь связи между воротилой Темой и прибывшими в Костаново на гастроли спекулянтами? Тема просто по своей натуре не может остаться в стороне от такого крупного дела… Какую экстренную весть принесла ему Катя? О часах?.. А может быть, о Ляле?..
Я видел, что и Фрол сидит будто на иголках, он, кажется, тоже увидел в окно пеструю Катю.
Выручил всех старый фельдшер. Неторопливо поднявшись, он сказал, словно бы сам себе:
— Может, выпил или съел лишнее. Пойду, дам ему чего-нибудь от тошноты…
Я тут же понял, что Клавдий Федорович пошел звонить Куликову из своей комнаты, служившей ему еще в давние времена медпунктом.
Дядя Фрол, загородив собой окно, затеял с режиссером разговор о костановской природе, свежем воздухе, рыбалке и отличных видах на урожай. А я, сказав тете Маше: «Пойду, может, надо что-нибудь помочь», — вслед за Клавдием Федоровичем вышел в сени. Из сеней по черной лестнице спустился в крытый двор, откуда незаметно выскользнул в огород.
Обойдя дом, я выглянул из-за угла и обомлел. Хорошо, что меня скрывала поднявшаяся выше крыши черемуха, пустившая от земли густую прикорневую поросль, уж сейчас-то особенно не хотелось, чтобы меня заметили.
По тропинке шла бледная и задумчивая Ляля. Она тоже услышала голоса: рассерженный — Темы и жалкий, дрожащий — Катин.
— Я ведь тебе строго-настрого запретил даже подходить ко мне! — с яростью выговаривал Тема. Он явно старался закрыть Катю собой.
— Темочка!.. Я боюсь!.. Ты меня совсем разлюбил!..
— Дура ты! Пустая, безмозглая дура! Черт бы меня побрал! Связался с тобой!
— Да? — вскинулась вдруг Катя. — А раньше со мной иначе разговаривал! Рыбкой и ласточкой называл!
— Да замолчи ты!.. Отпустили-то почему?
— Предупредили… Сказали: «Больше так не делай», — и отпустили.
Тема схватился двумя руками за голову и застонал, будто у него без наркоза выдрали зуб.
— Так отпустили-то, чтоб на меня вывела, а ты и пришла!..
Перепуганная Катя поднялась вдруг на цыпочки, обхватила шею Темы двумя руками и принялась его целовать:
— Темочка, миленький! Я боюсь! Давай сейчас же уедем отсюда! Ты же мне обещал!..
Тема с трудом разжал ее руки на своей толстой шее. Затравленно озираясь, он встретился вдруг взглядом с вышедшим из зарослей капитаном Куликовым. Рядом появились дядя Фрол и Клавдий Федорович.
Тема с силой оттолкнул от себя Катю:
— Н-ну погоди, дрянь!
Он длинно и грязно выругался.
— Нет! Нет! — заголосила Катя. — Не кричи так на меня!
— Дура! Какая же ты дура! Свяжись с бабой!
Он в отчаянии рванул на себе ворот и закрыл лицо руками. И вдруг… Нет, я всегда буду удивляться великолепным актерским способностям этого человека. Несколько секунд лишь руки его скрывали лицо, а когда он их опустил, перед блюстителем закона был прежний Тема, благородный и великолепный. Я так и не понял, был ли он связан со спекулянтами или здесь разыгралась драма «всего лишь» растоптанной любви?
— А вам чем обязан? — с надменным видом спросил Тема у Куликова. — Надеюсь, личные дела граждан не входят в компетенцию милиции?
— Если эти личные дела не в ущерб государственным, — ответил Куликов. — У нас есть сведения о том, что вы приобрели ворованные керамические трубы. Все трое, присутствующие здесь, — свидетели. Назначено следствие. Распишитесь о невыезде из Костанова. А вам, — обратился он к пестрой Кате, — придется объяснить следователю, какие у вас отношения с гражданином Черновым. Весьма советую тоже никуда не уезжать.
Мне, конечно, было интересно, что скажет Тема и как он на этот раз сумеет выйти сухим из воды. Но сейчас мне было не до него. Я видел, как Лялька — невольно свидетельница всей этой сцены — круто повернула и, задыхаясь от рыданий, бросилась огородами вдоль реки, не разбирая дороги.
«Куда? А парни — Лорд и Барбос?! Они должны быть где-то здесь!» — хотелось мне крикнуть вслед Ляльке, но все равно она меня не послушала бы. Но я-то точно знал: все эти дни охрана пестрой Кати ходила за нею по пятам как пришитая. «Что делать? Звать на помощь? Но тогда я выдам и Ляльку, и себя, и уж наверняка спугну спекулянтов. Самое главное — не оставить Ляльку в таком состоянии одну…»
Я бросился вслед наугад, как вдруг сдавленный крик донесся совсем с другой стороны. Рванувшись на голос — мне показалось, что крикнула Ляля, — я увидел обоих «телохранителей», преградивших дорогу пестрой Кате. Барбос заломил ей руку за спину, Лорд подступил с ножом:
— Продала, сука! — услышал я грубый голос и в ответ — истошный крик Кати:
— Пошли вон от меня! Это вас не касается!
В следующее мгновение я, не рассуждая и не раздумывая, напал на парней. Блокировав нож, нанес Лорду «гьяти-дзуки» — прямой удар в лоб, Барбосу — «йоко-гери» — ногой в висок. Барбос, выпустив Катю, рухнул, но Лорд увернулся и успел зацепить мне финкой бедро. Нога онемела, зато Катя была уже на свободе. И тут совсем некстати появилась на поле боя привлеченная шумом Лялька.
— Ляля, беги к дому! — крикнул я и с ужасом увидел, что Лорд готовится напасть на меня сбоку, а Барбос вскочил на ноги и заходит в тыл.
— Негодяй! Ненавижу! — крикнула мне в ответ Лялька. — Ненавижу! Всех!..
Отвечать ей у меня не было времени. Ближе ко мне оказался Барбос. Я нанес ему удар «майя-гери», рванулся к Лорду, но тот, видно, не хуже меня разбирался в приемах каратэ. Отскочив, он блокировал мой удар, по-прежнему держа нож перед собой.
