Теперь-то мне все стало ясно: стоило Ляльке уехать со стройотрядом в Костаново, где у нее была хоть какая-то родня, Тема тут же через оргнабор организовал на лета бригаду шабашников — строить в костановском колхозе универмаг. Главная его цель — не Симочка, не домик и не строительство, за которое он со своей бригадой получит немалую деньгу, а Лялька. Несмотря ни на что, Тема добивается ее упорно и настойчиво. А может быть, уже и добился?..

Эта мысль поразила меня, словно обухом по голове. Тема и Лялька собирались умчаться куда-то по реке, пылавшей от заката, а ведь дело-то к вечеру? Куда они? Не облепиховое же масло доставать!

Дядя Фрол словно догадался, что там происходит на пристани, и без обиняков спросил:

— Какие у тебя дела с Лялькой?

— Ты о чем? — пролепетал я, чувствуя, что краснею до корней волос. Горячая волна охватила голову, на лбу и переносице выступил пот. Я видел, что Тема на пристани уже отдавал швартовы, и поэтому плохо слушал, что мне говорил дядя Фрол.

— Ну это… Всерьез намерен? — продолжал он допытываться.

— Я-то, может, и всерьез, а вот она…

— На моторке с Темой катается? Когда только успел с моторкой-то?

— Ты-то как догадался?

— Его мотор. Тоже ведь с показухой воет.

Тут уж Фрол точно определил: насчет показухи Тема был мастак. И разворачивался на любом новом месте молниеносно: не успел приехать, уж и моторка здесь у него.

— Если не хочешь потерять Ляльку, — сказал дядя Фрол, — сегодня же вечером вези меня домой, иначе будет поздно.

«Уже поздно, — хотел я сказать. — Еще минута, и Лялька с Темой умчатся по реке неизвестно куда». От одной этой мысли мне становилось плохо. Я слушал и не слышал, что там мне толковал дядя Фрол.

— А ведь Лялька не так просто ко мне приходила, — продолжал он травить мне душу, — допытывалась: «Если человек выиграл по вещевой лотерее машину, а билет нечаянно порвал, дадут ему выигрыш или нет?»

— У нее всегда какие-нибудь идеи, — промямлил я, а сам подумал: «Скорей всего на аэродром помчались… А если так, то по излучине реки им надо ехать минут пятнадцать — двадцать, а напрямую, если подвернется машина, можно и за пять минут доскочить». Вслух сказал:

— Все-таки приемная дочь, Тема ей с детства как отец…

Дядя Фрол даже обозлился:

— Да ты соображаешь, что говоришь? Приемная дочь! — передразнил он меня. — В твои годы я уже эти вещи понимал! Да известно ли тебе, что единственная настоящая родня у Ляльки — Аполлинария Васильевна и что Аполлинария — самая богатая женщина не только в нашем районе, но и в области?

— Чем же она так богата? — с удивлением спросил я. — Вроде бы никакого богатства за нею не замечал.

— Скоро узнаешь чем. Кстати, могу показать, как это с билетом делается…

Видно было, что дяде Фролу очень не хотелось, чтобы любимый племяш уходил. Я же сидел как на гвозде.

Он достал из тумбочки два старых лотерейных билета, сложил вместе и разорвал пополам.

— Видал? На одной половинке нужный нам номер серии, на другой — номер билета. Ненужные половинки отбрасываем, нужные несем в сберкассу, дескать, порвали нечаянно, давайте автомобиль.

— Ну, никто и не даст, — заметил я.

— Правильно. А к чему Лариса мне такой вопрос задала? А? И почему изменилась в лице, когда я сказал, что по разорванному билету и рубль не получишь?

— Дядя Фрол! Извини! Я к тебе еще приду! — взмолился я и прямо в халате выскочил из окна его палаты: в дальнем конце деревни показался парень на мотоцикле, я еще мог успеть его перехватить. Выбежав на проезжую часть дороги, с криком «стой», я загородил парню дорогу.

То ли мой белый халат подействовал, то ли решительный вид, но парень затормозил, и через минуту мы уже мчались на мотоцикле к сельскому аэропорту, куда, как я предполагал, летели на моторке Лялька и ее бывший приемный отец Тема.

Сельский костановский аэродром — всего лишь сухой луг на высоком месте, на лугу — одинокий домик, полосатая «колбаса» на шесте, чтобы «Антоны» — самые милые самолеты, могли садиться там в подходящую погоду.

Очень мне нравились эта двукрылые, тупорылые, толстые и короткие самолетики с одним пропеллером и расчалками между плоскостями. В моем представлении разные там МиГи, ИЛы или ТУ — что-то вроде летающих драконов, щук или крокодилов, а толстенькие АН-2 — это умные и добрые спаниели с этакими симпатичными мордашками, вислыми ушами до земли, отзывчивым, веселым нравом, неутомимые трудяги, приветливые и ласковые, готовые до изнеможения носиться за чибисами и куликами по роскошному зеленому лугу.

Самым высоким местом в Костанове оказалась излучина реки. Именно там и поставили лет десять назад рубленый домик, а на домике, как на ларьке, повесили голубую вывеску с белой надписью: «Аэропорт». С той самой поры исправно два раза в день почти в любую погоду появляется над лугом пузатый двукрылый самолетик, пролетит над домиком, потарахтит, как мотоцикл, снизится, пробежит по кочкам, раскачиваясь и подпрыгивая, заберет пассажиров, почту, мешки с картошкой, иногда корзины с поросятами, курами и гусаками, поднимется почти с места в воздух и летит до следующей деревни, выгрузит там эту картошку и возьмет другую, и летит себе дальше в областной город, который для этого самолетика и его пассажиров — белокаменная столица, стольный град.

От ребят-пилотов я точно знал, что с «Антонами» никогда ничего не случается, ни катастроф, ни аварий. На своих двухэтажных крыльях такой «кукурузник» может и с выключенным мотором сесть в любое картофельное поле, так что в этом смысле я за Ляльку нисколько не опасался. Тревожило меня другое: едут ли они с Темой в аэропорт? А вдруг к островам или еще дальше? Время-то к вечеру? Какие такие могут быть сейчас полеты, когда по расписанию все рейсы давно прошли?.. И тут я увидел: стоит на лугу расчехленный «Антон» и возле него возятся два механика в комбинезонах. Убейте меня, я не мог понять, откуда он взялся, этот «Антон»!

Леня-мотоциклист (так звали парня) лихо развернулся у края летного поля, я соскочил на землю и не успел его толком поблагодарить, как он уже умчался но своим делам. Спасибо, довез, есть все-таки на свете добрые люди!

На летном поле и возле домика «аэровокзала» — ни пассажиров, ни дежурного. По дороге от Костанова тарахтела какая-то телега, до нее было еще километра полтора, и я на таком расстоянии не видел, кто там ехал.

Со стороны реки донеслось мощное «пение» «Вихря». Кажется, я все-таки не ошибся: Лялька и Тема ехали сюда. Теперь надо было выбрать, как говорил в таких случаях ветеран войны дядя Фрол, «наблюдательный пункт».

Вот тут-то я и приуныл: где спрячешься, когда вокруг — открытое поле, а посередине поля — дом. Единственное удобное для засады место — кусты на берегу да еще заросли полыни возле домика. Удобно было то, что заросли эти подходили к самой скамье для пассажиров. Если умело замаскироваться, можно услышать слово в слово, о чем будут говорить Лялька и Тема… Так что же мне выбрать? Кусты на берегу или полынь? И я решил выбрать полынь: если Лялька к Тема спустятся к воде и вернутся в лодку, то и в этом случае я смогу незаметно к ним подойти. А уж от кустов к домику аэропорта незамеченным не подберешься…

«Пение» «Вихря» все нарастало — вот-вот уже должна была подойти моторка Темы. Я удачно замаскировался неподалеку от скамьи, как вдруг совершенно непредвиденное обстоятельство грубо и беспардонно разрушило мои планы. Я совсем забыл, что почтаря, приезжающего на телеге к каждому самолету, обычно сопровождал дворовый пес, белый с рыжими пятнами, по кличке Жулик. К своим обязанностям сопровождающего относился он очень добросовестно, видимо считая себя хозяином не только костановского «аэропорта», но и всей округи. Надо же было этому проклятому псу оказаться здесь в такое неурочное время.

Так или иначе, но, пройдя мимо меня на пружинистых, напряженных лапах. Жулик вдруг остановился, потянул носом воздух и, выражая крайнюю подозрительность, что нетрудно было понять по вздыбленной холке и закрученному хвосту, ревниво заворчал.