— На тормоз надо!

— Так на тормозе! Трещит, как пулемет! Леска воду режет и к подсачку не дотянусь!.. Маша, Машенька! Куда же ты пошла? Я ведь этого леща вам в подарок принес, а у меня еще почти такой же есть!

— Как еще почти такой? — не веря своим ушам, переспросил дядя Фрол.

— Часа через полтора на том же месте взял.

— Все! Лещевую тропу нашел! — потерянно проронил дядя Фрол. — Я ж ее по всей реке сколько лет ищу… — продолжал он. — Погоди, у меня безмен есть, надо взвесить. Чтоб ты не говорил потом, будто твои лещи больше были.

Я быстренько спустился с сеновала и еще застал конец сцены взвешивания лещей. Обмен мнениями по этому поводу состоял из одних восклицаний: «А-аа-а! О-о-о-о-! И-и-и-и! Ух ты!..» В этой истории необычным было даже то, что Тема подарил Фролу большего леща, а меньшего оставил себе. Уж это было на него никак не похоже.

Позавтракав у тети Маши, я отправился на работу, раздумывая, что же произошло за последнее время?

Теперь-то мне стало совершенно ясно, почему так старается хитроумный Тема: ему надо во что бы то ни стало выжить Фрола из собственного его дома. Но ведь это не докажешь? К Фролу заглядывает он редко: тетя Маша его не любит. Но вот оценщика иконы присылал наверняка Тема, и я постарался припомнить, как об этом рассказывал дядя Фрол.

Явился какой-то жуковато-жуликоватый субъект и словно бы случайно обратил внимание на иконостас. Хорошо еще, что дядя Фрол был дома. «Без хозяйки, говорит, не разрешаю икону вблизи смотреть». А гость все-таки взобрался на табуретку, еще и фонариком себе посветил. По этому фонарику Фрол и догадался, что гость непростой и в дом приходил не случайно. А теперь еще Тема рыбалкой душу растравил, и, кажется, в самую точку попал.

Зайдя на другой день, я увидел, как Фрол парил зерно, смачивал его анисовыми каплями, подсолнечным маслом. Сварил манную кашу с толченым и просяным жмыхом, что прислали ему по почте из Краснодарского края. Перекопал весь огород в поисках червей.

Сутки готовился, а на вторые сутки к ночи сгинул из дома.

Видели его на реке и в районе зеленой куги, и на перекате, где я назначал встречу капитану Куликову, ловил он и в районе зимовальной ямы. Но давно уже известно, «июнь — на рыбалку плюнь»: рыба гуляла по всей реке, где ей только вздумается, и ловиться, хоть ты ее убей, не хотела.

Тогда Фрол стал заготавливать «бомбы» — глиняные шары, куда замешивал и пареные пшеничные зерна, и дождевых червей, и круто сваренную овсяную кашу, а потом в сумерках уходил из дому и тайно опускал эти «бомбы» в реку без шума и всплеска в самых, по его мнению, уловистых местах и начинал ловить. Течение размывает глину, прикормка плывет вниз по реке, а по этой дорожке к «бомбе» собираются лещи полакомиться зернышком или червячком — кейфуют… Тут им Фрол потихоньку сверху червячка и опустит… Все равно, окаянные, будто и не замечают ничего — не берут! Дядя Фрол опять сидит…

Разгадка успеха Темы пришла совсем с неожиданной стороны. Поранил я палец в своей мастерской и побежал в медпункт на перевязку, где, как всегда, дежурил Клавдий Федорович. Он мне залил ранку йодом, перевязал палец и словно бы между прочим спросил:

— Что это я Фрола Ивановича третий день не вижу?

— Тема ему двухкилограммового леща принес, он теперь дни и ночи на речке пропадает.

— Дался ему этот лещ, жил бы спокойно, — только и сказал Клавдий Федорович. — Мне этих лещей тоже предлагали.

— Как предлагали?

— Обыкновенно, в ту же ночь, что и Тема… Сижу в медпункте, дежурю, истории болезней заполняю, времени час ночи. Слышу, кто-то под окном царапается. Открыл створки, гляжу, два мужика обросшие, опухшие, один другого краше. «У тебя, говорят, в санчасти спирт должен быть. Давай четушку спирта на двух лещей махнем». — «Что вы, милые, говорю, был бы спирт, разве я тут сидел трезвый? Давно бы где-нибудь в канаве «гулял». Поверили. Говорят, дай хоть самогонки — душа горит. А сами двух огромных лещей показывают. Самогонки у меня, сам знаешь, не водится. «А! говорят, какой ты доктор, если у тебя выпить нечего!» Обиделись и в другой дом пошли. Как раз на Тему и набрели.

— Как же они таких огромных лещей поймали, — спросил я, теперь уже болея за честь дяди Фрола.

— Обыкновенно, аханом. Браконьерская сетка такая. Двумя лодками ее тянут поперек реки, так всю речку и процеживают. Вот и попадаются даже трехкилограммовые.

Надо было все это срочно сообщить Фролу, чтобы успокоился, но сейчас он, даже узнав правду, все равно будет искать лещевую тропу, потому что, как говорила в таких случаях тетя Маша, Фрол на трехкилограммового леща уже «намылился», а это — все: можно его убить, разрезать на мелкие кусочки, истолочь в ступе, он опять соберется воедино, пойдет на речку и будет ловить леща. Раздумывая так, я даже не предполагал, насколько дорого дяде Фролу в самом недалеком будущем обойдется его упорство.

Но отсидеться в столярной мастерской в эти тревожные дни мне не удалось.

Является как-то малышка Люся, вся сияет от радости и, как будто не было никакой надписи красным кирпичом по белому полю, заявляет мне:

— Боря, пляши!

— Письмо от мамы?

— Горячее, горячее…

— Телеграмма? Поздравление с Днем строителя?

— Совсем холодно… Перевод от мамы! На восемьдесят рублей!

Вот это да! В жизни мне мама такие деньги не присылала. Ну там двадцать, тридцать рублей бывало частенько, но чтобы восемьдесят? Откуда?..

— Покажи!

— Сначала танцуй. И учти, за добрую весть с тебя ириски.

Вот уж бабья порода! Из всего они обязательно выжмут маленькую пользу. Нет, чтобы порадовать человека бесплатно!

— Ладно, будут тебе ириски.

— Я хочу сейчас. Давай тебя на почту провожу.

— Это не обязательно.

— Но желательно.

Честное слово, до этого разговора я гораздо лучше думал о Люсе. А оказывается, она такая, как все. Правда, кое-какие соображения меня удерживали от резких слов.

— Ладно, пошли…

А соображения были немаловажные. Неожиданно для себя я сделал величайшее открытие века! Оказывается, кроме «теории относительности» для женщин, когда старшая по возрасту обязательно придирается к младшей, я еще открыл для них же теорию «хватательного рефлекса». Каким образом? Совершенно неожиданно, с помощью Люси.

Гордая и неприступная Лялька, которая после нашей ссоры и смотреть на меня ие хотела, вдруг дрогнула и выдала себя с головой. «Ура!» И еще раз: «Ура!» Оказывается, ей вовсе небезразлично, с кем я бываю и о чем говорю.

Тут я должен пояснить, что такое «хватательный рефлекс», например, у рыб. Когда ловишь спиннингом щуку, а у тебя блесна с грузком, то грузок с тройничком идет впереди, а блесна за ним. Так вот, щуки не блесну хватают, а грузок, «отнимают» его у блесны. Примерно то же самое происходит и у девчат.

Как-то я безо всякого умысла подошел к Люсе, наверное, только потому, что она говорила про меня хорошие слова. Понравилось, что ведет себя скромно. «Без взора наглого для всех, без притязаний на успех», как писал Александр Сергеевич Пушкин… Я ей помог инструмент поднести, а потом и раствор в ведерке. Люся так и засияла вся. Улыбка у нее расчудесная… Поговорили, вместе домой пошли, проводил ее до общежития. А сегодня как-то так получилось, что и на работу вдвоем отправились. Шагали весело, радостно, что-то такое пустое болтали, смеялись. Пожалуй, впервые за все последнее время на душе у меня хоть немного полегчало, а то прямо хоть волком вой.

Проводила меня Люся в столярку, сама пошла к бетономешалке готовить раствор. Я помахал ей рукой для настроения. Тут-то и налетела на меня Лялька. Злющая как гюрза! Глаза искрами сыплют, почище электросварки, губы — в полосочку. Сама раскалена, приложи спичку — вспыхнет.

— Ну, Борька! Всего от тебя ожидала, но чтоб у тебя оказался такой дурной вкус!.. Никогда тебе это не прощу!

Сначала я сник, но тут же разобрался, что к чему, и чуть было не подпрыгнул от радости. «Ага! — думаю, — проняло! Задело за живое! Оказывается, дела мои не так уж плохи! Вот я тебе, голубушке, все свои обиды припомню!» Вслух очень спокойненько ей объясняю: